Ирина Комарова - Легкой жизни мне не обещали

– Правильное рассуждение, – одобрил Гоша. – А что тогда смурная? Зуб заболел?

– Нет, – я посмотрела на его невозмутимое лицо и почему-то захотела объяснить. – Понимаешь, я просто задумалась. Вот Лера Торопова, что в ней? Вполне обыкновенная, не лучше… других. А три мужика из-за нее с ума сходили. И наверняка, еще поклонники были, о которых мы просто не знаем. Почему? Ты мужчина, объясни, чем она вашего брата так очаровывала?

Гоша приподнял брови:

– Ты что, ей завидуешь?

– В свете последних событий? – у меня вырвался нервный смешок. – Нет.

– Пожалуй, я неверно сформулировал – сейчас ей завидовать, действительно, нелепо. – Он взял плавленый сырок и ловко содрал с него фольгу. – Хорошо, я скажу по-другому. Ты сравниваешь себя с Тороповой и не можешь понять, почему к ней мужики липнут, как мухи на мед, а на тебя внимания не обращают. Так?

– Какой ты умный, это что-то, – настроение, и так далеко не мажорное, испортилось окончательно. – Все, проехали. Не хочу на эту тему разговаривать. – Я схватила плюшку и, откусив огромный кусок, начала жевать.

– И совершенно напрасно, – Гоша, наоборот, отложил сырок в сторону. – Я ведь действительно могу тебе кое-что объяснить. Потому что, веришь или нет, мне тоже приходилось над такими вещами задумываться. И именно со своей, мужской точки зрения.

Он сделал короткую паузу, давая мне время согласиться или отказаться слушать, но я сосредоточенно жевала. Я же сказала, что откусила слишком большой кусок? Вот им я и была занята. А Гоша, если хочет, может говорить все, что ему угодно. И это вовсе не значит, что я его слушаю.

– Дело в том, что женщины бывают разных типов, – Гоша не позволил себе улыбнуться, только голос его стал мягче. – Есть такие, которым внимание мужчин необходимо, причем всех сразу. И живут они, словно напоказ, и хорошеют тем больше, чем больше около них мужиков крутится. Они для всех, и не в том смысле, что для все доступны, нет. Просто они, как звезды, как солнце… не зря Андрей ее солнышком называл. Знаешь, наверняка там какой-то энергетический обмен идет – если прибор подходящий подобрать, то даже замерять можно. А вот если ее мужского общества лишить, то ты, Ритка, просто не поверишь – куда что девается! Вроде и фигура та же, и лицо, и причесана, и накрашена… а ничего нет. Жизни нет, понимаешь?

– Кажется понимаю, – ничего обидного Гоша, вроде бы говорить не собирался, и я решила, что могу его выслушать, без ущерба для собственного достоинства.

– Но это женщины, как я уже сказал, для всех. А есть другие, для одного. Только для одного, для единственного, и остальные мужчины для них не существуют, что бы они сами по этому поводу не думали. И хорошеют они, расцветают, тоже, только для одного. Вот скажи, Ритка, только честно, ты ведь считаешь себя некрасивой?

– Ничего подобного! – возмутилась я. – Я очень даже симпатичная.

– Симпатичная? Дура ты, вот что. Ты сама не представляешь себе, насколько ты хороша, – с неожиданной силой сказал Гошка. – Да ты прекраснее, чем Елена Троянская, просто тебе пока не для кого было расцветать. Ну не встретила ты еще своего единственного, которого полюбишь.

Разговор принял какой-то странный оборот, и мне стало не по себе.

– Господи, Гоша, как тебе только в голову такое пришло. Нашел красавицу! И что значит полюбишь? Да я, к твоему сведению, уже столько раз влюблялась…

– Ты же все поняла, Рита, – не дал он мне договорить. – И поняла, что я не влюбленности твои детские имею в виду, а любовь. Настоящую, ту, которая с большой буквы пишется. И в этом вся сложность. Ведь на самом деле, такие как ты, не так уж часто встречаются – одна на миллион. И мужчина твой – тоже, один на миллион. Так что, вашу встречу, иначе как чудом и не назовешь. А что до того, как мне это в голову пришло… думал много, вот и пришло. У меня ведь те же проблемы. Я, Риточка, тоже мужчина не для всех, а для одной единственной.

– Ты? – бестактно удивилась я. – Да ты же первый бабник в нашем околотке! – И тут же испугалась: – Ой, извини Гошенька! Честное слово, я совсем не то хотела сказать!

Он легко улыбнулся, дотянулся через стол до моей головы, потрепал по волосам:

– Именно то! Что хотела, то и сказала. Да не расстраивайся ты! Что ж ты думаешь, я свою репутацию не знаю? Тем более, когда я сам ее, столько лет, создавал? Только это все, Риточка, притворство, по-научному говоря, – мимикрия. Ну не позволяет мне характер Печорина из себя изображать. Не мое это – у стенки стоять, да губы на девушек кривить.

– Гоша, ты самый лучший! – не выдержала я. – Ты мне очень нравишься, честное слово!

– Спасибо, – его голос дрогнул. – Ты мне тоже очень нравишься.

Неожиданно он встал, обошел стол и остановился за моей спиной. Положил ладони мне на плечи и спросил тихо:

– Рита, а может, чудо произошло? Может, мы встретились?

Я подняла голову, посмотрела на него снизу вверх. Потом на секунду прижалась щекой к его руке и спросила:

– Хочешь сказать, что я вдруг несказанно похорошела?

Гоша всмотрелся в мои глаза и покачал головой.

– Нет. По-прежнему, всего лишь симпатичная. А я? Не превратился в Ивана-Царевича?

Я промолчала.

– Ладно, не отвечай. Сам вижу, что не превратился. Факир не был пьян, но фокус не удался. Что ж, напарница, останемся друзьями. Для работы это даже полезнее.

– Спасибо тебе.

Я не смогла бы объяснить, за что именно благодарю его… за все. Но он понял и так, без объяснений. Скользнул губами по моей щеке – не поцеловал, а так, только обозначил намерение – и вернулся на свой стул. Сказал непривычно строго и внушительно:

– И запомни, пожалуйста, Маргарита: всегда и во всем, в любую минуту, можешь на меня рассчитывать. Как только я тебе понадоблюсь – зови. Поняла?

– Поняла. Ты тоже можешь на меня рассчитывать… напарник.

– Это уж само собой, – кивнул Гоша. И резко сменил тему: – Ну что ж, червячка заморили, отношения выяснили, пора за работу приниматься.

– За работу?

– Отчет писать! Ты что, забыла? Скоро «наше все» явится, если мы ему бумагу на стол не положим, он нам такое устроит!

– Ладно, только я домой позвоню, предупрежу, что задерживаюсь.

Пока я общалась с мамой, Гоша сгреб в сторону остатки еды, освобождая стол.

– Сегодня сочинять буду я, – заявил он, – а ты слушай меня внимательно и запоминай. Учись, потому что в дальнейшем, составление отчетов будет твоей святой обязанностью.

– Почему это моей? – не удержалась я.

– А субординация? Ты у нас начинающая, младшенькая, значит всю скучную и неприятную работу тебе и делать.

– А ты?

– Я буду нижним контрольным звеном. Проверить, что ты напишешь, исправить, уточнить… ну и передать начальству за своей подписью. Поняла, младшенькая?

– Поняла. Только не нравится мне самой крайней быть, – я состроила самую скорбную физиономию, какую только смогла. – Я, пожалуй, кошку заведу, чтобы мне тоже было кем командовать.