Оксана Обухова - Пока не зазвонил телефон

Упоминание покойной подействовало на сыщика как обезболивающий препарат, подпрыгивая на здоровой ноге, Гущин устремился за резво удалявшимся историком. Тропинка забирала вверх, обходя топкий участок. Кнышев ответственно дымил. Когда от сигареты осталась половина, остановился и дождался Стаса.

— Вот поглядите. — Краевед указал пальцем на валявшийся в траве окурок тонкой сигаретки. — Это — чинарик номер один. Он совсем старый, здесь Лариса, видимо, когда-то шла медленнее. Но мы с вами идем дальше.

Пройдя еще метров двадцать, детектив-любитель остановился и присел на корточки, разгребая руками высокую траву.

— А это — два и три… — Отойдя гусиным шагом еще на пару метров, продолжил счет: — Четыре. — Кнышев осторожно приподнял крохотный окурок, предъявил следователю свою почти приконченную сигарету и, встав, бросил ее на землю, притоптав сандалией. — Мне нужно что-то объяснять, Станислав Петрович?

— Хотите сказать, что это окурки Ларисы? — хмуро поинтересовался Стас.

Для сыщика-любителя наступил звездный час. Разведя руки и вздернув плечи, он воскликнул:

— А чьи ж еще?! Я вас умоляю, посмотрите: все фильтры в помаде, помада — морковная с перламутром! А это, можете мне поверить, помада Лары…

— Подождите, — перебил майор. — Вы, получается, знали, что Лариса ходит вдоль берега и…

Теперь уже историк взмахом руки остановил следователя:

— Напомню и вернусь к началу нашего разговора — у Ларисы строгие родители. Евгения Сергеевна тоже, надо сказать, девушек курящих не приветствует. То есть подымить Лариса могла только по дороге с работы домой, но асфальтированная дорога через поле просматривается. Да еще и протяженность ее гораздо больше, идти по берегу короче. Лариса, — Кнышев приблизил к сыщику разгоряченное лицо с распахнутыми глазами, — летом здесь ходила. Хотя родителям врала. А этот факт возвращает нас к разговору о Дарье. Встретившись с полицейским и не зная, что подруги больше нет, Дарья тоже врать пустилась. Ларису выгораживала, боялась перед строгим отцом ее подставить.

— А почему потом не призналась?

— Наверное, потому, что в обморок упала. Вы знаете, Станислав Петрович, что разговор с Дарьей закончился обмороком?

— Нет. — С материалами следствия Гущин ознакомился в темпе, на уточнения-нюансы времени не хватило.

— И потом, — продолжил краевед, — Дарья сама не без греха — покуривает. А ремень и у ее отца имеется.

Станислав поморщился:

— Глупость какая-то. Даша — взрослая девушка и должна понимать, что ее показания крайне важны, а она увела расследование на ложный путь…

— Так я о чем! — воскликнул Кнышев. — Дарья из тех врушек, что насочиняют с испуга, а после ни за что не сознаются и принимаются изворачиваться! Я, Станислав Петрович, педагог с тридцатилетним стажем, я таких девчонок насквозь вижу!

Задумчиво глядя на скользящую вдоль берега тропинку, Гущин серьезно поблагодарил учителя:

— Спасибо, Яков Валентинович, за важное дополнение. С Дарьей обязательно еще раз побеседуют.

Историк с притворной скромностью поклонился:

— Всегда пожалуйста. И еще я вас предупрежу: разговаривать с девочкой нужно без ее родителей.

— Хорошо, я понял. А скажите, в Игнатово многие знали, что Лариса ходит берегом, а не по дороге?

Кнышев посерьезнел и разочарованно помотал головой:

— Увы, ничего не могу сказать. Я сам Ларису случайно увидел, когда по просьбе нашего ботаника собирал на лугу цветы для гербария. Лара меня, кстати, не заметила. Шла, покуривая, на работу. Хочу отметить: шла с мечтательной улыбкой и ничего вокруг не замечала. На работу к Львовым она вообще ходила как на праздник — всегда приодетая, подкрашенная. Ну, вы же понимаете, у Львовых общество, бывают приличные молодые люди…

Стас кивнул. Он знал, что Лариса училась в московском колледже на повара, авторитарный отец не захотел, чтобы дочка без толку шаталась на каникулах, и пристроил ее к Львовым, у которых прежняя домработница попала в больницу. Лариса работала у Львовых с середины июня.

— Тогда же, — продолжал историк, — я увидел, как Лариса у лодочного сарая свернула на тропинку вдоль забора и появилась уже у главных ворот Львовых. То есть, — сделал интонационный акцент Кнышев, — могу предположить, что у отца Ларисы и Евгении Сергеевны существовал договор: хозяйка должна присматривать, чтобы она не шлялась по пустынному берегу, а возвращалась домой по асфальтированной дороге. Спросите об этом Евгению Сергеевну.

— Спрошу, — пообещал майор и мысленно укорил Мартынова: «Да как же ты, дружище, такого дядьку-то проглядел! Свидетель — первый сорт. Не только видит, но и грамотные выводы умеет делать». — Давайте-ка, Яков Валентинович, пройдем весь путь Ларисы до Заборья, — предложил следователь и первым двинулся вперед.

Впереди по курсу, перпендикулярно тропке, начиналась стена из деревьев и кустов, разросшихся по оврагу, где протекал приток, над которым выстроили мост. Гущина заинтересовал момент: как люди, идущие по берегу, перебираются через ручей? Есть ли там хотя бы настил из досок?

Но оказалось, надобности в досках нет. Русло иссохшей речушки напоминало о себе лишь плавным, полукруглым углублением. Вода вытащила к берегу достаточно камушков, высохшее русло устилала галька, поверх нее цепью проложили плоские булыжники, служившие мостком для путников, срезавших дорогу до Заборья.

Проезжая по мосту к Игнатово, Стас ни за что не предположил бы, что тот стоит над высохшим ручьем! Русло закрывали густые заросли деревьев, дна видно не было.

Добравшись до устья, где приток расставался с оврагом и выпрыгивал на берег, Стас увидел, что проход в овраг накрывают ветви древней раскоряченной ракиты. Словно шалашом.

Гущин покрутил головой в разные стороны. От Игнатово до устья тропинка практически открытая, редкие кусты низкорослые, прозрачные. А дальше до Заборья начинался совсем прямой участок, где напасть и вовсе проблематично. Накрытое ракитой устье получалось наиболее подозрительным.

Следователь пошел к «шалашу». Раздвинув ветви, проник под купол.

Присесть на корточки и устроиться с удобством не позволила больная нога. Неудобно скорчившись, Гущин оперся на трость… и неожиданно накатило воспоминание: пионерский лагерь, такая же ракита, он вместе с парой пацанов прячется от воспитательницы под ветками и старается не прыснуть — озабоченная воспиталка ходит по берегу, разыскивая нарушителей лагерного распорядка. Повисшие в безветрии ветви пробивает солнечный свет, в «шалаше» тепло и уютно, мальчишкам уходить не хочется. Им хочется подольше оставаться в «секретном дозоре», на песке, присыпанном опавшими листьями…

Этот «шалаш» тоже был мирным и уютным, но «пол» здесь выстлан жесткой галькой, а прошлогоднюю листву весной смывал поток. Стараясь не двигаться, майор внимательно оглядел «шалаш»: вода почти не занесла под его своды мусор, на вычищенном «полу» лежало лишь несколько слегка пожухлых листочков. Судя по состоянию, они оторвались от ветвей не более пяти-шести дней назад.