Оксана Обухова - Капкан из серебра с эмалью

За Константином так и не пришли. Уже потом он узнал, что холодильный мастер примчался к Рае, обнаружил ее мертвой и начал суматошно уничтожать следы своего присутствия. У Михи оказалась пустячная условная судимость, он с перепугу начал стирать отпечатки пальцев, но один «вензель» все же пропустил, и полицейские пришли за ним : Михаил повел себя подозрительно и глупо. (Хотя, повзрослев, Константин догадался, что Миху посадили б по-любому. Следы его интимной близости с Раисой доказывали их роман, подруга покойной сообщила, что в тот день Раиса ей звонила и похвасталась: Виталий Зарецкий сделал предложение. Следствие обязательно уперлось бы в одного подозреваемого и версию, что Раиса дала Михаилу отставку, тот взревновал и придушил ее.) Мастеру по холодильному оборудованию дали на полную катушку — двенадцать лет.

И его Константину тоже не было жалко. Младший Зарецкий помнил, как Миха с гнусной ухмылкой называл его отца «богатым папиком».

Вернувшемуся из заграничной поездки Виталию Дмитриевичу со всей возможной деликатностью доложили о происшедшем. Его имя не засветилось на процессе даже краем.

Конверт с браслетом и письмом Константин вначале собирался уничтожить. Но тот уже стал для него неким фетишем: символом возмездия и любви к отцу. Костик даже представлял, как когда-нибудь через годы он сядет у смертного одра отца, прочтет ему это послание и докажет, на что пошел ради родителя.

Но это представлялось в отдаленном будущем. А пока Константин приказал себе забыть обо всем, что случилось в двухкомнатной квартирке пятиэтажного дома.

И первые годы приказ работал. Образ Раисы не тревожил молодого бизнесмена по ночам, он испарился, сгинул в дебрях памяти. Костя считал, что так оно и будет дальше.

Но он ошибся. Несколько лет назад Зарецкий заметил, что вздрагивает при виде женщин в форме. Вначале он так реагировал лишь при виде голубого кителя. Но дальше — больше. Нервы принимались вибрировать, когда рядом появлялась женщина в любом мундире: полицейская, бортпроводница, служащая метрополитена… Однажды Костик едва смог сделать заказ в рыбном ресторане, где к нему подошла официантка в игривой тельняшке с глубоким вырезом под голубой жилеткой!

Это надо прекращать, сказал себе Зарецкий и замутил с той официанткой. Пригласил на свидание, но не смог долго выдержать ее общество — от девчонки разило дешевыми духами, она сюсюкала, манерничала. В ней не было того, чего искал Константин, — разносчица из ресторана оказалась копеечной подделкой морской волчицы.

Дело было в Сочи, убийство официантки в разгар курортного сезона наделало много шума, и двухмесячное облегчение того не стоило. Фантом Раисы сгинул ненадолго, потом вернулся снова. С дикой силой и необузданным желанием убить еще! Почувствовать под пальцами хрупкую женскую шею, ощутить на щеках последнее дыхание…

Константин стал ночами доставать браслет из конверта. Крутить его в руках, оглаживая выпуклости аметистов, — согревшееся в пальцах серебро становилось похожим на гладкую женскую кожу… Константин засыпал с браслетом в руке. Украшение стало для него важным и необходимым, позже Зарецкий уже представлял, будто оно впитывает в себя женские души, темнеющие в ночи камушки превратились в символические капельки крови.

…Зарецкий смотрел на сыщика, терпеливо ожидавшего ответа на вопрос об украшении, и думал: как можно объяснить простому человеку с примитивным воображением, что браслет — одухотворен? Скудоумия мента не хватит, чтобы понять, почему Константин стал надевать «побрякушку» на каждую из девушек перед убийством: браслет вбирал в себя энергию. Оставлял на себе очередной невидимый отпечаток присутствия и посвященности. Браслет стал другом и единственным свидетелем всего, что происходило между девушками в форме и мужчиной. Когда Константин снимал с покойниц браслет, он снимал с них и форму, в которой они его встречали для последнего свидания. Зарецкий никогда не занимался с ними сексом в их последний день — так у него произошло с Раисой, а новые покойницы становились ее символическими копиями. Он относил девушек в наполненные ванны, аккуратно развешивал мундиры в платяных шкафах и забывал о них. Память запечатывалась в серебряной змейке с аметистами, но извлекалась по первому требованию — прикосновением.

Убийца посчитал, что сыщик недостоин его душевного обнажения, и ответил скупо:

— Браслет принадлежал любовнице отца. Он хорошо его запомнил.

— Любовнице отца? — задумчиво переспросил майор. — Она… ты ее тоже убил?

— Пришлось, — кивнул Зарецкий. — Она была бешеной сукой.

— Ах вот как…

— Что «вот как»?! — неожиданно взбеленился Фермер. — Можно подумать, ты хоть что-то понял! Можно подумать, твоих мозгов хватит, чтоб понять, что мне пришлось пережить!

Винить в своих грехах все, что угодно, — обстоятельства, личные неурядицы, других людей — типично для социопата. Патологический убийца ни за что не признается, что поступал так по звериной прихоти, изыщет множество причин для мотивировки.

Гущин вгляделся в покрывшееся испариной лицо напротив и внезапно понял: «С чего это я взял, что Фермер человек без нервов? Нервишки есть у каждого, кто еще теплый. И Фермеру, получается… тоже страшно. У него поджилки затряслись. Ему так жутко, что невозможно выйти из дома! Он сидит здесь, тянет время и слушает, не загавкают ли Снег и Ветер? Причина для промедления есть: с пляжа, куда он собирается подъехать на машине, чтобы перетащить замерзший труп Сандро, должны уйти люди… Фермер сидит в запечатанном доме, как в крепости, трясется и набирается храбрости.

Вон — весь от пота заблестел. А я еще ему жарку поддам».

Гущин поставил локти на столешницу и, сделав голос доверительным, сказал:

— Костя, неужели ты не понимаешь, что тебе не уйти? Ты же умный человек, сдавайся. И я обещаю, что тебя не засунут в камеру с уголовниками. Клянусь! Если ты отпустишь меня и женщин, твоим сокамерникам не сообщат, что ты насильник и убийца.

У Фермера побелели и задергались крылья носа, кончик которого заострился, словно у покойника, и Гущин получил надежду: Фермер замандражировал, намек на то, что сделают с ним «правильные» сидельцы, пробил броню! С Зарецким можно начинать переговоры о сдаче.

— Костя, ты можешь попросту уйти. Оставь нас в запертом доме, у тебя будет время до утра… Ты прекрасно понимаешь, как поступят наши коллеги с преступником, убившим трех следователей — меня, Марину Мыльникову, Иру Зотову… С тебя живого не слезут! Каждый твой день в камере превратится в нескончаемый кошмар! Выбитые зубы, сломанные ребра… оно тебе надо?

Константин наклонился вперед, уперся грудью в стол и прошипел: