Наталия Антонова - Мелодия для саксофона

Наполеонов тяжело вздохнул.

– Шура! Не забудь допросить обоих портье «Чайки». Сунь им под нос фотографию. До этого они узнали по фотографии Клару, выступившую в роли сиделки. И рассказали мне, что один из них видел тётку, которая вошла в гостиницу и пропала, другой видел, как некая женщина вышла из гостиницы, хотя он не заметил, когда она вошла.

– А она и не входила, – пробормотал следователь.

– Вот именно, Клара переодела в женский костюм Аркадия, загримировала, он вышел из гостиницы и помчался в аэропорт. А второй портье видел, как мадам вошла в гостиницу и стала подниматься наверх. Но вниз она не спустилась. Зато сиделка с саквояжем покинула «Чайку».

– В саквояже была одежда.

– Скорее всего. И квартиру Бессоновых надо бы обыскать.

– Что это даст?

– Не знаю.

– Но твоя интуиция советует? – спросил Наполеонов и дурашливо улыбнулся.

Однако улыбка, растянутая до ушей, получилась очень грустной.

– Советует, – ответила Мирослава и отвернулась.

– А предлог? – он дотронулся до её плеча.

– Придумай что-нибудь! – она резко повернулась: – Например, вскрылись новые обстоятельства, и ты ищешь отпечатки Владимира Дорина!

– Не напоминай мне об этом мазиле! – Наполеонов поморщился, как от зубной боли.

– Напрасно ты так, – укорила его Мирослава, – лично мне нравятся его работы. И кто знает, может, в скором времени ты будешь гордиться своим протеже.

– Скажешь тоже, протеже! – фыркнул Наполеонов.

Мирослава ободряюще ему улыбнулась.

– Ладно, – пробормотал Наполеонов, – работать надо.

Они разошлись по своим машинам и разъехались.

Морис вопросительно посмотрел на Мирославу, и она ответила на его безмолвный вопрос:

– Кажется, дело сдвинулось с мёртвой точки.

– Всё-таки Пушкарская?

– Нет. Саксофонист.

– Кто?! – Миндаугас резко затормозил и прижался к обочине.

– Дома расскажу, – усмехнулась Мирослава, – до дома всё-таки хочется доехать в целости и сохранности.

Наполеонов позвонил Мирославе через два дня.

– Представляешь, этот идиот туфли сохранил!

– Те самые? – спросила она.

– Ну да. Ноги он натёр, поэтому вынужден был переобуться. А туфли после убийства упаковал в коробку и спрятал на антресолях.

– Он потом от них может отпереться…

– Ага. А ДНК? И это ещё не всё. Оказывается, Бессонов оставлял свой автомобиль на стоянке возле аэропорта. Вылетая на гастроли, квартет в полном составе до аэропорта добирался на его машине. Когда Бессонов прилетел убивать тёщу, он не стал брать такси и садиться на автобус, боясь привлечь внимание. Поехал на своей машине. Мы нашли двух приятельниц, бабушек с внуками, которые видели эту машину в соседнем дворе. Из неё вылезла тётка и, слегка прихрамывая, удалилась. А собачник видел уже, как Бессонов забирался в свой автомобиль. Он почему-то не понравился рыжему терьеру, и тот просто облаялся на него. Хозяин еле-еле угомонил собаку, хотя, по его словам, пёс вообще-то спокойный.

– Хорошо…

– Но это ещё не всё! Паспорт мы изъяли, и Бессонов в нём наследил. Но самое главное, Клара Шляхтина полностью сдала своего любовника! И выдала саквояж с одеждой, которую он надевал тогда.

– Она не объяснила, почему пошла на эту авантюру?

– Сказала, что очень любила Аркадия и хотела ему угодить.

– Убить тёщу?

– Нет, он сказал ей, что придумал шикарный розыгрыш, о котором подробно расскажет позднее.

– Рассказал?

– Нет, сказал, что всё пошло не так.

– Угу. А что врачи «Скорой»?

– Сказали, что больной попался мнительный, и им пришлось выезжать к нему три раза. Первый раз давление было повышенным.

– Оно и понятно, Аркадий волновался. А потом?

– После уколов и лекарств всё вошло в норму, но больной утверждал, что ему плохо. Хотели сделать ему укол снотворного, но он отказался.

– Ещё бы! – хмыкнула Мирослава.

– Но зато согласился принять таблетку.

– Выпил при них?

– Нет, сказал, что выпьет лекарство попозже.

– Но приём снотворного не входил в его планы.

– Точно. Загримированный любовницей, Бессонов летит с паспортом её матери домой, поджидает тёщу, улучает момент, когда она поворачивается спиной, ударяет её молотком по затылку и летит обратно.

– Шур, а ты веришь Шляхтиной?

– В чём?

– В том, что она не знала о запланированном убийстве?

– Как ни странно, верю. Видела бы ты её в тот момент, когда она узнала правду.

– Шур, она актриса.

– Как мне сказали, актриса она не просто плохая, а скверная, зато гримёр отличный.

– Может быть, и так, – не стала спорить Мирослава.

Она вспоминала, как за день до этого вечером позвонила Инессе:

– Приезжайте, я готова назвать вам имя убийцы вашей бабушки.

Волгина не знала, что Аркадий сохранил туфли, иначе, скорее всего, позвонила бы после обыска. Но, как бы то ни было, Глеб и Инесса примчались очень быстро, точно не на автомобиле ехали, а летели на ковре-самолёте.

Волгина заподозрила, что девушка заставляла жениха нарушать все правила движения, и осторожный Глеб на этот раз не решился ей отказать.

– И кто это? – нетерпеливо проговорила девушка.

– Это ваш отец.

– Нет!!!! Вы лжёте! Я вам не верю!

Но по голубым глазам девушки, превратившимся вдруг в холодные льдинки, Мирослава поняла, что Инесса ей поверила.

Бессонова опрометью бросилась из кабинета. Был слышен стук её каблучков, который в неожиданно воцарившейся тишине казался оглушительным.

– Давайте произведём полный расчёт, – сухо сказал Глеб Куприянов.

– Вы больше ничего не должны агентству, – ответила Мирослава сухо.

Ей хотелось, чтобы молодая пара как можно скорее покинула дом.

– Как это не должны? – глаза молодого человека сузились.

– Я назвала вам имя преступника. Всё остальное в руках следственных органов.

– Но ведь это вы всё раскопали!

– По желанию вашей невесты.

– Я и не спорю! Просто я хочу жить дальше с сознанием, что мы вам больше ничего не должны.

– Вы и не должны. И идите, пожалуйста. Вы сейчас как никогда нужны Инессе.

Эта фраза отрезвила Глеба.

– Простите, – произнёс он, – прощайте, – он почти побежал к своей машине, в которую забилась Инесса.

– Прощайте, – почти шёпотом обронила Мирослава и почувствовала, как её руку сжал стремительно оказавшийся рядом Морис.

– Не дай бог такое пережить, – сказал Миндаугас.

– Бедная девочка, – согласилась с ним Мирослава.

И в это мгновение она почувствовала, как к её ногам прижался всем своим мягким тёплым существом Дон, и душевная боль стала медленно таять.

А в саду молодая зелёная трава пряталась под опавшей старой листвой, чтобы ранней весной снова заставить мир поверить в неизбежность возрождения и обновления после увядания и сна. И этот круговорот земной жизни, к сожалению или к счастью, никто не может отменить.