Ирина Комарова - Легкой жизни мне не обещали

А где, интересно, тот «удобный закуток», про который говорил Гоша? Непонятно. Надо, наверное, мне тоже подзаняться архитектурой. В самом прикладном смысле, разумеется – чтобы не хуже Гошки разбираться в устройстве различных подъездов.

Я прошла вперед и начала подниматься по лестнице, старательно оглядываясь по сторонам. С четвертой ступеньки я увидела искомый «закуток». Как странно, это небольшое пространство, отгороженное тонкой, чуть ли не фанерной стенкой, невозможно заметить от железных дверей, а отсюда, сверху, оно прекрасно просматривается – только голову направо повернуть. Гоша назвал его удобным? Ну, не знаю, не знаю. Если сравнивать с продуваемой всеми ветрами скамейкой в сквере, то я, может, и соглашусь. Но с большими оговорками. Исписанные, разрисованные какими-то мерзкими рожами стены, характерный запашок, на полу что-то валяется, пакеты с мусором что ли? Хотя, не похоже, слишком странно этот мусор смотрится. Или это… У меня перехватило дыхание. Нет, не может быть!

Я сбежала по лестнице, нервно дернула перегородку – вдруг она открывается, вроде двери? К сожалению, перегородка была закреплена, пришлось сделать еще несколько торопливых шагов. Едва не споткнувшись, я остановилась и присела на корточки. Сюда почти не доставал дневной свет, но надеяться на обман зрения, на то, что мне просто показалось, было уже невозможно. Девушка полусидела на полу, опираясь спиной о грязную стенку, словно отброшенная сильным ударом. Распахнутая куртка, широкая полоска нежной белой кожи между задравшимся вверх свитером и короткой небрежно смятой юбочкой, нелепо раскинутые ноги в модных сапогах и бессильно поникшая голова. Рана на виске показалась мне огромной. Кровь еще текла, заливая свитер и впитываясь в мягкую толстую пряжу, видны были осколки кости и что-то белое… Боже! Я зажмурилась. Зачем мне это, я не хочу, я уже насмотрелась на ужасные трупы, на всю жизнь насмотрелась! Я не знаю, что делать, я вообще зашла в этот проклятый подъезд только потому, что Гоша…

– Гоша! – спотыкаясь, задевая плечами за стенки, я вывалилась на крыльцо подъезда: – Гоша! Гоша!

– Ты что, Ритка? – Оказывается, он был уже рядом со мной. Крепко взял за плечи, встряхнул. – Чего орешь? С ума сошла?

– Гоша, – всхлипнула я и вцепилась обеими руками в рукав его куртки. – Там… там…

– Да что там такое, – с легкой досадой спросил напарник.

– Там она… Гошка, какой ужас!

– Ничего не понимаю, – он аккуратно, разгибая мои пальцы по одному, освободил свой рукав. – Пойдем, покажешь…

– Нет! – я шарахнулась в сторону и повторила: – Нет! Я туда больше не пойду.

Гошка вздохнул и сказал покорно:

– Хорошо. Подожди меня здесь.

– Нет! – я снова быстро прижалась к нему. – Я одна не останусь.

– Маргарита! – теперь в его голосе прозвучало настоящее раздражение. – Ты уж выбери, пожалуйста, к какому берегу причаливать. Или со мной, но в подъезд, или здесь топчись, но одна.

– Я… я с тобой.

– Хорошо. Пошли.

Он взял меня за руку, потянул за собой и в этот момент из подъезда раздался истошный визг.

– Раскудрить твою перекись водорода, – рявкнул Гоша и рванулся в подъезд.

Милиция приехала быстро. К этому времени, от соседей, сбежавшихся на крик так не вовремя вышедшей с мусорным ведром тетки, мы уже знали, что девушка, действительно из этого дома и из этого подъезда. Что звали ее Лера Торопова, и жила она с мужем на шестом этаже. Кто-то догадался сбегать на шестой. Муж оказался дома, и Гошке пришлось приложить немало усилий, чтобы не подпустить его к телу жены. Остальных любопытных отсекала преграда из трех, исполненных сознания собственной значительности старух, которых Гоша выстроил, как живой щит.

Не знаю, как Гошке, а мне при виде милицейской машины с включенной мигалкой, сразу стало легче. Из машины вышли четверо – молодой парень в форме, двое, постарше, в штатском и еще один, пожилой. Тоже в штатском, невысокий и очень худой.

Я обернулась к напарнику, улыбнулась ему с облегчением. Все, больше нас ничего не касается, больше мы ни за что не отвечаем! Сдаем пост и уходим! Оказалось, что я рано обрадовалась.

Гоша кивнул в сторону пожилого мужчины:

– Это начальник следственной группы, майор Сухарев. Иди к нему и доложи. Хорошо бы ограничиться только обнаружением тела, без подробностей, но не получится. Давай, действуй.

– Слушаюсь, – отсалютовала я и поспешила навстречу Сухареву.

Майор был не то, чтобы невежлив, скорее просто очень сух. Может, старался соответствовать фамилии? Не знаю. Когда я начала говорить, он перебил:

– Милицию вы вызывали?

– Да, мы. И девушку, тоже мы… то есть, сначала я ее увидела, а потом еще одна…

– Понятно, – он негромко, так что я ничего не расслышала, дал своим спутникам указания и, только тогда, повернулся и сосредоточил на мне свое внимание.

– Итак, я вас слушаю.

Я коротко рассказала, как нашла Леру Торопову. Пока я говорила, один из приехавших с Сухаревым мужчин, подвел к нам тетку, ту самую, с мусорным ведром.

– Свидетельница, – сказал он невыразительно. И добавил, без всякой, на мой взгляд, связи: – Здесь Брынь.

Они что, знают Гошку? Я удивленно посмотрела на оперативника, потом на Сухарева. Майор встрепенулся, вытянул шею, вглядываясь в толпу, собравшуюся у подъезда. А чего вглядываться – Гошка как каланча, его сразу видно.

– Ах, вот как, – наконец сказал Сухарев, так же невыразительно, как и его подчиненный. – Ну, пойди, поговори с ним. – Посмотрел на тетку, на полное мусорное ведро, которое она все еще таскала с собой: – А с гражданкой пусть Васин побеседует.

Сухарев подождал, пока эта пара удалится, и только тогда снова обернулся ко мне. Окинул внимательным, вовсе не любезным взглядом и спросил: – Вы, барышня, тоже на Баринова работаете?

– А? То есть, да, работаю, – а какой смысл скрывать? Чай не в мафии какой, в приличном детективном агентстве трудимся.

– А теперь еще раз, расскажите мне эту историю, только с самого начала. Вы ведь, в этом дворе не случайно оказались? И в подъезд, тоже, не просто так зашли?

Я беспомощно оглянулась, но Гошки на крыльце уже не было. Собственно, он мне сразу сказал, что придется изложить все и с подробностями. И потом, что я так переживаю, это же милиция. Они имеют право спрашивать.

– За сокрытие сведений, важных для раскрытия преступления, детективные агентства лишаются лицензии, – холодно проинформировал меня Сухарев. – А вы, барышня, как я понимаю, у Баринова недавно?

– Неделю, – на этот вопрос я ответила сразу и честно.

– Угу. Тогда понятно. Ладно, давайте на лавочку присядем. И рассказывайте, не сомневайтесь.

Садиться на обледеневшую лавочку я не стала, а рассказывать начала. Теперь Сухарев не просто слушал меня, а еще и вел протокол. Когда я закончила, пролистал свои записи, потом протянул мне: