Александр Горский - Не наше дело

Когда шум в зале немного затих, с места, опираясь на посох, поднялся Ольгерд, один из старейших членов совета, хорошо знавший еще отца Готфрида.

— Я выслушал тебя Ульрих, выслушал всех вас, мои юные соплеменники, — Ольгерд ласково улыбнулся всему совету, — я хочу сказать, что я горд быть с вами в одном зале и слышать ваши смелые и пламенные изречения. Я верю в то, что у вас достаточно гордости и сил, чтобы сделать все, о чем вы говорите. Однако я уже довольно стар и, должно быть, в силу своей старости не все понимаю. Скажите мне, о храбрые, а что будет потом?

Он оглянулся по сторонам, словно желая увидеть того, кто ему ответит.

— О чем ты, Ольгерд? — Ульриху не терпелось перейти от слов к действиям.

— Я спрашиваю, — повысил голос Ольгерд, — что будет потом, когда вы отомстите за пролитую кровь Готфрида, за отрубленную голову Алрика, когда вы изгоните чужаков с нашей земли? Вы думали, что будет дальше?

— Дальше мы будем жить так, как жили наши предки. — Ульрих тоже встал, проявляя недовольство. — Чужаки нарушили договор, и наша месть будет праведна.

— Поверь мне, Ульрих, я прожил долго, но не знаю, бывает ли месть праведна, — Ольгерд стукнул посохом о каменный пол, — а еще я не знаю того, что сделают другие чужестранцы, которые придут, чтобы отомстить за своих собратьев. А они обязательно придут, поверь мне.

— Хватит пугать нас, старик, — окончательно потерял терпение Ульрих, — они нарушили закон, и они ответят.

— Ольгерд прав, мы не знаем, что будет потом, когда придут другие чужаки, — заговорил Готфрид, — их много, и их оружие сильнее нашего, мы не сможем воевать с ними.

Зал загудел. Каждый пытался высказать свое мнение, вскакивая с места и стараясь перекричать соседа. Готфрид безучастно наблюдал за происходящим. Он знал — лучше всего дождаться, когда толпа устанет, тогда ее проще в чем-то убедить. Не участвовавший до этого в спорах первосвященник поднялся со своего места и, спустившись вниз, на середину амфитеатра, встал рядом с креслом конунга. Обычно одетый в серый балахон или такой же серый плащ, сегодня Ладвик был с головы до пят облачен в белые одеяния, а плечи его покрывала накидка из белого песцового меха. Наряд первосвященника дополнял широкий кожаный пояс, с висящим на нем тяжелым мечом, отличительным знаком члена совета. За многие годы Готфрид, да и все остальные, впервые видели Ладвика в подобном одеянии. Первосвященник вскинул вверх руку, призывая к молчанию. Шум в зале постепенно стал затихать.

— Братья мои, — Ладвик говорил торжественно, глядя куда-то в окно над верхними рядами амфитеатра, через которое в зал поступали скудные лучи света, — сегодня великий день, день, когда все мы сможем показать, что достойны памяти наших предков. Гондов во главе с великим Сомхэрлом, отцом нашей веры, и русов, которые вместе с благородным Хольмгером принесли клятву мира, в которой пообещали не только жить в мире и согласии с гондами, но и защищать их до последней капли своей крови. Не настало ли время исполнить эту клятву, конунг?

Ладвик обернулся к Готфриду и выдержал долгую паузу, которую мог бы назвать театральной, если бы знал это слово.

— За многие поколения кровь всех родов давно перемешалась, и мы не делимся ни на гондов, ни на русов, — продолжил Ладвик, — но во все века конунг всегда считался воплощением этой клятвы, клятвы Хольмгера и его дружины, клятвы, данной кровью.

Ладвик с яростью выкрикнул последнее слово так, что эхо заметалось по каменному залу совета. В это же мгновение рядом с первосвященником появился также одетый во все белое Альбер. В руках он держал то, что когда-то было безрукавкой самого Хольмгера, на которой оставили частицы своей крови все русы, прибывшие на остров. Архивариус поднял потемневший за многие века кусок кожи над головой, и в этот самый момент луч солнца, весь день скрывавшегося где-то в облаках, прорезал серую пелену и ярко осветил драгоценную реликвию. Восторженные крики раздались в зале. Готфрид понял, что в этот раз толпу переубедить он не сможет. Раз так, надо хотя бы ее возглавить.

Гартман вполне неплохо себя чувствовал, и мы вместе с ним направились ужинать в столовую. С учетом мнения нашего чудесного доктора, Матиас выделил нам из общих запасов бутылку красного вина. Говорят, оно способствует восстановлению кровяных телец. Я как штатный собутыльник профессора тоже претендовал на свою долю, а посему сбегал на кухню за штопором и откупорил бутылку. Оказалось, что я забыл взять бокалы, но Юрий Иосифович снисходительно махнул рукой и залпом осушил свой стакан компота. Не говоря ни слова, я придвинул ему и свой стакан.

— Думаешь, тебе так больше вина достанется? — Гартман опустошил второй стакан, в одно мгновение втянув в рот и сам компот, и бывшие на дне сухофрукты.

— Что вы, профессор, разве я могу вас так недооценивать? — Я разлил вино по стаканам. — Ваше здоровье!

Вино было недорогое, обычное столовое, разлитое в каком-то безымянном регионе Италии, однако на вкусе его это никак не отражалось.

— Замечательно, — Гартман тоже был доволен, — сегодняшний вечер мне нравится гораздо больше вчерашнего.

— Да уж, сегодня хотя бы в нас никто не стреляет. — Я отправил в рот кусочек шницеля.

— В нас, — фыркнул Юрий Иосифович, — не примазывайся к моему героическому ранению. Хватит того, что ты вино на халяву пьешь.

— Вот я вас коньяком не попрекаю, который вы у меня из-под кровати тырите. Кстати, такими темпами нам его на полгода никак не хватит. От силы еще на пару месяцев.

— Всегда можно найти какой-то выход, — Гартман был полон оптимизма, — говорят, местные делают неплохую самогонку, что-то вроде виски.

— Надо попробовать.

Гартман кивнул и придвинул к себе вторую тарелку.

— Кстати, о местных, если Зиверс со своей шайкой ни при чем, то тогда по-прежнему неизвестно, кто же расправился с бедолагой Алриком, а что еще важнее, неизвестно, кто стрелял мне в спину.

— Может быть, завтра что-то прояснится?

— А что может проясниться? — Гартман на мгновение перестал жевать. — Ты же сам говорил, что Готфрид не смог никого найти, а сейчас, когда все сошлось на нас, он и искать не будет. Во всяком случае, до завтра.

Как это всегда бывает, пожарная сигнализация сработала внезапно. Резкие, надрывные трели неслись со всех сторон. От неожиданности я вздрогнул и плеснул немного вина на стол. Гартман неодобрительно покосился на пролитое вино.

— Переводишь ценный продукт. Я думаю, сейчас выключат, наверное, какой-то балбес закурил в туалете.

Судя по всему, такого же мнения придерживались и остальные сидящие за столами. Неожиданно из-за дверей столовой послышался шум и взволнованные крики. В зал вбежал один из охранников. Он бросился к столу, за которым ужинали Зиверс и Дитрих, и, хотя он обращался по-немецки именно к Зиверсу, слова его услышали все находящиеся в просторном помещении.