Татьяна Степанова - Последняя истина, последняя страсть [litres]

А кругом посетители кафе пили тот самый «трахнутый мятный капучино» и раф-кофе, и флэт уайт…

В Староказарменск она вернулась только к пяти часам. И первого, кого увидела в отделе – Фиму Кляпова. В сногсшибательном костюме, при галстуке цвета пепельной розы, не угрюмый, не мрачный, не расстроенный, как прежде, а наполненный неким скрытым внутренним светом (вот что такое любовь!), словно ночник или маяк, он орал кому-то по мобиле, с трудом сдерживаясь, чтобы не сорваться на нецензурную брань.

– Их обоих с утра не было, – сообщил ему дежурный Ухов. – Ни Патриота, ни Штирлица. Не приезжали они сегодня.

– Здравствуйте. Кого вы потеряли, Фима? – Катя впервые обратилась к нему вот так – все же он ей должен за приход Герды в ИВС.

– Добрый вечер, – он убрал мобильный в карман, – Эпштейна ищу с самого утра. Презентация завтра у «православников» на канале, они телефон мне оборвали – пресс-релиз требуют и все матом кроют. Эпштейн это сам готовил. И как в воду сегодня канул. На звонки не отвечает.

– Надо у его коллеги узнать.

– Аристарх отпросился на сегодня, вчера прислал мне сообщение. По семейным обстоятельствам. У него же брат в Лефортово сидит. Слушайте, я вам сказать хотел еще вчера…

– Что, Фима?

– Спасибо вам, – Фима Кляпов понизил голос, столь похожий на знаменитый голос Ефима Копеляна, и приложил руку к сердцу, – и за алиби, хоть и опозорился я с ним. Никогда этого вам не забуду. Если что надо – только скажите. Всегда к вашим услугам.

– Хорошо. Спасибо. – Катя улыбнулась. Несмотря на всю одиозность Фимы Кляпова и те ужасные сплетни в интернете, которые она уже успела прочесть, он ей безотчетно нравился. Может, потому, что и правда был очень талантлив? – А с Гердой вам нужно терпение. Она редкая женщина, Фима. Она не как другие. К ней нужен особый подход.

Катя отправилась в кабинет Вилли Ригеля, но вдруг услышала за собой в коридоре шаги. Кто-то догнал ее, положил руку на плечо.

– Нет, нет, так у нас дело с вами не пойдет, Катя.

Оглянулась. Гектор. В другом костюме с иголочки – тоже черном. При галстуке. Дорогой одеколон. И не скажешь, что вчера… Лишь тени под глазами. И взгляд…

– На пару слов можно вас? – Он кивнул на дверь свободного кабинета.

Зашли. Гектор поправил галстук.

– Если вы и дальше будете прятаться, избегать меня, то так дело не пойдет. Мы все же в одной лодке – расследуем убийство… если вам, конечно, не надоело… если интерес не иссяк.

– Нет, интерес зашкаливает.

– Я снова прошу у вас прощения за вчерашнее. Больше такого не повторится. Никогда.

– Это радует.

– Даже если я что-то наболтал дерзкое, то… у меня и в мыслях не было обидеть или оскорбить вас, Катя.

– Вы можете посмотреть в мессенджере, что вы говорили. Там же есть текст.

– Я прочел. – Гектор помолчал. – Я в третий раз прошу у вас прощения. Не заставляйте меня унижаться.

– Унижаться не нужно.

– Так все будет как раньше? – спросил он тихо. – Или по-другому?

– Что вы имеете в виду?

Он сунул руки в карманы брюк, приподняв полы пиджака.

– Вы и так меня едва терпели. А теперь вообще игнорируете. А нам работать вместе еще немало.

– Гектор, мы будем работать. И на работе это никак не отразится. Я хочу сказать, что я глубоко вам сочувствую в вашей невосполнимой утрате. Я понимаю, что вы пережили и что переживаете сейчас…

– Вы не понимаете… нет, нет. – На его лице появилась какая-то странная слабая улыбка, словно азот… веселящий газ все еще туманил его сознание. – Замечательно. И самое главное – все сразу ясно. Но знаете, Катя, как говорит наш Фима – слово не воробей. Я же сказал… написал вам то, что написал.

Она хотела ответить ему, но дверь в кабинет распахнулась. На пороге появился майор Ригель.

– Труп в Люберцах, – сообщил он лаконично. – В роще на развилке недалеко от ресторана «Сказка». Прошло по сводке. Я начальнику Люберецкого УВД сейчас звонил – они уже выехали туда. Труп нашел тот самый официант из «Сказки». Сообщил полиции, что знает убитого. Что тот бывал в ресторане в компании Алексея Кабанова. Мы сейчас прямо туда едем.

Катя мимо него ринулась к дежурной части. Кляпов все еще был там.

– Фима, вы нашли Эпштейна?

– Нет. А что?

– Когда вы с ним последний раз разговаривали?

– Вчера. Ну, когда мы здесь были… еще до бара…

– Фима, это его убили! – воскликнула Катя.

Втроем они сели в полицейскую патрульную машину и помчались к развилке. Катя видела в зеркало, что «Лексус» Кляпова следует за ними.

В ста метрах от развилки дорогу перекрыло Люберецкое ГИБДД: нет проезда, работает полиция.

Вилли Ригель предъявил удостоверение, его пропускали, но насчет Кати и даже Борщова гаишники непоколебимо заявляли о необходимости разрешения от вышестоящего начальства – собственного. Пока майор Ригель снова дозванивался начальнику Люберецкого УВД, они терпеливо ждали. Подъехал Фима Кляпов.

– Что за дела? – спросил он.

– Это я у тебя должен спросить, что за дела? – ответил Гектор.

– Все, идемте, есть разрешение присутствовать на осмотре места происшествия. – Ригель кивнул. – Фима, а вам туда нельзя.

Оставив его на обочине, они пошли от дороги в сторону чахлой рощи, где мелькали яркие полицейские жилеты патрульных. Катя оглянулась через плечо. Черная иномарка остановилась возле их машины. Из нее выскочил человек в синем деловом костюме и начал что-то горячо объяснять подошедшим гаишникам.

Катя замерла на месте.

– Вот же он! Эпштейн!

Они сразу вернулись.

– Ты откуда? – Фима Кляпов, ошарашенный всем случившимся, утратил обычное хладнокровие. – Ты где был?!

– Как где? Фима, я же предупредил тебя! У меня у сына прослушивание в центральной музыкальной школе! Я же тебе вчера послал мейл. Ты представляешь – это же ЦМШ! Восторг! Он будет играть, как скрипач Ойстрах! А что у вас такие лица? Что случилось?

– Мы тебя уже похоронили, Миша, – ответил Гектор.

– А почему ты на звонки мне сегодня не отвечал? – грозно осведомился Кляпов.

– Это же музыкальное прослушивание! Мы все – родители учеников – там, в зале мобильные выключили. Я же тебе вчера написал.

– Ничего ты мне не писал!

– Как это ничего – проверь сам!

Кляпов достал свой дорогой мобильник, открыл мессенджер.

– Черт… точно… это ты мне послал, а я думал – Аристарх. Я все перепутал.

– Это потому что ты не в себе, ни о чем думать не можешь, кроме своей декабристки! Фима, я тебе серьезно говорю, опомнись, она тебя погуби…

– Как ты здесь-то оказался? – строго оборвал Эпштейна Вилли Ригель.

– Мне дежурный Ухов сказал, когда я сейчас приехал в отдел – мол, все на происшествии, на 29-м километре. Я сюда за вами. – Эпштейн развел руками. – А что… да что здесь?