Александр Серый - Белая кошка в темной комнате

— Да-а… Погодка, так ее… — протянул Станислав.

При одной мысли, что надо выходить на улицу из уютного дома, его аж передернуло.

— Ничего! Я возьму машину тестя, — обнадежил друга Игорь.

Только сейчас Станислав вспомнил, что в прошлом году тесть Игоря купил подержанный «Запорожец» и Игорь сдал на права. Правда, сам Свешников пользовался машиной крайне редко и на завзятого автолюбителя походил мало.

Сложив грязную посуду в раковину и вытерев стол, Свешников убедился, что в комнате, где спали дочери, все в полном порядке.

— Можем отправляться. Только помоги мне выехать.

Пока заводили застоявшийся в гараже автомобиль, выталкивали его в горку по размокшей дороге, пока пробирались в утреннем потоке машин, прошло порядочно времени, так что в управление прибыли тютелька в тютельку к девяти часам.

На недовольное бурчание Станислава Игорь философски заметил:

— Это судьба, Стасик! Я хотел сегодня пораньше добраться, вот и взял машину. А, видишь, как вышло…

— Ладно, — примирительно ответил Широков, — горбатого могила исправит! Ты поднимайся, а я заскочу к Червоненко.

Наташа, видимо, только что вошла, потому что стряхивала намокший зонтик. Она позволила себя поцеловать, но тут же призвала Широкова настраиваться на деловой лад и через полчаса начать допрос Петренко. Подбирая слова, чтобы не обидеть ее, Станислав возразил:

— Наташа, ты же понимаешь, что за «фрукт» Петренко. В тебе он будет, прежде всего, видеть хорошенькую женщину. Согласись, я лучше тебя знаю эту категорию: он будет издеваться, ерничать, похабничать. Кончится тем, что ты психанешь, а ему этого только и надо. Сам для себя он будет расценивать это, как маленькую победу, а, значит, далее говорить с ним станет еще тяжелее.

Упрямая складочка над переносицей, образовавшаяся, пока молодая женщина слушала доводы Широкова, разгладилась. Червоненко достала из сумочки пачку сигарет, собираясь закурить.

— Не могу понять: ты куришь или это элемент «шарма»? Кроме как в ресторане, я тебя с сигаретой не видел…

— А тебе не нравится? — вопросом на вопрос ответила Наташа.

— Нет, не нравится, — откровенно подтвердил Широков.

— Спасибо, что не лукавишь! — она послушно спрятала сигареты в ящик стола и пояснила. — Скажем, так: я курю, когда здорово нервничаю. Это еще с института осталось. И, ты прав, случается сие не так часто — я же по натуре спокойный человек, ты не заметил?

Последнее предложение прозвучало несколько утрированно.

— А если серьезно?

— А если серьезно, то я сказала правду. Весь вечер и утро настраивала себя на драку с Петренко, заводила себя, а ты, выражаясь языком спортивного комментатора, сделал мне только что подножку. Естественно, у меня возникло что-то вроде нервной разрядки.

— Извини, я хотел, как лучше…

— Я понимаю… Я все, Стасик, понимаю — ты, безусловно, прав! Это — чисто бабское и сейчас пройдет. Так что ты предлагаешь?

Сетуя на свою недостаточную дипломатичность, Широков высказал мнение, что разговор с Петренко лучше всего начать им с Ефремовым и Свешниковым. Тем более надо учитывать бурную реакцию задержанного при прошлой встрече. Если дело пойдет как надо, можно будет подключиться следователю.

Наташа согласилась с этим предложением, заявив, что пока побудет с Зоей Воробьевой, которую вызвала к девяти тридцати. Беседу прервал телефонный звонок. С улыбкой выслушав собеседника, она положила трубку и сказала:

— Шеф твой звонил. Велел тебе взять у меня все необходимые документы и спускаться в ИВС — они со Свешниковым уже выходят, — и, насмешливо глядя на Широкова, добавила. — Голос у Петра Сергеевича не очень-то довольный. Ты что, еще к нему не заходил?

— Не-а, — беззаботно мотнул головой Станислав.

— То-то я удивилась, когда он подчеркнуто вежливо попросил отправить капитана Широкова в его распоряжение, если этот капитан мне не очень нужен!

— А я тебе не очень нужен?

— Нужен, — глаза Наташи потеплели. — Иди уж, горе мое…

Едва не забыв бумаги, Широков радостно помчался вниз по лестнице.

Ерофеев, сидевший за правым столом в следственной комнате изолятора, окинул Широкова хмурым взглядом.

— Ты, вроде, пока не в прокуратуре работаешь, Станислав Андреевич? Мог бы сперва к «любимому» начальнику заглянуть!

Оправдываться было бесполезно, поэтому Станислав пробормотал невнятное извинение. К счастью, подполковник не относился к числу обидчивых людей. Он сразу перешел к делу. Десяток минут они обсуждали план допроса, только потом попросили конвойных привести задержанного.

Когда Петренко уселся на табурет перед ними, Широков с удовлетворением заметил, что за две ночи, проведенные в камере, спеси у него поубавилось. Роман Михайлович «сошел» с лица, на щеках темнела отросшая щетина, одежда помялась и имела несвежий вид. На ногах неуклюже выглядели казенные ботинки без шнурков.

Ерофеев, так же с интересом осмотрев собеседника, начал:

— Роман Михайлович, Ваши показания, данные позавчера, выглядят вполне достоверно. Возможно, мои младшие коллеги несколько перегнули палку, что привело, в конечном итоге, к неприятной сцене между вами. Соответствующее внушение им я уже сделал.

Угрюмо молчавший до этого Петренко, со злорадством посмотрел на Широкова и Свешникова.

— Поэтому, — продолжал подполковник, — мне хотелось только уточнить с Вами кое-какие детали. Прежде всего, не хотите ли что-нибудь добавить к тому, что официально заявили вчера следователю Мальцеву при допросе?

— Нет, я все сказал еще им, — кивнул Петренко в сторону Широкова.

Однако Станислав заметил, как насторожился задержанный и внимательно посмотрел на подполковника. Но на спокойном лице Ерофеева вряд ли мог что-то прочитать даже самый опытный физиономист.

— Значит, 20 июля в 20.00 Вы были в кинотеатре «Волна», где смотрели французский фильм «Папаши»?

Облизнув губы, Петренко кивнул.

— По-моему, Вы путаете, Роман Михайлович. 20 июля в 20.00 в кинотеатре показывали фильм «Танцор диско». Кинокартина «Папаши», действительно, должна была идти в это время, как объявляла реклама, но контора кинопроката задержала копию, поэтому руководство кинотеатра вынуждено было показать другой фильм. Вы же знаете, наши граждане очень любят индийский кинематограф.

Голос Ерофеева продолжал звучать все так же доброжелательно.

— Нам, кстати, об этом сказала кассир кинотеатра, как бишь ее фамилия? — обратился подполковник к Широкову.

— Воробьева. Зоя Воробьева, — в тон начальнику ответил Широков.

Петренко заметно вздрогнул и сцепил пальцы рук под коленками.

— Так где же Вы все-таки были 20 июля вечером? — настаивал Ерофеев.

— Дома был! Дома! — громче, чем следовало, ответил Петренко.