Ирина Комарова - Бывший муж и другие неприятности

– Тьфу, – только и смог ответить Олег.

– Ладно, проехали, – расслабился наконец шеф. Похоже, драка с мужем Марины, хотя бы и воображаемая, немного улучшила его настроение. – Хватит мне нотации читать, нянюшка. Ты сказал – я услышал, и закончили разговор.

Олег смотрел на него с сомнением.

– Вот так просто? И ты перестанешь валять дурака?

– Ты еще с меня обещание возьми, что я буду хорошим мальчиком.

– А ты дашь?

– Дяденька, я больше так не буду, чес слово, – состроив умильную рожицу, пропищал детским голоском Евгений. – И папу буду слушаться, и в школу пойду учиться, вот только азбуку куплю. – Он перестал кривляться и закончил уже нормальным голосом: – Пошел к черту.

– Так-то лучше, – удовлетворенно кивнул Олег. – А то накрутил тоже – наваждение! Или все-таки поискать экстрасенса? Чисто на всякий случай?

– Пошел к черту, – повторил Евгений, сопроводив слова недвусмысленным жестом.

Олег расхохотался.

Вечер, в сущности, был испорчен. Спасибо еще неизвестному герою, который уволок Женьку, не дал довести дело до драки. Алексея трудно вывести из себя, но Женьке это почти удалось. Марина натянуто улыбнулась мужу, не глядя зацепила что-то вилкой с тарелки, сунула в рот и, не чувствуя вкуса, начала жевать. Ей хотелось извиниться за поведение бывшего мужа, но, наверное, это будет неприятно Алексею. Да, если она извинится, то получится, что это они вдвоем, Марина и Женька, обидели его…

– Извини, – тихо сказал Алексей. – Некрасиво получилось.

– Тебе-то за что прощения просить. – Она неожиданно шмыгнула носом. Слезы подступили к глазам не от огорчения, не от злости – от счастья. Как ей повезло с мужем! – Ты держался великолепно!

– Не хотелось драку устраивать. – Самый лучший в мире муж задумчиво посмотрел на свои пальцы, сжал кулак и снова расслабил. – Ты не любишь публичных сцен.

– А сцена получилась бы знатная. – Марина нервно хихикнула, оглядывая уютный зал.

Столики стояли не слишком тесно – ходить можно было свободно, никому не мешая, но для драки, даже самой скромной, места было явно маловато. Ни в чем не повинные окружающие непременно пострадали бы.

Подошла официантка с подносом, на котором стояли два стакана с каким-то коктейлем насыщенного рубинового цвета и вазочка клубники.

– Евгений Константинович просил передать, – жизнерадостно улыбнулась она и поставила стаканы на стол. – За счет заведения.

Марина хотела отказаться, но Алексей жестом остановил ее.

– Что это?

– Фирменный коктейль нашего бара. – Официантка поставила клубнику перед Мариной. – «Кловер Клаб». Всем гостям очень нравится.

Алексей полюбовался листиком мяты, наполовину скрытым легкой белой пенкой, покрывавшей красную поверхность «Кловер Клаба», и кивнул:

– Спасибо. Извинения приняты. И принесите счет, пожалуйста.

– Оле… э-э-э, Евгений Константинович распорядился, что ваш ужин тоже за счет заведения.

– В этом нет необходимости, – мягко возразил Алексей.

– Но Олег…

– В этом нет необходимости, – повторил он. – Я уже сказал, что извинения приняты. Пожалуйста, счет.

Официантка смутилась, переступила с ноги на ногу, зачем-то поправила цветы в вазочке на столе, потом кивнула и попятилась:

– Конечно. Я сейчас.

Алексей двумя пальцами взял фигурный коктейльный стакан, слегка приподнял его, отсалютовав жене.

– Ну что?

– За нас! – Марина тоже взяла стакан.

– И за Сашку с Колькой!

Рабочие дни пролетали быстро, выходные еще быстрее, и вот наступила третья суббота июля – день рождения Евгения Константиновича Скворцова, владельца небольшой строительной империи, бизнесмена и мецената. Праздновали, разумеется, в «Парусе». Торжество было скромным, всего-то около сотни гостей. Если размахнуться пошире, то в кафе, пожалуй, было бы уже тесновато. Но тридцать пять – не бог весть какой юбилей, вот доживем до пятидесяти…

Впрочем, если вдуматься, имеет смысл праздновать именно тридцать пять – время расцвета! А в пятьдесят – какие гулянки?! В столь почтенном возрасте не будет уже ни чувств, ни желаний, ни здоровья… Даже странно, неужели человек может дожить до такой глубокой старости? Хотя есть несколько знакомых, которым уже стукнул полтинник, – вполне бодрые мужики. А Большой Паша? Тому, вообще, скоро шестьдесят, а он крепкий, как дуб. И любовниц выбирает таких, что позавидуешь! Кстати, о любовницах – что-то затянулся сухой период. А это нездорово, несолидно и вообще нехорошо. Надо что-то предпринять… Тем более мы не гордые, мы на особо юных барышнях не настаиваем, нам и постарше дама подойдет. Даже лучше, с взрослой женщиной все проще, она хорошо знает, чего хочет, романтика из головы уже выветрилась, и поговорить с ней можно. А эти малолетки…

Евгений вспомнил, как познакомился однажды с очень милой девушкой, Кирой, и пригласил ее на романтический ужин. А у той под испанское белое вино язычок развязался. И поведала она свою великую печаль: несовпадение с учительницей физики во взглядах на жизнь и на учебу. По мнению Киры, пятерка в четверти была бы для нее оценкой естественной и логичной, но с учительницей вышли разногласия, и эта… нехорошая женщина (милая девушка употребила другое слово, характеризующее физичку уж совсем нелестно) нагло занижает оценку. В доказательство тут же за столом был прочитан наизусть закон Ома для полной цепи и два следствия из него. Евгений испугался, хотел было смыться сразу, потом представил себе, в какие неприятности может вляпаться нетрезвая малолетка, и испугался еще больше. Быстро свернул романтический ужин, выяснил адрес, по которому Кира проживала вместе с родителями, и погрузил ее в машину. Всю дорогу юное дарование демонстрировало Евгению свои знания, декламируя законы Ампера, Бойля – Мариотта и Фарадея. А также довольно внятно растолковала смысл и значение числа Авогадро. Евгений, который из школьного курса помнил, да и то довольно смутно, только закон всемирного тяготения, совершенно искренне признал, что пятерка в четверти была бы за такую эрудицию заслуженной наградой, а придирающаяся училка именно и есть то самое слово, а не просто нехорошая женщина.

Подобное сочувствие от постороннего, в сущности, человека, привело девочку (а Евгений уже сам не понимал, как он мог принять этого умело накрашенного и вполне продуманно нарядившегося, но все-таки ребенка за совершеннолетнюю девушку) в восторг. Она доверительно сообщила, что хоть с физичкой отношения и не сложились, зато по литературе у нее твердая пятерка. И учительница на нее просто молится, потому что Кира – единственная из класса всегда выучивает стихи, которые задаются наизусть, и знает их туеву хучу.

Для подтверждения она начала заплетающимся языком, но с выражением читать «письмо Татьяны» из «Евгения Онегина». Под волшебные пушкинские строки Евгений извлек девочку из машины и повел к подъезду панельной пятиэтажки. На лестнице, подталкивая вперед слабо упирающуюся тушку, Скворцов обратил внимание, что Кира начала говорить более низким голосом и вроде от лица мужчины. Он прислушался и понял, что письмо Татьяны закончилось и теперь идет трансляция письма Онегина. На словах: «Я знаю: век уж мой измерен; Но чтоб продлилась жизнь моя…» он прислонил девочку к стене, позвонил и быстро спустился на пролет вниз. Встречаться с родителями Киры ему совсем не хотелось. Мудрость своего поступка он оценил, когда бормотание «Вести спокойный разговор, Глядеть на Вас веселым взглядом…» заглушил разъяренный мужской рев. Почти сразу к нему присоединился визгливый женский голос, и Евгений, от греха, стараясь производить как можно меньше шума, скатился по лестнице и выскочил из подъезда. Нет, если бы он был отцом этого неразумного чада, он бы тоже жаждал крови мерзавца, который привел юную любительницу физики и стихов в столь непотребное состояние. Но, будучи в данной ситуации на другой стороне баррикад, Евгений не мог не радоваться, что обошелся почти без потерь. Почти – потому что гибель пары сотен не подлежащих восстановлению нервных клеток тоже считается. Как считается и то, что еще месяца три после неудачного свидания Евгений близко не подходил к женщинам, если у них не было заметных морщин на шее и мешков под глазами. Да и у тех при случае норовил проверить паспорт. В общем, сейчас-то вспоминать смешно, а тогда… тогда было неприятно.