Роберт Гэлбрейт - Дурная кровь

Страйк пропустил это мимо ушей и только сказал:

– Моррис, отличная работа по Смиту. Сегодня же сообщу его жене. До завтра!

– Жуткая история, да? – сказала Робин, когда они со Страйком выходили из черной двери в прохладу Денмарк-стрит, куда еще не проникло солнце. – С пропавшим самолетом?

За одиннадцать дней до этого рейс 370 авиакомпании «Малайзия эйрлайнз» вылетел из Куала-Лумпура и исчез без следа. Более двухсот человек пропали без вести. На протяжении недели в новостях конкурировали различные версии происшедшего, включая угон самолета, саботаж экипажа и отказ бортовых систем. Робин читала эти сообщения по пути на работу. Каково сейчас родным? Скоро ли можно ждать вестей? Самолету с почти двумя с половиной сотнями людей на борту затеряться намного труднее, чем одной-единственной женщине, растаявшей в дождливом Кларкенуэлле.

– Для родственников это кошмар, – согласился Страйк, когда они вышли на залитую солнцем Черинг-Кросс-роуд. Он остановился и окинул взглядом улицу. – В «Старбакс» идти неохота.

Поэтому они свернули на Фрит-стрит и пошли в бар «Италия», который располагался в пяти минутах от офиса, прямо напротив джаз-клуба Ронни Скотта. Все выставленные на тротуар небольшие металлические столики и стулья пустовали: в воздухе еще веяло прохладой, несмотря на манящее солнце. Зато внутри, за стойкой, все высокие барные табуреты оказались заняты: перед началом рабочего дня посетители взбадривались горячим кофе, читая новости в своих телефонах или разглядывая перед собой в зеркале отражения стеллажей с готовыми закусками.

– Если мы здесь приземлимся, ты не замерзнешь?

Страйк неуверенно переводил взгляд от платья Робин к барной стойке в зале. Робин уже раскаивалась, что пришла на работу не в привычных джинсах.

– Нет, конечно, – ответила она. – Мне – только капучино. Я позавтракала.

Пока Страйк ходил за съестным и напитками, Робин опустилась на ледяной металлический стул и, поплотнее запахнув куртку, полезла в сумку за тетрадью Тэлбота, но после секундного колебания передумала. Ей не хотелось показывать Страйку, что в последние дни она неотрывно изучала Тэлботовы астрологические выкладки, хотя, если честно, корпела над этой книгой в синей кожаной обложке не один час.

– Капучино, – ставя перед ней чашку, объявил Страйк.

Себе он взял двойной эспрессо и ролл с моцареллой и салями. Усаживаясь рядом с ней, он сказал:

– Почему отменили медиацию?

Робин была приятно удивлена, что он вспомнил.

– У Мэтью возникли неотложные дела.

– И ты поверила?

– Нет. По-моему, это его очередные игрища. Я ничего не ждала от этой встречи, но, по крайней мере, вопрос был бы закрыт. А у тебя, – ей не хотелось больше говорить о Мэтью, – есть подвижки по Бамборо?

– Всего ничего, – ответил Страйк, переключившийся на другие дела после возвращения из Корнуолла. – Пришел акт экспертизы того пятна крови, которое я нашел на книжной странице в квартире Эторнов.

– И?…

– Группа крови – первая положительная.

– А ты позвонил Рою, узнал?…

– Конечно. У Марго была вторая положительная.

– Так, – выдохнула Робин.

– Я, собственно, губу не раскатывал, – пожал плечами Страйк. – Там, скорее всего, был порез от бумаги. Зато я нашел Мутного Риччи. Коротает свой век в частном пансионате «Сент-Питерс» – это в Сент-Джонс-Вуде. Чтобы добиться подтверждения, пришлось по телефону разыграть целый спектакль.

– Отлично. Давай я туда…

– Нет. Тебе было ясно сказано: Штырь настоятельно рекомендовал не беспокоить этого старого черта, чтобы его сынки не пронюхали.

– И ты считаешь, из нас с тобой двоих именно я способна причинить человеку максимум беспокойства?

Жуя свой ролл, Страйк ухмыльнулся:

– Не стоит без крайней необходимости громыхать клеткой Луки Риччи. Штырь сказал, у Мутного потек чердак; надеюсь, он имел в виду лишь то, что старик соображает чуть медленнее, чем раньше. А нам это было бы только на руку. К сожалению, если верить дежурной сестре, у него отказала речь.

– Полностью?

– Вроде нет. Она не уточняла. Я попытался выяснить: это последствия депрессии, инсульта или деменции: в последнем случае опрашивать его – пустой номер. Но ответа не получил. Съездил осмотреться на месте. Думал, этот пансионат – большое официальное заведение, где посетители шастают туда-сюда, но он больше смахивает на семейную гостиницу. Проживающих – всего восемнадцать человек. Сдается мне, шансы войти и выйти незамеченным или выдать себя за какого-нибудь троюродного брата практически равны нулю.

Вопреки здравому смыслу Робин, которая никогда не проявляла интереса к этому старику, тут же почувствовала, что Риччи-не-речистый – важнейшее звено расследования.

– Я же не говорю, что поставил на нем крест, – добавил Страйк. – Просто сейчас лучше не злить банду гангстеров – оно того не стоит. А вот если до августа у нас не будет заметных результатов, тогда, думаю, мне придется раскрутить Риччи на пару слов.

По его тону Робин поняла, что Страйк не забывает, как летит время: почти половина отведенного им срока уже миновала.

– Это еще не все, – продолжал он. – Я вышел на биографа Марго – К. Б. Оукдена, который изображает неприступность. Похоже, куда выше меня оценивает собственную важность для дела.

– Денег хочет?

– Хочет любой выгоды для себя, – ответил Страйк. – Ему интереснее вытянуть какую-нибудь инфу из меня, чем отвечать на мои вопросы.

– Не иначе как у него в планах, – предположила Робин, – написать книжку о тебе – примерно как о Марго, да?

Страйк даже не улыбнулся.

– Он производит впечатление полуидиота-полуафериста. Ему и в голову не приходит, что я покопался в его сомнительном прошлом, коль скоро он от меня не ушел даже после неоднократной смены фамилии. Но я могу понять, как он раскрутил всех этих старух. По телефону актерствует: якобы знает и помнит всех, кто окружал Марго. У него само с языка слетает: «Как же, как же, доктор Гупта, милейший человек», «О да, Айрин – крепкий орешек». Легко поверить, только не забывай: на момент исчезновения Марго ему было четырнадцать лет и встречался он с этими людьми раз-другой, не более… А вот о Бреннере, который интересует меня в первую очередь, он беседовать отказывается. «Надо, – говорит, – подумать. Не уверен, что хочу углубляться в эту тему». Я ему звонил дважды. И оба раза он пытался перевести разговор на меня, а как только я возвращался к Бреннеру, делал вид, что у него срочные дела и совершенно нет времени. Оба раза обещал перезвонить, но нет.

– У тебя не было ощущения, что он записывает ваши разговоры? – спросила Робин. – Чтобы потом запродать газетчикам?

– Была такая мысль, – признался Страйк, добавляя в кофе сахар.