Т Миллер - Невероятное. История преступления, в которое никто не поверил

Уэстминстер часто называют спальным пригородом Денвера. В каком-то смысле так и есть. Это город с населением в сотню тысяч человек, в основном белых и представителей среднего класса. По выходным трибуны местных стадионов заполняют родители, наблюдающие за играющими в футбол детьми. На перекрестках теснятся гипермаркеты. Вдоль шоссе Денвер – Боулдер, своеобразного хребта города, выстроились дома в стиле ранчо и жилые комплексы. Но как и во многих других «внутренних» пригородах, обстановка здесь далека от идеальной. В соседних районах орудуют банды и процветает торговля наркотиками. Здесь случается достаточно преступлений, чтобы начинающий полицейский имел возможность зарекомендовать себя.

После пяти лет патрульной службы на улицах Хендершот обогнала конкурентов и устроилась в оперативное подразделение Вест-Метро по борьбе с наркотиками. В эту элитную группу включали отличившихся полицейских со всего региона. Эдна Хендершот была в ней единственной женщиной. Сослуживцы стали называть ее «Эд».

Хендершот быстро поняла преимущества своего пола. Как коллеги, так и преступники находили ее внешность потрясающей. Когда начальство решило разобраться с одним наркодилером, она вызвалась добровольцем. «Наверное, звучит немного высокомерно, но когда они сказали: “Кто готов прижать этого гада?”, я ответила: “Ну, наверное, я”. Просто мерзко думать о том, чего можно добиться одним взмахом волос и хихиканьем».

Хендершот работала под прикрытием. Это удавалось ей как нельзя лучше. Она умела превращаться в глупую блондинку. Или в крутую байкершу. Или во взволнованную мамашу посреди спора об опекунстве. Когда подозреваемые предлагали ей «отведать чего покрепче» или раздеться, у нее всегда находились извинения.

– Поеду домой и там уж оторвусь, – говорила она. Или: – У меня завтра встреча с социальными работниками, надо подготовиться. Однажды она работала над делом, в котором был замешан заместитель начальника полиции, доставлявший наркотики и оружие бандитам в тюрьму. Хендершот завоевала доверие подозреваемого, познакомившись с членом банды, который и представил ее. После ареста продажного полицейского Хендершот предстала перед ним в своем обычном виде. Там был и член банды в наручниках. Он отказывался поверить в то, что Хендершот на самом деле служит в полиции.

– Я этим очень гордилась, – говорит она. – Была настолько убедительной, что он купился.

Но похвала не удовлетворяла Хендершот. Ее назначили полевым инструктором, игравшим роль наставника для молодых полицейских. На протяжении двенадцати лет, оценивая показатели Хендершот, начальники неизменно ставили ей самую высокую оценку для командной работы: «исключительно».

К 2007 году в личной жизни Хендершот произошли перемены. Она вышла замуж во второй раз – первый брак закончился разводом за несколько лет до того. Ее новый муж, Майк Хендершот, ранее служил сержантом полиции в Голдене, а позже стал начальником оперативной группы в пригороде Денвера. Он предложил ей руку и сердце под Эйфелевой башней. Они нашли дом, достаточно большой для себя, собаки и двух кошек, и переехали в него.

Хендершот решила оставить работу под прикрытием – она занималась ею слишком долго, и ее внешность могла быть известна преступникам. Но она волновалась по поводу нового назначения. Добьется ли таких же успехов, как на прежнем месте? «Я достигла определенных высот еще до сорока лет. А теперь что?»

Новым местом работы стал отдел преступлений против личности. Хендершот неожиданно оказалась в новом для себя мире. Жертвами здесь были люди, которых ранили, насиловали или убивали. Раньше, заполняя бумаги о продажном полицейском, она в графе «пострадавший» писала «штат Колорадо» или «Соединенные Штаты Америки». Теперь же приходилось вписывать чье-то имя. Имя того, с кем она сидела и разговаривала, того, чьи страдания наблюдала непосредственно, или того, чья смерть погрузила в траур всю семью.

Это немного обескураживало.

«Я буквально ощущала физическое напряжение. Черт! Непростое дело. Они же на сто процентов зависят от меня. Теперь я тут решаю».

Закончив опрос в больнице, Хендершот поехала в квартиру Сары на востоке города. В десять часов утра уже стояла жара. Здания в комплексе были трехэтажными, с оранжевыми панелями и кирпичными фасадами. У них был общий бассейн, клуб и дорожка для прогулок. Жили здесь синие воротнички: санитары, монтажники кабельного телевидения, работники фастфуда.

У квартиры Хендершот встретила полицейского Криса Пайлера, занимавшегося поиском свидетелей. Он поговорил с соседями, вызвавшими полицию после того, как к ним в дверь постучала Сара и попросила о помощи. Пара тоже недавно переехала в этот комплекс. Они выслушали от Сары подробный рассказ об изнасиловании. Женщине эти подробности не показались слишком уж убедительными.

Например, Сара утверждала, что насильник заставил ее вымыть волосы. Но волосы Сары были сухими. Также, на взгляд женщины, Сара отпускала странные замечания. Она сказала:

– О, вы тоже только что переехали. Только этого вам не хватало.

Женщина не утверждала, что Сара лжет. Просто она вела себя странно.

– Я бы так не вела себя на ее месте, – сказала она Пайлеру.

Скептицизм женщины не удивлял. Когда дело касалось изнасилования, к словам и поступкам жертвы часто относились с сомнением – и не только полицейские, но и родные, и знакомые. Как в полиции, так и среди широкой публики распространено мнение, что не все сообщения об изнасиловании правдивы. Проблема в том, что никто не знает, сколько именно случается ложных сообщений. Криминалисты на протяжении нескольких десятилетий пытались установить, сколько именно женщин лгут, сообщая о том, что их изнасиловали. И все приходили к одному выводу: таких очень много. В 2006 году сержант английской полиции представил доклад о том, что лживы около 90 процентов сообщений об изнасиловании. Его отчет подвергли жесткой критике из-за слишком малой выборки – всего восемнадцать случаев. Феминистка Сьюзан Браунмиллер, чья книга «Против нашей воли: мужчины, женщины и изнасилование» повлияла на целое поколение активистов, называла цифру в два процента – хотя и по поводу этого показателя высказывались серьезные сомнения.

Исследователи-специалисты по сексуальному насилию установили диапазон для ложных сообщений от двух до восьми процентов. Но в него входили только те случаи, когда полиция подтверждала, что женщины сознательно лгали. В действительности такое бывало нечасто. Полицейские просто отказывались вести дело, когда у них возникали сомнения, и не проводили никаких дополнительных расследований. Истинный процент ложных сообщений ускользал от оценки, в том числе и из-за вмешательства активистов, разных определений сексуального насилия и из-за практической невозможности получить точные данные о преступлениях, окутанных атмосферой стыда и таинственности.