Ирина Комарова - Бывший муж и другие неприятности

Хор-р-рошая это штука, день рождения! Евгений откинулся на спинку стула и оглядел зал. Здорово! Собрались уважаемые люди, наговорили приятных слов, натащили подарков, теперь веселятся. Даже Семен Михайлович танцует, хоть и косит все время одним глазом в сторону, официанток контролирует. И хорошо, кстати, танцует – старая школа! Они с Галкой Уборевич такую полечку оторвали, что народ даже аплодировал. Саныч присел около стойки бара – держит в руке стакан с очередным образцом Генкиного творчества, но не пьет – болтает о чем-то с директором торгового центра. Судя по выражениям лиц и направлению взглядов, они обсуждают присутствующих здесь дам. И ведь хватает же наглости у главбуха: пить коктейли и сплетничать о бабах в гостях у человека, которого методично обворовываешь! Он что, сам не понимает, насколько подозрительно выглядит? Хотя, если бы Саныч сегодня не пришел, это выглядело бы еще подозрительнее…

А вот на что особенно приятно смотреть, так это на Машкиного мужа: как он по залу кузнечиком скачет, снимает праздник, со всей старательностью и усердием. Вот смотришь на него и чувствуешь себя победителем. Если бы еще потом, после этого триумфа, Машка пошла не с этим, мать его, индивидуальным предпринимателем, а с ним!

Евгений отыскал взглядом бывшую жену. Она разговаривала с Колесниковым, директором «Титаника». Молодец, девчонка! Машка всегда была такой: общительной, веселой, в любой компании не терялась. Вот попала она в толпу незнакомых, не самых простых в общении людей – и что? Другая бы забилась в уголок и сидела там, не высовываясь, только глазенками бы моргала. А Машка? Непринужденная, оживленно-веселая, как будто она всю жизнь провела в этой компании. Кому-то улыбается, кому-то машет рукой, а вот она уже беседует – опа! – с главным редактором нашей славной областной газеты! И так с ним болтает, словно они вечность знакомы. Судя по тому, как довольно щурит глазки господин Музыченко, Машка сейчас рассказывает, как ей нравится наш областной вестник и как она восхищается организаторскими талантами главного редактора. Молодец, девчонка! Можно поспорить, что скоро в газете будет хвалебная статья, посвященная издательству «Лотос» и его благородной просветительской миссии.

– Нравится? – дружелюбно пихнул его в бок сидящий справа Большой Паша.

– Кто? – немного растерялся Евгений. Неужели он так откровенно любуется бывшей женой?

– Девчонка моя нравится? Алька?

– А-а. – Евгений перевел взгляд на черноволосую девушку в алом платье, лихо отплясывающую в кругу азартно хлопающих поклонников. Танец Альки был невообразимой смесью цыганочки, барыни и танца живота. Мимо нее неторопливо проплыли Олег с Великим Аудитором, Анастасией Михайловной. Они танцевали плавно, элегантно, но по сравнению с зажигательными движениями Альки невыносимо скучно. – Хороша, – искренне согласился он. – Я бы даже сказал, красавица.

– Вот. – Большой Паша погрустнел. – И я говорю, славная девка. Не злая, не жадная. Ума, конечно, не так чтобы палата, но ей диссертацию не писать. Я, честно говоря, вообще умных баб не очень… напрягают они меня. А с Алькой хорошо.

Евгений молча налил Большому Паше водки, плеснул себе и поднял рюмку:

– За женщин, с которыми нам хорошо!

– За них. – Паша благодарно кивнул, выпил, закусил маринованным грибочком.

Евгений тоже выпил. Вообще-то он, как хозяин праздника, старался не увлекаться алкоголем, но пропустить сейчас было неловко.

– Пристроить бы ее в хорошие руки. – Паша печально посмотрел на него, перевел взгляд на Альку, которая с веселым повизгиванием выписывала ногами совсем уж несусветные кренделя, и снова уставился на Евгения. – Надоела она мне.

– Алька? Надоела? – Скворцов зачем-то посмотрел на Елистратова, словно ожидая подтверждения.

Тот на вопросительный взгляд не отреагировал, сосредоточившись на жареном поросенке. Происходящее вокруг его не интересовало.

– Что ты на него смотришь? – Паша поставил локоть на стол и опустил голову на пудовый кулак. – Думаешь, если мне девка надоела, так Елистратов этот вопрос решать будет? Раз-два – и концы в воду? – Он коротко хохотнул, и Евгению этот смех очень не понравился. – Нет, паренек, я о своих забочусь. Говорю же, Алька славная. Только молодая очень. Мне бы уже женщину постарше, поспокойнее. А эту стрекозу я бы в хорошие руки пристроил.

– Чтобы душа за нее спокойна была, – понимающе кивнул Евгений.

– Вот именно, – обрадовался Паша. – Чтобы душа была спокойна! Ну что, берешь?

– Э-э… в смысле? Хорошие руки – это я, что ли?

– Ну! Я тут к тебе присмотрелся, мужик ты неплохой. Обижать не будешь, не в обычае у тебя это.

– Досье, что ли, на меня собрали? – Евгений хотел, чтобы это прозвучало как шутка, но, похоже, не получилось.

Он снова вскользь глянул на Елистратова. Тот старательно кушал.

– А как же. – Паша был непоколебимо доброжелателен. – Да ты не ершись, у меня досье не только на тебя. О людях, с которыми приходится иметь дело, надо знать все.

– И что же, интересно, у вас на меня есть? Какой компромат? – Евгений очень старался «не ершиться», но получалось не лучше, чем шутить. Впрочем, Большой Паша отнесся к этому совершенно равнодушно.

– Ничего особенного. Молод ты еще, не всегда умеешь сдержаться, на «слабо» тебя легко взять. А так – скелетов в шкафах не держишь. Ну, разве что с налогами мухлюешь, так не мне за это осуждать, с налоговой у всех свои заморочки.

– Истинный ариец, – неожиданно подал голос Елистратов. – Характер нордический, стойкий. Связей, порочащих его, не имеет.

Он на мгновение повернулся, показал зубы в неудачной имитации улыбки и вернулся к поросенку.

– Блин, – выдохнул Евгений. – Даже не знаю, что сказать. Спасибо, конечно, за доброе мнение и все такое… но я как-то не привык, чтобы мне женщин дарили. Алька, конечно, классная, и я ваше расположение, Пал Александрыч, ценю, только… – Он наконец сообразил, что нужно сказать: – Только для меня она слишком роскошная! Я с такими управляться не умею, мне бы что попроще.

– Да не переживай ты, – ухмыльнулся Паша. – Не хочешь – не надо, ты у меня не единственный кандидат, так что я не в обиде. И не прибедняйся. Видел я твое «попроще», Алька рядом с ней больше чем на буфетчицу не тянет.

Евгений с искренним недоумением уставился на него, потом на Елистратова. Тот тихо хмыкнул и положил себе салата.

– Ты на него не смотри, – отеческим тоном прогудел Большой Паша. – Любит человек оливье, пусть кушает. А если ты не хотел свою бывшую жену народу показывать, то не надо было ее сюда приглашать. Или ты думал, раз она на другом конце стола сидит, ее и не заметит никто? Я же говорю тебе, Женя, молодой ты еще, неопытный. Твою Марину Анатольевну все уже осмотрели, оценили и теперь гадают, чем у вас все закончится.