Ирина Комарова - Легкой жизни мне не обещали

– В общем, разошлись они. Мы думали – все, пропадет Генка, сопьется. А нет, по-другому вышло. Новые русские появились, строиться начали, у него работа пошла. Генка-то ведь, хоть и шалапут, а руки у него золотые были! А раз работа, значит, и денежка опять завелась. Он сюда, к Максиму, уже не пешком приходил, а на автомобиле. Сначала на одном, потом на другом. За два года три машины сменил, разбогател, одним словом. А потом, он нам сам рассказывал, сделали они с приятелем свою фирму, по ремонтам, людей наняли, хозяевами стали. Приятель, тот больше по деньгам, да по бумагам, а Генка, он за работой присматривал, чтобы качество было. Хвалился, что очередь к ним стоит, что деньги гребут… А потом снова пить начал. Ну и не выдержал. Не то сердце у него отказало, не то печень, я уж точно тебе не скажу. А только помер он. И знаешь, Антонина после развода слышать о нем не хотела, а как Генка помер, и она в полгода сгорела. Рак у нее какой-то открылся. А мы с бабами так думаем, что любила она его, шалапута. Вот и не пережила.

– Грустная история.

– Да уж чего веселого.

– Значит, Максим один остался? Или, может у него другие родственники есть? Вы не знаете?

– Нет, не знаю. Да Максимка-то к этому времени такой стал – ему никакие родственники не нужны, у него дружки есть. Отсидеть успел к этому времени. А я и тогда Антонине сказала, и тебе сейчас повторю, это она сама мальчишку испортила!

– В каком смысле?

– А в самом прямом. Как они с Генкой развелись, так и начали Максима тянуть в разные стороны. А как проще всего его к себе переманить? Подарками, да лаской. Вот они и старались на перегонки. Мать игрушку, отец – две. Отец велосипед, мать – магнитофон. И жил он на два дома, и везде его не то, что поругать, слово лишнее поперек сказать боялись. А его не ругать, его ремнем стегать каждый день надо было, может, тогда и не пошел бы по плохой дорожке. А уж как один остался, ясно, ему деньги в голову ударили.

– Деньги?

– Наследство. Не Антонины, у нее что, пальтишка приличного не было. А от Генки наследство осталось – деньгами, не знаю уж сколько, и квартирой, однокомнатной. Я ему говорила – положи деньги в банк, под проценты, а в квартиру квартирантов пусти. По-соседски советовала, ведь не совсем чужой он мне, можно сказать, на глазах вырос. Вот и полезла, старая дура, учить его. Только куда там! Посмеялся надо мной, да послал подальше. Машину купил, а квартиру так оставил – девок водить.

– А какая машина? Какой марки? Наша или импортная?

– В этом я не разбираюсь. Красивая такая, серебристая, с фарами.

– Большая?

– Не очень. Там спереди сиденья, сзади сиденья и задок такой, круглый.

– Понятно, – и нечего задавать пожилому человеку дурацкие вопросы. Марку машины можно и через ГАИ установить. – А квартира где находится?

– Ну, этого я вовсе не знаю, не спрашивала. Мы вообще разговаривать перестали. Я ведь ему тогда, в сердцах, сказала, что не кончит он добром, непутевый. Либо сам сядет, либо пришибет его кто по пьянке, но беды не миновать. Он и обиделся. Не то что дела свои обсуждать, здороваться перестал. Мимо проходит – морду воротит. А мне что? Плюнула, да забыла. Он мне не родной племянник, чтобы я за него переживала. И встревать больше не стала – пусть живет, как хочет. А только, как в воду, скажи, глядела, вот она беда, на пороге!

Лидия Семеновна вынула из своей чашки ложечку, сделала глоток остывшего чая.

– А что… вы что-то знаете? – осторожно задала я вопрос. – О том, что случилось?

– Откуда? – она удивилась. – Что я могу знать?

– Но вы же только что сказали – «беда на пороге».

– А как же не беда? Максимка, скоро неделю, как дома не показывается, а теперь милиция про него выспрашивает. И вы вот, тоже. Я еще из ума не выжила, я все понимаю. Ищут его, так ведь?

Я промычала что-то неопределенное, но Лидия Семеновна не нуждалась в моем подтверждении.

– А раз ищут, значит натворил что-то такое, – она развела руками и подняла глаза к небу. – За пьянку, да хулиганку, так искать не будут. Может, убил кого?

– А вы считаете, что он мог и на убийство пойти?

– Я милая, ничего не считаю, – выцветшие голубые глаза смотрели на меня строго. – А только от таких, как Максим, всего можно ждать. Он ведь, как сам себе хозяином остался… – резкий звонок в дверь прервал ее. – Кто это там? Вроде я не жду никого.

Лидия Семеновна пошла открывать, а я осталась за столом. Потом, сообразила, что и мне не худо узнать, кто этот нежданный гость. Я поднялась с места и осторожно выглянула в коридор. Поздно. Только и смогла, что полюбоваться на хозяйку, запирающую дверь. Я метнулась назад, к окну, может, успею увидеть, кто приходил?

Немолодая женщина вышла из подъезда, сделала несколько шагов и остановилась. Обернулась и посмотрела вверх – судя по направлению взгляда, ее интересовали окна квартиры Соколова. А ведь я ее где-то видела, и совсем недавно!

– Это из соседнего дома, – Лидия Семеновна вернулась на кухню. – сына своего ищет. Хотела у Максима поспрашивать – приятели они.

– А он что, тоже пропал?

– Пятый день уже дома нет. А ведь всего месяц, как из тюрьмы. Ну не дети выросли, а бандиты, прости, Господи! Они, может, сейчас вдвоем где-то пьют-гуляют, а мать все глаза выплакала. И ведь хорошая женщина, не гордая. Продавщицей работает…

Продавщицей! Ну, конечно же, вот где я ее видела! Это продавщица из магазина приколов. То-то она показалась мне сильно расстроенной. Теперь понятно, почему.

– Простите, Лидия Семеновна, а как ее зовут?

– Женя. И ведь скажи, они с Антониной такие разные, а судьба одна. Муж пьющий, сын пропащий… только Тоня отмучалась, а Женя все тянет лямку. И алкаш ее жив. Но я тебе скажу, Женин мужик Генке не чета. У того в руках все горело, трезвый он золото был, хоть и шалапут. А этот… она бы давно его выгнала, да некуда. Не на улицу же, правда? Помрет, где-нибудь, под забором. И не жалко бы, да грех на душу брать не хочется.

– Одну минуточку, – пребила ее я. Меня сейчас не интересовала судьба алкаша-мужа. Мне нужно было поговорить с продавщицей магазина приколов, сын которой был приятелем Максима Соколова, искореженный портсигар которого обнаружили, после взрыва, в кабинете нашего клиента… в общем, ход моих мыслей вы поняли. – Лидия Семеновна, а где живет эта Женя? Адрес ее вы знаете?

– Нет, конечно, зачем он мне? На пятом этаже живет, вон в том доме, – она показала в окно на панельную пятиэтажку. – Второй подъезд. Вон ее балкон, видишь, где белье сушится?

– Вижу! Спасибо большое вам, мне пора бежать, вы мне очень помогли, до свидания… – я торопливо распрощалась и выскочила на улицу.

Через несколько минут, я уже давила на кнопку звонка квартиры номер пятьдесят восемь, на балконе которой полоскалось на ветру белье. Еще через пять минут я медленно спустилась во двор. Нет, сегодня день закрытых дверей какой-то! Хотя могла бы и сама сообразить. Если продавщица Евгения… как ее там? Я достала свой малоформатный толстый блокнотик, поискала нужную страничку. Ага, вот. Попова Евгения Константиновна. Итак, если Евгения Константиновна пытается найти сына, то ждать ее сейчас дома бесполезно. Значит, надо возвращаться в офис – поделиться с начальством добытой информацией. Сообщить, что теперь, кроме пропавших Соколова и Векшина, у нас имеется еще некий Попов. Тоже пропавший, и тоже пять дней назад. Вот шеф обрадуется.