Анна и Сергей Литвиновы - Улыбка смерти на устах

И, представьте, как в «Онегине», наши роли чудесным образом переменились. И не в мою пользу. Так же, как некогда за мною бегала она, — теперь добиваться ее стал я. А она еще меня долго мурыжила. Хотя ведь я тоже кое-чего достиг — и человеком стал небедным, и очаровывать дам научился.

Но теперь мне стало с ней интересно — везде, а не только в постели свою страсть тешить, как когда-то. Она благосклонно принимала мои ухаживания — но впервые отдалась, в новом своем качестве взрослой женщины и гранд-дамы, только год спустя после нашей повторной встречи. И секс с ней тоже оказался чудо как хорош. Никакого сравнения с моей тогдашней женушкой, юной грымзой Кристиной, которая, казалось, лишь покорно терпит мои приставания и иногда, по большим праздникам, снисходит к ним с кислой улыбкой. Изменять двадцатипятилетней девчонке с женщиной, почти в два раза ее старше — только по беглому взгляду может показаться странным. Но вы только сопоставьте ту юную жену — и эту умудренную любовницу. Ту ленивую избалованную хабалку — и эту динамичную, опытную, сексапильную взрослую женщину. Да если б вы только глянули на них или хотя бы представили обеих рядом, у вас бы отпали все сомнения, кого выбрать.

Когда я начинал по второму кругу свой заход над Любой Бобылевой, я думал: это — тот гештальт, который, как модно говорить сейчас, нам обоим с ней надо закрыть. Значит, мы чего-то не доделали тогда, почти три десятилетия назад, — и вот сейчас, наконец, все меж нами проясним, все точки над i поставим — и перевернем прожитую, наконец, страницу навсегда. Однако не тут-то было! Сначала, как я обмолвился, мне по новой пришлось долго Любки добиваться.

— Почему ты так меня мурыжила? — спросил я ее потом. — В отместку за старое?

Она пояснила:

— Нет, когда мы с тобой во второй раз встретились, я пребывала в отношениях с другим человеком и хотела оставаться максимально честной по отношению к нему. И к тебе.

Вдобавок мне настолько понравилось спать с ней! Настолько Любовь Бобылева, достигнув известного возраста, оказалась податлива, легка, настолько угадывала все мои желания и потребности, настолько я чувствовал себя с ней легко, свободно, уверенно!

Потом она уехала в Англию на годичную стажировку, я мотался туда к ней, мы плавали на катере по Темзе, ходили на футбол на стадион «Уэмбли», в Ковент-Гарден на балет, на мюзиклы. Отношения мои с Кристей совсем испортились. Я с трудом ее терпел. Наконец я предложил ей развестись — она засмеялась мне в лицо:

— Пожалуйста, давай! Но я отберу у тебя половину. Как минимум половину. Половину дома в Листвянке, и бизнеса, и двух квартир в Москве, и той, что в Питере, и летнего жилья в болгарском Поморие.

Я не готов был на жертвы. И когда я пересказал своей возлюбленной отказ, что дала моя хабалка-жена, та только улыбнулась:

— А давай ее убьем.

— Убье-ем?! — В принципе я ничего не имел против, моральных устоев во мне к настоящему времени оставалось немного, но когда идешь на мокрое дело, всегда есть шанс, что тебя разоблачат. А когда муж вдруг избавляется от жены, подозрения всегда падают первым делом именно на него — и довольно часто поделом.

А Любовь моя лишь улыбнулась:

— А мы совершим идеальное убийство. Которое никто не сможет раскрыть и в котором подозрение ни разу не падет ни на тебя, ни на меня.

Потом, еще спустя много месяцев — нет, мы никуда не торопились, — Люба изложила мне свой план. И, да, он действительно выглядел завлекательным. Потому что шансов определить, кто настоящий организатор, и впрямь имелось очень немного.

— Знаешь анекдот? — начала свой рассказ моя доктор меднаук. — Психотерапевт спрашивает у пациента: «Вы о самоубийстве думали?» — «Нет». — «А зря, батенька, надо бы…» Так вот: ты знаешь, с каким контингентом я работаю, — нашептывала мне моя подельница Бобылева. — Шизофрения, биполярные расстройства, депрессии. У семидесяти процентов — болезненная тяга к самоубийству. Но эвтаназия у нас запрещена, иначе все они выстроились бы в очередь в соответствующие клиники. Поэтому достаточно предложить подобным пограничным типам сделку: каждый из них убивает кого-то другого . А за это — кто-то третий убивает его самого. Какие преимущества перед традиционным суицидом? Во-первых, никаких моральных страданий — самоубийство в иудейско-христианской культуре, характерной для нашего общества, излишне стигматизируется. А тут — каждый становится жертвой неумолимой, посторонней силы. К покойному обеспечено всеобщее сочувствие, разрешено отпевание в церкви, любая страховая контора не откажет в выплате. Я подберу для тебя подходящих кандидатов. А далее — твоя епархия. Ведь у тебя по долгу службы имеется и навык, и опыт — входить в доверие, вербовать. Вдобавок ты ведь, дорогой мой, сейчас, кроме прочего, занимаешься ивентами : организацией празднеств, загородных увеселений — так? В клубе загородном вечеринки-маскарады устраиваешь?

Я кивнул.

— Как вариант, — продолжала Любовь моя, — можно представить дело, будто существует якобы некий клуб самоубийц . Его, дескать, посещают люди, которые хотят покончить с собой. И им там — помогают. Устраивают так, что с ними расправляются другие . Только фактически никакого клуба не будет — точнее, он будет существовать лишь в воображении тех персон, на кого я тебе укажу. Они станут считать, что да — есть, дескать, такая организация, однако вряд ли кто-то о ней расскажет, потому что все они довольно скоро отойдут к Господу. А для пущей привлекательности бизнес-проекта в качестве бонуса можно обещать пайщикам-концессионерам не просто смерть — знаешь, как в церквах просят: быструю, мирную и непостыдную, но нечто гораздо большее: смерть в момент пика наслаждения, наибольшей радости, торжества. «Тот, кто с нами, умрет с улыбкой на губах!» Могли бы такой слоган запустить, когда б наше дело было легальным. Да, ведь у каждого индивида собственное представление о наивысшем счастье. Какое у кого конкретно, я тебе скажу одновременно с фамилиями кандидатов, это можно определить по психотестам. Для одного, бабника и сибарита, счастье — высшие судороги любви. Для другого, человека азартного и честолюбивого, — выигрыш крупного приза или победа в соревновании. Для многих женщин счастье — когда возлюбленный делает предложение, вручает кольцо… А уж мы с тобой из этих потенциальных самоубийц составим цепь, в которой каждый последующий будет убирать предыдущего.

— Да, но при чем здесь Кристина?

— При том, что начнется эта цепочка — на твоей жене. А дальше мы расположим еще несколько звеньев, чтобы запутать следы. Притом никто из этого клуба самоубийц не будет знать и ведать ни о том, кто еще входит в ту цепь, ни о подлинной цели клуба.