Т Миллер - Невероятное. История преступления, в которое никто не поверил

Переход в старшую школу казался концом нестабильности. Многие ученики волнуются перед переходом в старшие классы, но Мари не могла дождаться этого дня. В десятый класс она пошла в Пьюаллупе, километрах в пятидесяти от Сиэтла. Записалась на все занятия, которые хотела посещать. Завела много новых знакомых. Что важнее, она переехала в новую семью, которая ей нравилась. В этой семье ее любили. И планировали удочерить.

– Это было здорово, – говорит Мари.

Но в первый же день занятий Мари вызвали с уроков. Представитель службы поддержки сказал ей: «Ты больше не можешь жить в этой приемной семье. У них отобрали лицензию». Большего он сказать не мог из-за обязательства по неразглашению. Мари снова пришлось все оставить. «Я чуть не расплакалась, – говорит она. – Мне дали едва ли не двадцать минут на сборы».

В качестве временной меры Мари определили в семью Шэннон и Джино в Белвью – оживленном высокотехнологическом центре с высотными зданиями, расположенном к востоку от Сиэтла. Шэннон, риелтор и приемная мать со стажем, познакомилась с Мари на встречах с детьми с тяжелым прошлым и почувствовала в ней родственную душу. Обе они были «слегка чокнутыми», как говорит Шэннон. «Мы смеялись друг над другом и шутили. Мы были во многом похожи».

Обе быстро нашли общий язык. Для Шэннон Мари была просто «приятной и симпатичной». Мари не жаловалась на то, что ей довелось пережить. И не думала о том, что ее ожидает. Шэннон не нужно было заставлять Мари ходить на занятия, хотя школа находилась довольно далеко. Мари умела поддерживать беседу со взрослыми. Она охотно чистила зубы, расчесывалась; говоря проще, с ней «было легко» – по крайней мере, «гораздо легче, чем с другими детьми». Мари с радостью осталась бы в Белвью, и Шэннон тоже этого хотелось. Но в то время у них с мужем на попечении уже был приемный ребенок – девочка-подросток, требовавшая пристального внимания. Иначе они, как утверждает Шэннон, «взяли бы Мари, не задумываясь».

Через пару недель Мари покинула дом Шэннон и переехала к Пегги, которая работала защитником детей в приюте для бездомных и жила в Линвуде, небольшом городке километрах в двадцати пяти от Сиэтла.

«Она была моим первым приемным ребенком. Я готовилась взять младенца. Купила колыбель. А мне дали шестнадцатилетнюю, – вспоминает Пегги. – Но это было неплохо. У меня была кое-какая подготовка в области психического здоровья, и я действительно довольно долго работала с детьми. Наверное, в агентстве подумали: “Ну, она справится”. Вот так и получилось».

Пегги получила описание истории жизни Мари на сотне страниц с длинным списком мест проживания.

– Просто сердце разрывалось, – говорит Пегги. Она прочитала многое, но не все. – Иногда не хочется знать всего. Хочется просто посмотреть на ребенка, без всякого предвзятого мнения, понимаете? Не хочется навешивать на него ярлыки. Когда я встречаюсь с ребенком, я хочу видеть его таким, какой он есть.

На взгляд Пегги, они неплохо поладили с самого начала. «Мари походила на маленькую девочку. Гуляла вокруг дома, заходила во двор, все проверяла. “О, смотри, как здорово!” Была такой оживленной, энергичной, но временами становилась эмоциональной, очень эмоциональной». Мари переживала, что ее забрали из дома в Пьюаллупе. Пегги разрешила ей подолгу разговаривать по телефону, чтобы поддерживать связь с оставшимися там друзьями. В итоге Мари наговорила на крупную сумму.

– Я даже удивилась, насколько легко она справляется, – говорит Пегги. – Она пошла в новую школу. И в самом деле, удивительно. Могла бы просто заявить: «Не буду ходить в школу». Но она так не сказала, а пошла, и делала все, что ей говорили. Выполняла работу по дому. Меня очень впечатлила ее стойкость.

Но такого рода отношения – между приемной матерью, для которой это первый ребенок, и подростком со сложной психологической историей – неизбежно сопряжены с трудностями. Так и оказалось. «Временами она была очень напряженной, – вспоминает Пегги. – Трудно любить кого-то, кого ты узнала так поздно. Ей было шестнадцать лет, и она уже была сердита на мир. Тогда мне казалось важным помочь ей войти во взрослую жизнь. Но трудно начинать это с тем, кому уже шестнадцать. Не знаю, как она сама это воспринимала, но…»

Мари считала, что между ними мало общего. Девочке нравились собаки, а Пегги – кошки. Мари нравилось гостить у других детей. У Пегги она была предоставлена сама себе.

– Поначалу мы и характерами не сходились, – вспоминает девушка. – Трудно было найти общий язык.

Мари поддерживала связь с несколькими приемными родителями, особенно с Шэннон. Пегги не возражала. Вскоре она и сама подружилась с Шэннон. Обе приемные матери делились мыслями о Мари и в каком-то смысле вместе воспитывали ее. У Шэннон была копна непокорных кудряшек и веселый нрав. Они с Мари катались на лодке, гуляли в лесу, вместе садились на диету, на протяжении нескольких недель подсчитывая калории. Мари делилась с ней своими переживаниями; она всегда могла обнять Шэннон и поплакать. Иногда девочка оставалась ночевать в ее доме.

Пегги была сторонником дисциплины. Родителем, который настаивает на том, чтобы ребенок обязательно был дома к определенному часу. Ей Мари порой казалась слишком необузданной и эксцентричной.

– Очень, очень вызывающее поведение, – говорит Пегги. – Например, может войти в магазин с друзьями и начать кататься на тележке. Вести себя по-настоящему глупо.

Пегги с ее аналитическим складом ума и постоянными советами «умерь пыл» была не так близка к Мари, как Шэннон.

– Мы были разными, – признает Пегги.

Пегги было неприятно видеть, как Мари борется за признание. Только переехав к Пегги, она носила темную одежду, даже немного запущенную и нестиранную. Но потом выбрала пальто с белым воротником, потому что, по ее мнению, такое должны носить девочки, а затем засунула его подальше в шкаф, когда оказалось, что это не так. Пегги видела, что Мари не совсем довольна школой. Это была типичная школа из фильмов, со всеми клише, вроде «групп по интересам», «чирлидерш» и «качков». Мари была скорее «творческой личностью», увлекавшейся рисованием и музыкой.

Вместе Пегги и Мари нашли другую школу, которая подходила девочке лучше.

А потом произошло еще одно событие.

Через подруг Мари познакомилась с Джорданом, старшеклассником, работавшим в «Макдоналдсе».

– Мы встречались в магазине, а потом гуляли по школьному двору, ну, знаете, как обычно гуляют, часами, – вспоминает Джордан об их первых свиданиях. Вскоре дружба переросла в нечто большее. Джордану Мари казалась радостной и легкой в общении, несмотря на тяжелое прошлое. – Просто хороший человек, с которым приятно находиться рядом… С ней никогда не нужно было скрывать своих чувств. Она не говорила ничего такого, что бы их задевало. Она не добивалась внимания со стороны друзей и знакомых. Никогда ничего не делала из ряда вон выходящего или прямо сумасшедшего.