Ю Несбё - Королевство

– Мы все умрем.

– Да, но не в ближайшие два месяца.

Я услышал, что он завозился со спусковым крючком.

– Кто это сказал?

– Стэнли Спинд. Может, вы видели, мы в церкви разговаривали. Ему пришли недавние снимки опухоли у меня в мозге. Она у меня уже больше года, а сейчас быстро растет. Цельтесь сюда, – я положил указательный палец на правую часть лба, к корням волос, – может, и с ней заодно разделаетесь. – Я словно услышал, как защелкал и загудел калькулятор продавца подержанных автомобилей.

– Ясно же, что ты врешь от отчаяния, – сказал он.

– Если вы так уверены, давайте стреляйте, – сказал я. Я знал, что ему подскажет мозг. Если это правда, проблема Роя Опгарда скоро рассосется сама по себе, без малейшего для него риска. Но если я соврал, он упустит превосходный шанс, который я ему вряд ли еще раз предоставлю. То есть шанс останется, но я буду настороже, а вот ему станет сложнее. Риск против наживы. Расходы против доходов. Дебет и кредит. – Можете Стэнли позвонить, – добавил я. – Только мне надо сначала ему сказать, что врачебную тайну тут хранить необязательно.

Во время последовавшей паузы слышно было только дыхание Виллумсена. Для решения дилеммы мозгу понадобилось побольше кислорода. Я молился, но не за свою душу, а за то, чтобы от напряжения Виллумсена хватил второй инфаркт.

– Два месяца, – резко сказал он. – И если через два месяца, начиная с сегодняшнего дня, ты не умрешь, я еще вернусь. Ты не узнаешь откуда, когда и как. Или кто. Но возможно, последние услышанные тобой слова будут на датском. Это не угроза, а обещание. О’кей?

Я встал.

– Два месяца максимум, – сказал я. – Эта опухоль – редкостная сволочь, Виллумсен, она не подведет. И кстати…

Ружье Виллумсен все еще направлял на меня, но, опустив и подняв веки, дал понять, что я могу договорить.

– Ничего, если я заберу из холодильника снюс?

Я, конечно, переходил всякие границы, но я ведь, по идее, скоро умру – мне все равно, как это произойдет.

– Я снюс не употребляю, бери, если хочешь.

Я взял коробки снюса и ушел. Брел по лесу, из которого вот-вот исчезнет солнечный свет. Уйдет по дуге на запад, прячась от пастбищ за горами, к озеру, где я в последний раз видел Риту – голую, покорную, постаревшую от дневного света и взгляда молодого мужчины.

Я снова подошел к пастбищу с севера. На той стороне окон нет, обычная стена из толстых бревен – укрепление, нападают ведь всегда с севера.

Я подошел вплотную, прокрался за угол к западной стене и двери. Намотал на правую руку шарф и стал ждать. Когда Виллумсен вышел, я поступил просто. Один удар прямо за ухо – в этом месте мозгу от черепа защиты почти никакой – и два по почкам: от боли вы не только не сможете кричать, но и станете посговорчивее. Он упал на колени, а я вырвал у него из рук ствол – он его повесил на плечо. Ударил его в висок и потащил внутрь.

Там убрал полиэтилен, передвинул кресло обратно к стене и поставил у камина.

Прежде чем заговорить, я дал ему отдышаться, поднять взгляд и посмотреть в пасть собственного ружья.

– Как ты уже понял, я соврал, – сказал я. – Но только про опухоль. С Ритой мы правда уже много лет не встречаемся. А раз мне хватило одного сообщения, чтобы, виляя хвостом, сюда примчаться, ты также понял, что прекратила все это она, а не я. Лежать!

Виллумсен тихо выругался, но подчинился.

– Другими словами, вполне могла получиться история с хеппи-эндом: тебе не причинило бы боли то, о чем ты не знал, – сказал я. – Но раз ты мне не веришь и решил меня шлепнуть, другого выбора у меня нет – придется шлепнуть тебя. Поверь, никакой радости мне это не доставит, и я не планирую воспользоваться возможностью и снова закрутить роман с той, кто скоро превратится в твою вдову. Другими словами, в твоей смерти нет абсолютно никакой необходимости, но, к сожалению, с практической точки зрения это единственный выход.

– Не понимаю, о чем ты, – заныл Виллумсен. – Но убийство тебе с рук не сойдет, Опгард. К таким вещам готовиться надо.

– Да, – согласился я. – Но мне хватило времени понять: твой план – убить меня – подарил мне идеальную возможность убить тебя . Мы одни, и никто не видел, как мы сюда идем, а тебе ведь известна основная причина смерти у мужчин в возрасте от тридцати до шестидесяти, а, Виллумсен?

Он кивнул:

– Рак.

– Нет, – возразил я.

– Да.

– Не рак, – сказал я.

– Тогда дорожные аварии.

– Нет. – Но мысленно я сделал себе пометку погуглить, когда окажусь дома. – Самоубийство.

– Чушь.

– По крайней мере, наша деревня внесла в статистику свой вклад, если учесть моего отца, а кроме того – ленсмана Ольсена и тебя.

– Меня?

– Праздники, мужчина берет ружье и, никому ничего не сказав, один едет на дачу, его находят в гостиной, рядом ружье. Прямо классика, Виллумсен. Ах да, мороз, снега нет. Никаких следов по дороге к даче или от нее.

Я поднял ружье. Увидел, как он сглотнул.

– У меня рак, – неразборчиво пробормотал он.

– У тебя был рак, – возразил я. – Извини, но ты выздоровел.

– Черт, – со слезами в голосе выдавил он.

Я положил палец на курок. У Виллумсена на лбу выступил пот, а тело затряслось.

– Помолись напоследок, – прошептал я. Подождал.

Он всхлипнул. Под его медвежьей шубой образовалась лужица.

– Но разумеется, есть и другой вариант, – сказал я.

Виллумсен открыл рот – и снова закрыл.

Я опустил ружье.

– Мы договоримся друг друга не убивать, – предложил я. – Рискнем и доверимся друг другу.

– Ч-чего?

– Я ведь только сейчас доказал, что полностью уверен: ты сам убедишься в полном отсутствии поводов убивать меня, а я отказываюсь от выгоднейшего шанса убить тебя. Доверься мне, Виллумсен. Видишь ли, доверие – неопасная заразная болезнь. Ты меня не убьешь – я тебя не убью. Что скажешь, Виллумсен? Ты со мной? Уговор?

Виллумсен наморщил лоб. Кивнул, как бы колеб-лясь.

– Отлично. Спасибо, что одолжил. – Я протянул ему ружье.

Он моргнул, недоверчиво на меня поглядывая. Не стал сразу брать ружье, как будто подозревал подвох. В итоге я поставил ружье у стены.

– Ты же понимаешь, что я… я… – он закашлялся, прочищая горло от соплей, слез и слизи, – я сейчас соглашусь на все, что угодно. Мне, в отличие от тебя, никому верить не надо. Как мне твоего доверия добиться?

Я задумался.

– А, мы поступим проще, – сказал я, протягивая ему руку.

Снег выпал в первый день Нового года и не таял до конца апреля. На Пасху народу на дачи ехало больше обычного, и по объему выручки заправка поставила рекорд. В Новый год нас отметили как лучшую заправку региона – настроение у всех царило приподнятое.

Затем пришла бумага по поводу строительства дорог – в ней было сказано, что туннель и шоссе построят за пределами Уса.