Дмитрий Захаров - В пяти шагах от Рая

– Поработаем? – Марченко явно наскучило колотить мешок.

– Давай!

Тренер нажал свободным от перчатки большим пальцем таймер на смартфоне, пропищали десять секунд. Авдеев ощутил радостный зуд во всем теле. Эйфория бойца. Если он больше недели пропускает тренировку, краски жизни, и без того достаточно блеклые в его индивидуальном спектре, тускнеют до двух тонов. Реальность предстает окрашенной черно-белыми тонами. Марченко был отличным спортсменом и чутким, в меру агрессивным спарринг-партнером. Он умело сбивал джебы противника, а от прямого кросса правой держался на почтительном расстоянии. За пару лет они неплохо изучили манеру боя соперника, но всякий раз спарринг доставлял обоим боксерам истинное удовольствие.

– Им нас не понять… – любил повторять Сомов, любуясь волшебной изумрудной водой тихой Ладоги и малиновым закатом солнца над озером.

Лишь одно обстоятельство смущало Авдеева во время пребывания в гостях у армейского друга. Сны. С удручающей однообразностью он видел один и тот же сон.

Заброшенный ангар, под крышей свила гнездо семья ласточек, быстрые птицы рассекают горячий воздух. Он стоит на коленях над окровавленным телом смуглой женщины. Поодаль лежит труп мужчины, такого же черноволосого, похожего на испанца или грека. Вкусовые ощущения – редкость для сна, так утверждают психологи, но он в своем сне явственно чувствует привкус крови во рту. Он целует мертвую женщину в губы, они твердые, как мрамор, и холодные, как лед. Из глаз сочатся слезы, их горечь смешивается с металлическим вкусом крови, он громко кричит, как бешеные носятся под сводами ангара быстрокрылые ласточки. На этом он просыпается… [1] Здесь и далее упоминаются события из романа автора «Идущие на смерть».

Однажды он рассказал содержание сна Сомову, вопреки ожиданиям, тот выслушал очень серьезно и посоветовал поговорить с батюшкой.

– На кой черт?! – раздраженно спросил Сергей. Он не особо доверял попам. – Тут скорее психолог нужен!

Сомов не ответил, а как-то неопределенно пожал плечами, мол, решай сам, мое дело предложить!

Они отработали пять раундов, ближе к окончанию шестого раунда Марченко поднял руки в воздух.

– Хорош!

Он вынул изо рта капу, согнулся, опираясь ладонями о колени. Широкая грудная клетка тяжело вздымалась. Он весил на пять килограммов больше противника и никогда не отличался хорошей выносливостью. Типичное свойство короткорукого панчера-нокаутера.

– Ты в порядке? – спросил Сергей. Он пританцовывал на месте, не чувствуя усталости боя.

– Я-то нормально… – Марченко сел на подоконник, остановил таймер. – Ты ничего не принимал, Серега?

– Похож на наркота?

– Танцуешь как юноша!

– Курить бросил! – усмехнулся Авдеев.

– Давно? – Павел снял перчатки, разматывал бинты.

– Сегодня утром.

– Ну-ну…

И хотя Сергей чувствовал, что не «наелся» спортом, решил компенсировать недостаток парилкой. Он попрощался с тренером, и после получаса активного парения и обливания холодной водой палитра чувств обогатилась пестрым разнообразием цветов и оттенков. Он вышел из зала с ощущением сытого кота на подоконнике. Погода благоприятствовала добрым эмоциям, дождь закончился, тучи покинули вечерний небосклон, на западе догорал закат. Решение отправиться к Сомову выглядело заманчиво. Он набрал номер и выслушал длинные гудки. Только после восьмого сигнала на том конце ответили:

– Алло… Слушаю вас!

Незнакомый мужской голос.

– Сомова позовите, пожалуйста!

Возникла короткая пауза, было слышно, как кто-то задал вопрос, ему ответили. Слов было не разобрать.

– А кто его спрашивает? – спросил вежливый мужской баритон.

– А вы сами-то кто?! – грубовато спросил Сергей. Хорошее настроение улетучилось, как винные пары с похмелья.

– Одну минуту…

Было слышно шуршание, вмешался женский голос:

– Буквально одну минуту! Слышите?!

Авдеев переложил трубку в другую руку, поправил лямку спортивной сумки. Недобрые известия, как болезни, приходят гурьбой.

– Здорово, Серый!

Сомов разговаривал тихо, будто на своей любимой рыбалке, боялся спугнуть прикормленного сазана.

– Здорово, Сом! Что там у тебя?!

– Модная зараза… – Сомов закашлялся. – Его величество инфаркт!

– … твою мать!

– Вот и я то самое сказал, когда очухался в своей избушке! Лежу на полу, как утырок набухавшийся, весь в дерьме и блевотине. Хорошо, батюшка заехал, а так бы уже чертям анекдоты травил!

– Ты в какой больнице? Когда приехать можно?!

– Спасибо, Серый! Только ни к чему все это, – сказал Сомов. – Мы ведь с тобой из одного теста слеплены. Теперь уже жду на кладбище! Мне там и так давно прогулы ставят!

– Не говори ерунды, Виталий! – послышался мужской голос. – Ты будешь жить теперь долго и счастливо! Инфаркт – не приговор!

– Буду, буду… – Сомов рассмеялся, и было слышно, что такое простое действие дается ему с трудом. – Бывай, Серый! Насчет избы все в порядке, батюшка присмотрит. Как оклемаюсь, позвоню!

Авдеев тупо посмотрел на экран смартфона. Их оставалось двое. Двое из тех, кто уцелел после Афгана, остался на сверхсрочную службу, прошел через сито горячих точек и девяностых годов, когда пьянство выкашивало крепких мужиков страшнее ковровых бомбардировок. Выживших и сумевших сохранить целостность рассудка и крепость здоровья. Сомов сказал – «из одного теста слеплены». Он, как никто другой, понимал однополчанина. Сам не хотел бы, чтобы его видели слабым, беспомощным, с исколотыми, как у наркомана, синими венами и уткой в подножии больничной кровати.

На диване обосновалась целая семья бомжей. Бутылку портвейна заботливо прикрывал пластиковый стаканчик. Авдеев поймал себя на том, что смотрит на темную жидкость с остервенелой жадностью. Так бродячая собака провожает взглядом сумку с мясной вырезкой. Старый знакомец обрадовался ему, как родственнику.

– Рембо! Здорово! – Он подмигнул корешам. – Я вам сегодня рассказывал! Одному – раз, в рожу!!! И пятки в небо! Другому – прямо по яйцам! Точно?! – Он пожирал взглядом обретенного кумира.

– Здорово! – усмехнулся Сергей, но от рукопожатия воздержался. – Наших знакомых не видел?

– Все под контролем, босс! – Бродяга приложил ладонь к лохматой голове. – Мимо нас муха не проскочит! Никого не было! Может, плеснуть двадцать грамм? – Он с готовностью потянулся к бутылке.

Хлебосольное алкоголическое братство, которое едва ли встретишь в другой точке планеты!

– Спасибо, мужики! Спортивный режим.

– Понимаю… – сочувственно кивнул мужчина. – Шаолинь и все такое… Если тех чертей увижу, сразу сообщу! Ты в какой квартире живешь?

– Сорок третья. Шестой этаж.

– Знаем… – подал голос пожилой мужчина с синими татуировками на тыльной стороне ладоней. Он развалился на диване, как римский патриций. – В сороковой хате Федя-сантехник живет. Сейчас в больничке, не принудиловке.