Оксана Обухова - Пока не зазвонил телефон

Когда мужчины видят, что их жены готовы разрыдаться, им ничего не остается, как только дурачиться, пусть даже и с натяжкой. Львов очень кстати воткнул свежий анекдот. Тост в тему предложил. Потом второй последовал…

К приходу с реки молодежи взрослые уже смеялись. Причем стоит отметить, такого искреннего громогласного хохота временно отлученный от коллег майор давно не слышал. Анфиса оказалась чрезвычайно смешливой, Михайлович умел подначивать, а Глеб парировать. На фоне трех стародавних друзей славная депутатка Львова как-то потерялась, ушла на задний план, поскольку солировали здесь игнатовцы. Дружно, спаянно, привычно.

«Понятно, почему Евгения не захотела уезжать отсюда, — посасывая дольку лимона, думал сыщик. — Если тут каждый вечер такой концерт…»

Умаявшаяся Маргаритовна свернулась калачиком на лавочке в углу, куда Аня принесла пушистый коврик. Накупавшаяся такса отказалась даже от предложенного куска буженины. И почему-то совершенно не реагировала на взрывы хохота, а вела себя так, словно давным-давно привыкла к этим шумным людям и странным запахам деревни. Уснула — будто в обморок упала. Не шевелились даже нос и уши.

А тут надо отметить: Маргаритовну майор считал отличной лакмусовой бумажкой. Если такса спокойно реагирует на незнакомцев, то люди встретились хорошие. Без гнильцы и червоточин.

И посему майор совсем расслабился, забыл, что собирался, не теряя понапрасну времени, работать, анализировать, расспрашивать. Отключив профессиональную въедливость, Гущин наслаждался дружелюбной атмосферой и отменными закусками. Смеялся наравне со всеми и исподволь поглядывал, как депутатский помощник ухаживает за депутатской дочерью — старается придвинуться поближе и как бы обособиться с девушкой от компании, но Янина ускользает…

Игнатовцы запели. Но не разудалую народную песню, Анфиса затянула протяжный романс, и пела так хорошо, что все прочие почти ей не подтягивали, а больше слушали. Госпожа депутат, пристроив подбородок на выгнутую ладонь, с нежностью смотрела на подругу.

Наевшегося, рано проснувшегося сыщика под песню потянуло в дрему. Когда над ухом Гущина раздался громкий голос, майор дернулся, словно его шилом укололи.

— Пап, я в бане дров добавил, через полчаса можно идти.

Сыщик поднял голову и поглядел на входящего в беседку сына Анфисы и Дмитрия.

Про таких детей обычно говорят: «В лесу потеряется — домой приведут». Ошибиться, не поняв, чей это сын, совершенно невозможно. Особенно если учитывать, что мать с отцом одной породы. Коротко остриженные волосы Михаила отдавали в легкую рыжинку. Глаза, как у отца и матери, спокойные, лучистые. Хороший крепкий подбородок выдает недюжинную силу воли. Лоб и чуть поджатые губы, правда, намекают на упрямство и даже упертость. Но это в молодых парнях неплохо. Мягкость и податливость проигрывают силе воли.

Майор знал, что Михаил, отслужив в армии, поступил в технический вуз и на ура его окончил. Сейчас работает в фирме отчима, на подхвате у Глеба. Евгения его похваливает, говорит: парень крепко дружит с головой.

Михаил отказался от еды, но налил себе немного сухого вина. А после, не став усаживаться за стол на лавку, выбрал стул в углу беседки и сел, широко расставив ноги и откинувшись. Сосредоточил взгляд на любезничающем с Яниной помощнике.

И задремавший было сыщик опять включил «анализатор»: взгляд Михаила, брошенный на сводную сестру и ее ухажера, нельзя классифицировать как чисто братский. Майору показалось, в глазах младшего Львова застряла ревность. «Или неодобрение?» — поправил себя сыщик. Навряд ли отслужившему в армии деревенскому парню понравится столичный бонвиван. Михаил как будто сторожит… сестру? Или все-таки возлюбленную?

В сыщике взыграла профессиональная тяга к определенности любого свойства. Незаметно перебросив взгляд на Янину и Влада, майор отметил, что у последнего на скулах появились алые пятна и шея напряглась…

«О-о-о, — подумал Гущин, — а ситуация-то запущенная, стародавняя. Влад знает о ревности либо неодобрении. Но, впрочем, — одернул себя следователь, — я здесь не для того, чтобы в романах молодежи ковыряться».

Он дотянулся до бокала, который заботливые хозяева не забывали пополнять, отхлебнул отличного чилийского вина и через пару минут уже подтягивал игнатовцам: «Вот кто-то с горочки спустился…»

Расправившись с еще несколькими русскими народными, хозяева предложили гостю отправиться с мужчинами в баню, в первый пар. Но сыщик отказался.

Сказал, что баню в принципе не очень любит, предпочитает прохладный душ, и, прихватив под мышку вялую Занозу, отправился на боковую. Уснул, едва коснулся головой подушки.

Ночью ему снились развеселые сенбернары, гоняющие по газону ярко-синие мячи. И одинокая девушка, сидящая к нему спиной на мягкой, как будто резиновой траве.

Утром Гущин очень удивился, не обнаружив в комнате Занозу. Обычно Маргаритовна будила его рано, поскуливая, стаскивала одеяло и просилась выйти. Утыкалась влажным носом в руку, в ногу, в щеку — куда смогла добраться.

Сегодня, оказавшись в непривычной беззаботной тишине, горожанин выдрыхся до неприличия. На часах, пришпиленных к стене, стояло почти десять.

— Мать честная! — сказал себе сыщик.

Скатился с кровати и впервые за несколько месяцев машинально не схватился за приставленную к тумбочке трость. О больном колене вспомнил, лишь доскакав до совмещенных удобств возле кухни.

Обескуражено застыл. Подумал, а не вернуться ли за палкой?

Но плюнул. Колено вело себя на удивление примерно, хотя еще вчера требовало к себе внимания и предварительной разминки.

Стас умылся, почистил зубы, но плюнул на бритье: деревня примет его и слегка небритым. Проковылял на кухню, где некоторое время пытался разобраться с немаленьких размеров кофемашиной. Но быстро понял, что, пообещав вчера «я разберусь», погорячился. Кофейный автомат оказался затейливой штуковиной, скорее всего переехавшей в гостевой домик из хозяйской кухни.

Гущин глубокомысленно поковырялся в агрегате. Потом пошарил в навесных шкафчиках, надеясь обнаружить там хотя бы растворимый кофе. Нашел хороший чай, но поступил с ним так же, как с бритьем и тростью, — плюнул.

Но утро все же посчитал испорченным без кофе. А посему, одевшись в футболку и легкие джинсы, прихватив-таки трость, поковылял угощаться хозяйским кофейком.

Вышел на крыльцо. Поглядел на речные красоты и увидел на их фоне фигурку девушки, стоявшей у мольберта.

Вчера рассказам о семье Львовых и конкретно Янине коллега Мартынов уделил немного времени. Упомянул, что девушка — реставратор, и блеснул эрудицией: специализируется на произведениях станковой темперной живописи, преимущественно древнерусской. Лет пять назад Янина получила приглашение от итальянского музея, имевшего неплохую подборку русских икон. Под знойным итальянским солнцем познакомилась с художником Игнацио и суматошно вышла замуж.