Ирина Комарова - Легкой жизни мне не обещали

Наконец, все тяжелые работы были выполнены, и я выдохнула:

– Слушаю.

– Ритка! – Гошин вопль заставил меня зажмуриться. За воплем последовал короткий, но эффектный залп из нецензурных выражений и только после этого напарник рявкнул: – Что случилось? Куда ты пропала?

– Пожалуйста, не кричи, – жалобно прошелестела я.

– Не кричи?! Да тебе еще по шее надаю, вот только доберусь!

Он шумно перевел дыхание, готовясь к следующему залпу, но я успела воспользоваться короткой паузой:

– Гошенька, пожалуйста, не ори. Мне плохо.

– Ты цела? – Гошка спросил это таким голосом, что я невольно поежилась.

– Да… кажется. Только голова очень болит.

– Тебя били?

– Вроде бы нет. Я не очень хорошо помню.

– Так, понятно, – Гошка заговорил сухо и деловито. – Ты где?

– Не знаю. То есть знаю, но приблизительно.

– Ритка, ты меня достала! Хотя бы в городе? Или в лесу где-нибудь?

– В городе. Сейчас, подожди, я соображу. Леня привел меня на какую-то квартиру…

– К себе домой?

– Нет, его приятель пустил пожить.

– Адрес!

– Ой, ну что я спрашивала что ли? Мы просто шли себе. Я не очень по сторонам смотрела.

– Твою мать! Тебя чему учили столько времени!

– Гоша, не ругайся. Мне уже получше, я сейчас выберусь на улицу, осмотрюсь и перезвоню тебе.

– А ты сумеешь? Не грохнешься там, где-нибудь, в обморок?

– Нет, я же говорю, мне лучше.

– Угу. Ну ладно, подожди, я подъеду, тебе совсем хорошо станет.

– Не пугай меня, – я помедлила и неуверенно спросила: – Гоша, а Сан Сергеич что… говорит что-нибудь?

– Привет передает, – зло ответил он. – Давай быстрее, я жду твоего звонка.

Очень медленно, останавливаясь передохнуть чуть ли не через каждые десять шагов, но без приключений, я выбралась на улицу. Потом пришлось тащиться еще полквартала, до перекрестка. Слава Богу, на угловом доме была табличка и я, наконец, смогла сориентироваться. В это же время, меня окончательно покинули силы, и я опустилась в ближайший сугроб. Снег был жесткий, слежавшийся, так что я устроилась почти удобно. Отдышавшись, позвонила Гоше и, не надеясь на память, записала в блокнот название улицы, номер дома и квартиры. Держать ручку пришлось не тремя пальцами, как обычно, а всем кулаком, но я искренне надеялась, что смогу расшифровать получившиеся каракули. Вскоре после того, как я убрала блокнот в карман, около меня остановились синие “Жигули”. Через мгновение, Гошка подхватил меня на руки.

– Ты цела? Где болит? Что с ногами?

– Голова болит, – я ответила на вопрос, который мне показался наиболее существенным и попыталась вывернуться. Поймите меня правильно, я вовсе не против, когда меня носят на руках, мне это очень даже нравится. Но расстроенный напарник схватил меня несколько неудачно. Не совсем, как мешок с картошкой, но близко к тому. Гошка мои попытки вернуться на землю понял по-своему.

– Тошнит? – спросил он, перехватывая меня поудобнее. Ему удобнее, не мне.

– Нет, – под его взглядом я поежилась. – Немного мутит, совсем капельку. Говорю же, голова болит сильно, а больше ничего. И поставь меня, я могу сама идти.

– Почему тогда на снегу сидела?

– Устала, – ответила я чистую правду.

– Теперь, значит, отдохнула, – сделал вывод он. – Ох, Ритка, если бы ты знала, как мне хочется тебя отлупить…

Гошка повернулся и направился к машине. На землю он меня поставил около правой передней дверцы.

– Залезай.

Я послушно схватилась за ручку, дернула ее… дернула еще раз, посильнее… закусила губу, дернула изо всех сил! Только после этого, подняла голову и обиженно спросила:

– Гоша, она что, заперта?

Напарник сплюнул на снег, протянул над моим плечом свою длинную руку – и дверца распахнулась.

Пока я неуклюже забиралась в машину и устраивалась на пассажирском сиденье (руки-ноги не то, чтобы совсем меня не слушались, но двигались несколько вразнобой), Гошка внимательно за мной наблюдал, потом захлопнул дверцу, стукнув ею гораздо сильнее, чем, на мой взгляд, требовалось. Обошел машину, сел за руль и достал из кармана сотовый.

– Сан Сергеич, я ее подобрал. Угу. Да так себе, неважно. Угу. Да они круглые сутки работают. Нет, не станут. Они нам должны. Лучше, если вы сами предупредите. Угу, сделаю.

Он выключил телефон и убрал его в карман. Мне хотелось узнать, кто это нам должен из тех, что работают круглые сутки, но спрашивать я не рискнула – сидела молча, только изредка поглядывая на мрачный профиль напарника. И дождалась, Гошка заговорил первый.

– Так что, все-таки, с тобой произошло?

Голова болела и общее состояние у меня оставалось довольно паршивым, но немного проветрившись на свежем воздухе, соображать я стала гораздо лучше. И для себя, на этот вопрос: “что со мной произошло”, ответ уже нашла.

– Наверное, меня отравили. Ничего другого я предположить не могу.

– Кто отравил? Мурзик?

– Выходит, он. Мы встретились у ларька, он пригласил меня домой, – я сделала паузу, потому что жутко устала. Оказывается, я не настолько пришла в себя, чтобы четко формулировать свои мысли и излагать их законченными, сложносочиненными предложениями. Поэтому я, сделав пару глубоких вдохов, перешла на короткий телеграфный стиль.

– Пришли. Поговорили. Мне стало плохо. Что дальше – не помню. Потом ты позвонил.

– То есть, вы все время были вдвоем?

– Да.

– Ни с кем больше, ни ты, ни он, не общались?

– Нет.

Я чуть-чуть повысила голос. Ну что он, в самом деле, прицепился? Одно и то же ведь спрашивает!

– А как он мог тебя отравить? Что ты ела?

– Сыр, – я сразу сникла.

– А пила?

– Вино. Кагор.

– Сколько?

– Немного. Полстакана.

– А он?

– Тоже пил. И ел яблоки.

На яблоки Гоша отвлекаться не пожелал.

– Вы пили из одной бутылки?

– Да.

– А как же тогда?.. Ты видела, как он стаканы доставал, как вино наливал? Он на твоих глазах это делал?

– Н-нет, – мне было жалко себя, до слез. – Я яблоки мыла.

– Ты… – напарник проглотил ругательство, рвавшееся с языка. – Ты повернулась к подозреваемому спиной?! А потом села пить с ним вино?!

Что я могла ответить? Я всхлипнула. И Гошка, все-таки, выругался, хотя и шепотом.

Я думала, что мы едем в офис, а оказалось, в какую-то странную медсанчасть. Она находилась на охраняемой территории (у Гошки в воротах проверили документы), занимала небольшой аккуратный домик, а маленький кабинет, в который меня провели, был наполнен таким количеством аппарутуры, что стен не было видно.

Пожилой врач быстро переговорил с Гошей, а потом занялся мной. И потратил на меня около часа. Причем это был не стандартный набор: пульс, давление, дышите – не дышите, покажите язык. Нет, ничего похожего! И ни о чем не спрашивал, вообще не задал ни единого вопроса. Меня сразу уложили на кушетку, облепили десятком датчиков, и врач удалился за ширмочку, к компьютеру. Потом усадили в кресло, надели на голову жутковатый шлем и снова врач, не глядя на меня, прильнул к монитору. Анализ крови, еще какие-то манипуляции смысла которых я не поняла… Мне был выдан какой-то порошок, который был должен существенно облегчить мое состояние. Разумеется, я его немедленно выпила – очень гадкий на вкус оказался. А по окончании всех процедур, мы с Гошей услышали весьма утешительный вывод: серьезных проблем со здоровьем у меня нет. Судя по всему, меня, действительно, попробовали отравить, но сделали это очень бестолково. Сама схема – аминазин, растворенный в красном вине, была правильной, но расчет дозы произведен совершенно непрофессионально, без учета того, что я не допью свой стакан до дна. Поэтому я и отделалась легким испугом – головной болью, кратковременным нарушением координации и тошнотой. В качестве бонуса, я получила предупреждение, что печень у меня “рыхлая” и поэтому мне желательно придерживаться щадящей диеты и не злоупотреблять алкоголем.