Александр Серый - Белая кошка в темной комнате

— Утром 20 июля около половины восьмого я пришел на Гоголевскую, чтобы отпереть дом. Попросил бригадира комод до вечера не трогать. Потом домой «полетел». Часов в девять пришел Кот.

Тут дверь отворилась и Наташа Червоненко тихо опустилась на стул в уголочке. Удивленно посмотрев на нее, Толстых хмыкнул.

— Пришел, значит, Рубцов. Я доложил обстановку. Он остался доволен и попросил показать дом. Выпили «по маленькой» и пошли себе. Издали поглядели, но, так как несколько рабочих лежало в тенечке у дома, Кот лезть туда не захотел. Затем сообщил, что до вечера ему надо кое-кого повидать. Но даже не намекнул — кого. Мне велел подойти к дому после того, как закончит работу бригада, и подождать его. Если он до семи вечера не появится, то мне предстояло вернуться домой и ждать там. На этом расстались, и больше я Кота не видел, хотя с половины пятого и до семи пятидесяти просидел в четвертом доме. Потом у себя его ждал — бесполезно. Решил, что Кот меня «надул»: получил желаемое и смылся. От горя я напился, а на следующий день — продолжил вино хлестать. На работу первый раз за все время не вышел! Позавчера же в обед открыл газету, а там — труп неизвестного мужчины на Гоголевской. По описанию, вроде Кот. Но я не поверил: Кот просто так себя не подставит. Подумал, что Рубцов «замочил» кого-то и сбежал. Перепугался, конечно… Думал немедленно съехать из города. Но поразмыслил и решил остаться: следов в доме моих нету, ничего плохого я не совершал, бригадир побоится болтать лишнее — деньги ведь у меня брал! Больше меня никто не видел — чист! А оно, зараза, как получилось…

Толстых вздохнул, прикрывая глаза и давая понять, что закончил повествование.

— Почему Вы решили, что не оставили в доме следов? Вы же там ночевали?.. — первым задал вопрос Свешников.

— В том-то и дело, что не ночевал. Я приходил вечером, сидел до часу-двух ночи, чтобы кто посторонний не забрался, а потом уходил домой. Поэтому соседка и ляпнула вам: дома, мол, не ночевал. А она просто моего прихода не слышала. Да и не каждый день я так вечерял. Про следы… Так я воробей стреляный: на всякий случай, перчаточки рабочие, беленькие такие, надевал. Чуял, раз Кот замешан, то дело нечисто.

— Дом заколачивали и замок вешали Вы?

— Не-е. Хозяйка заколачивала. И замок ее.

— Что же Вы у нее ключик изволили попросить?

— Зачем ключик? Что я замок без ключа открыть не могу? — ухмыльнулся Толстых. Потом пояснил:

— Слепочек сделал, ключик смастерил — никаких проблем!

Ерофеев поморщился, недовольный торопливостью Игоря и сказал:

— Так, давайте все по порядку. Первое: почему до мая прошлого года Рубцову не было необходимости контролировать обстановку в доме? Выходит, он знал ее, Василий Васильевич? Тогда — через кого?

— Как я понял, — от самой бабки. Я раз сам письмо от нее у Кота видел. Когда же она написала, что собирается помирать, он ко мне и обратился, — пояснил Толстых.

— А с чего это Саржина с ним переписку затеяла? Он что, ее родственник?

— Бог его знает… Кот никогда лишнего не говорил.

— Письма и телеграммы Кота сохранились?

— Нет. Он настаивал, чтоб я сразу по прочтении сжигал.

— Адрес, на который писали, помните?

Толстых смутился.

— На память — нет, а дома в блокноте записан.

Пока начальник обдумывал следующий вопрос, Широков поинтересовался, не заглядывал ли Толстых в комод.

— Заглядывал. Было дело… — нехотя ответил тот. — Но только там, кроме старого барахла, ничего не было.

— Новый адрес Гвоздковой Вы знали?

— Риты, что ли? Знал, конечно, — я в ЖЭУ еще за месяц до ее переезда узнал и Коту сообщил по его просьбе. И вот что странно: племянница почти все барахло бабкино выбросила, а комод почему-то оставила в доме. Когда я Коту об этом сказал, он даже насторожился. Потом уточнил адрес племянницы.

Свешников аж заерзал на стуле от таких любопытных сообщений. Ерофеев же, выяснив, в чем был одет Кот в день приезда, и убедившись, что тот до своей смерти не переодевался, задал главный вопрос:

— Ну-с, теперь расскажите о Коте. Начиная с исходных данных и кончая характером, привычками и так далее.

Толстых удивленно переспросил:

— А Вы что, сами не знаете?

— Отвечайте на вопрос, Василий Васильевич, — повысил голос подполковник и несколько вежливее пояснил: — Всегда интересно услышать живые отклики «соратника» и очевидца.

Смирившись, Толстых поведал, что Рубцов Коля — он же Кот — отбывал наказание в виде двенадцати лет лишения свободы за вооруженное ограбление инкассаторов. Правда, подробностей он не знает. Просидел Коля «от звонка до звонка», так как по натуре был злым, подлым и жестоким человеком. В то же время, отличался хитростью и сообразительностью. В колонии его боялись. Родом Коля якобы из Курской области, но о себе не распространялся. Больше ничего, пожалуй, Толстых о Коте сказать не может.

Выслушав внимательно задержанного, Ерофеев заключил:

— Ну что же… Хорошо! Наталья Николаевна, Вы уже вникли в суть дела?

Червоненко кивнула.

— Тогда Вам и карты в руки: допросите официально гражданина, а Широкова со Свешниковым мы пока отправим на обыск к Василию Васильевичу, чтобы не терять времени. Надо же проверить его правдивость!

И он хитро подмигнул Толстых.

— Хорошо, Петр Сергеевич, — усталым голосом сказала Наташа, — постановление я сейчас вынесу. Пойдемте, Станислав.

Широков послушно отправился следом.

Открыв дверь своего временного пристанища, Наташа тоном радушного хозяина пригласила:

— Прошу Вас, Станислав Андреевич!

— Только после Вас, Наталья Николаевна! — так же манерно возразил Широков.

Пожав плечами, Наташа прошла к столу с портативной пишущей машинкой. Станислав молча наблюдал, как она заправляет бланк постановления в каретку.

— Здравствуй, Наташа…

— Здравствуй, — удивленно ответила она, прерывая свое занятие.

— Просто, я тебя толком не видел сегодня — замотался совсем…

— Только не говори, что весь день думал обо мне и мечтал о встрече. Это банально, Широков! Да и не поверю — ты не тот человек… — Наташа бойко застучала пальцами по клавишам машинки.

— Напрасно… Я действительно думал о тебе, но, конечно, не весь день. Долго думать об одном и том же не свойственно человеку. Хотя, если тебе неприятно, я не буду об этом говорить.

Он обиженно замолчал и принялся разглядывать в окно стоявшую во дворе управления покореженную бежевую «Волгу», пригнанную ночью «гаишниками». «Почему все так получается, — думал Станислав, прислушиваясь к дробному стуку за спиной. — В чем я провинился, и чего она хочет? Пытаешься проявить нежность — плохо, не оказываешь постоянного внимания — то же самое. Ну разве я виноват, что теперь такая каша заварилась: то там, то здесь поджимает, голова пухнет от фактов, фактиков, версий… И нельзя расслабиться, упустить хоть мельчайшую деталь. Сама ведь знает прекрасно!»