Ирина Комарова - Легкой жизни мне не обещали

– Цемент, черенки для лопат, гвозди. Нормальный джентельменский набор, будет сделано, – Гоша открыл дверь и потянул меня за рукав: – Пошли, Ритка.

На лестнице я спросила:

– Гоша, так ты мне про хитрую систему поиска ключей расскажешь?

– Не ключей, а мастера, который эти ключи делал, – поправил меня Гоша. – Конечно, расскажу. Только она не хитрая, это Нина правильно сказала, она скорее занудная. Сначала надо проверить тех ключарей, которые работают около дома каждого подозреваемого, и около офиса. Потом опрашиваешь всех, что стоят по дороге следования от офиса домой. Следующий этап – рынки, крупные транспортные развязки, заказать комплект ключей вполне можно и там.

– Это называется методика? Хочешь сказать, таким способом можно найти мастера?

– А почему нет? Конечно, можно. Если очень повезет.

– А если не повезет?

– Тогда продолжаешь искать. К твоим услугам все остальные мастера в городе.

– Не могу сказать, что меня это сильно воодушевляет, – пробормотала я.

– Значит, радуйся, что тебе не придется этим заниматься. Кстати, Ритка, будешь разговаривать с соседями, действуй по правилам, которые я тебе…

– Которые ты мне уже сто раз объяснял, – перебила его я.

– Вот именно, по тем, которые я уже сто раз объяснял, – согласился напарник. – Значит, повторяю: его связи, знакомства, друзья и родственники…

– Гоша, я все помню!

Гошка даже на мгновение не запнулся:

– Его репутация, разговоры о нем, сплетни…

Одним словом, прежде чем выбраться из нашей машины и пересесть на автобус, я выслушала сто первую лекцию о технике опроса свидетелей.

Соколова дома, действительно, не было. Я долго звонила в дверь, но тишина в квартире была мертвая. Потоптавшись на площадке, я позвонила в соседнюю дверь. То же отсутствие результата. С третьей дверью мне повезло ненамного больше: жизнерадостный детский голосок сообщил, что мамы дома нет, поэтому открывать дверь строго запрещено. И разговаривать с незнакомыми тоже.

М-да, как-то, не слишком удачно у меня идет опрос свидетелей. Я медленно спустилась по лестнице, вышла во двор, огляделась. Самые ценные источники информации, бабушки на лавочках, отсутствовали. Собственно, отсутствовали и сами лавочки. Только у соседнего подъезда стояло хлипкое сооружение на двух покосившихся столбиках. Это лавочка? Не знаю, не знаю. Я бы на нее присесть не рискнула.

Я снова осмотрела пустынный двор. Что ж, все правильно. Был бы сейчас теплый летний вечер, наверняка, нашлось бы с кем поговорить. А сейчас – погода совершенно не располагает к прогулкам. Сегодня утром в прогнозе что-то говорили насчет минус одиннадцати и умеренного ветра. Наверное, надо вернуться в подъезд и пойти в обход всех квартир, начиная с первого этажа. Я посмотрела на ближайшее окно, забранное решеткой, и обнаружила, что сама являюсь объектом наблюдения. Пожилая женщина отдернула занавеску и рассматривала меня с большим интересом.

Я улыбнулась ей и слегка поклонилась. Она, с небольшой задержкой, ответила кивком. Я еще раз растянула замерзшие губы в любезной улыбке и показала сначала на себя, потом на нее, произнесла беззвучно, но четко артикулируя: «Поговорим?». Она снова на секунду замерла, потом неуверенно пожала плечами. Я вытащила из кармана удостоверение, показала ей и, не дожидаясь реакции, вбежала в подъезд.

Не знаю, что эта женщина подумала, но дверь она открыла, прежде чем я успела позвонить. А я решила, что ничего плохого не будет, если представиться сразу, так сказать, с порога. Еще раз показав хозяйке теперь уже раскрытое удостоверение, и вежливо поздоровавшись, я коротко обозначила круг интересующих меня вопросов.

– Насчет Максимки, значит, – поджала губы она. – Приходил уже один, спрашивал. Не от вас, от милиции.

– Да, я знаю. Но может, у вас найдется время и со мной побеседовать? Дело в том, что я бы хотела побольше узнать о самом Соколове. Вы, наверное, хорошо его знаете?

– На моих глазах вырос, – подтвердила она. – Мальчонкой-то он неплохой был. А как подрос, так хоть оторви и выбрось. Да вы проходите, пойдем на кухню. Может, чаю выпьете?

Естественно, я не отказалась. Лидия Семеновна, одинокая пенсионерка, живущая в этой квартире с момента заселения дома, оказалась для меня бесценным сокровищем, тем самым кладезем информации, о котором я тосковала, разглядывая безлюдный двор.

Лидия Семеновна поставила на стол две больших чашки, придвинула ко мне вазочку с вареньем. Села напротив и начала неторопливый рассказ. Я раскрыла блокнот – не то, чтобы конспектировала, записывала основное.

– Значит, про Соколовых тебе интересно. Они в этот дом позже меня въехали, лет через пять, по обмену. Антонина с Генкой и Максим – ему тогда лет шесть было. Антонина на авиационном заводе работала, инженером в каком-то бюро, а Генка по строительству. Шалапут, конечно, был, но зарабатывал хорошо. И от калыма никогда не отказывался – как лето начинается, так он, считай, ни одного вечера, ни одного выходного дома не сидит. Все по людям, то ремонт кому, то плитку положить, то дачку поставить. Антонина тоже, конечно, хорошо получала, на авиационном тогда платили, но все равно, против Генкиной, ее зарплату и не видно было. Он семью обеспечивал. Но шалапут. И выпить не дурак. Сама-то Антонина не такая, она женщина серьезная была. Неплохая, хотя и не душевная. Так, всегда мимо лавочки пройдет, поздоровается, вежливая, ничего не скажешь. Но поверишь, двадцать лет в доме прожила, а ни разу не присела посидеть с нами, поговорить. И не сказать, что брезгует – окликнешь ее, спросишь о чем, всегда ответит, если что помочь нужно, тоже не отказывается. Но чтобы по душам с ней поговорить – этого нет, не было. Очень скрытная она была, Антонина. Генка не то, Генка вечером идет, сам остановится, и пошутит, и посмеется. И ведь, скажу я тебе, такие вроде разные люди, а хорошо жили, ладно. Никогда промеж них никаких скандалов, никакой ругани. И Максимка ухоженный был, воспитанный. Я ведь тебе как скажу: если дома между родителями разлад, то по ребенку это всегда видно. А Максим хорошим мальчишкой был. Только им всю жизнь порушила эта перестройка. Как начались новые времена, Генка упал сильно.

– Разбился?

– Да не так упал. Он в сознании своем упал. Стройки тогда все остановились, работы не было. Ни заработать, ни подработать – а семью-то кормить надо? И Антонине зарплату задерживать стали. А жить и каждую копеечку считать, к этому привычка нужна. От хорошей жизни, да в бедность, это не каждый перенесет. Вот и у них начались свары, скандалы. Генка пить стал, Максимка с какой-то шпаной связался. Ты молодая, не помнишь, а в то время много семей вот так, порушилось.

Я сочувственно покивала. Те, совсем недалекие времена, я действительно не слишком хорошо помню, но подобных историй слышала достаточно.