Татьяна Степанова - Последняя истина, последняя страсть [litres]

– Чем обязана, майор? Что-то срочное? – осведомилась она, лично открывая им дверь особняка.

Увидела вместе с Вилли Ригелем Катю. Глянула на нее. Указала на гостиную. И, проходя мимо столика, взяла свои сигареты и зажигалку, закурила.

– У нас еще одно убийство, Клара Порфирьевна. Если бы вы сегодня были в прокуратуре, сами бы узнали. В Малаховке убили некоего Аристарха Бояринова. Он вам знаком?

– Слышала о нем от сына. Он сотрудник Кляпова, пиарщик. Где его убили, за что?

– Недалеко от ресторана, где ваш сын провел свой последний вечер в компании жены и брата. Ну и, возможно, потом был кто-то еще. А вот за что он убит – это я хотел бы с вами обсудить.

– Со мной? – Кабанова затянулась дымом. – Вы, Вальтер Оттович, полагаете, что это убийство связано с делом моего сына?

– Уверен.

– Мой сын мертв. С заводом покончено. Какие могут быть причины еще кого-то убивать в связи с этим?

– Аристарх Бояринов с вами встречался?

– Нет. Я его знаю лишь со слов сына. Он мелкая сошка, подручный Кляпова. Интернет-тролль.

– У нас есть данные, что Бояринов, возможно, пытался выйти с вами на контакт.

– А почему вы так решили?

– Возможно, он хотел с вами о чем-то поговорить.

– О чем? – Кабанова недоуменно подняла светлые брови. – Он знал, кто убил моего сына?

Катя подумала – вот же простейшая версия, а они ее даже не разглядели в этой горячке с осмотром тела!

– Не исключено. – Вилли Ригель кивнул. – А может, он хотел вас чем-то шантажировать.

– Меня? Шантажировать? Этот тролль?

– Клара Порфирьевна, Бояринов в прошлом работал в ФСБ и был оттуда уволен. Он не мальчик с улицы, он профессионал. А ваш сын Лесик… говоря откровенно, если бы он не погиб, то сейчас сидел бы в камере по обвинению в похищении ребенка Герды Засулич. И пошел бы под суд, и сел бы лет на восемь.

– Мой сын зверски убит.

– Да, и наказания за похищение ребенка избежал. Это была его тайна. Я подумал – может, у него или у вас в семье были еще тайны, о которых как-то узнал Аристарх Бояринов?

– Вы что? – Кабанова выдернула сигарету изо рта. – Майор, вы отдаете себе отчет в том, что говорите сейчас? Вы подозреваете меня, мать, в убийстве сына и этого поганого тролля? Вы забыли, кто перед вами?

– Так Аристарх Бояринов не пытался вас шантажировать?

– Нет.

– Где вы находились сегодня днем до двух часов?

– Здесь, у меня завтра похороны сына.

– Ваша прислуга может это подтвердить?

– Я всех уволила третьего дня. Я хочу быть одна, мне не надо, чтобы кто-то мелькал в доме, когда я в глубоком трауре.

– Клара Порфирьевна, вы юрист, вы понимаете ситуацию.

– Да, черт возьми, майор! Какая ситуация? Вы белены объелись? Вместо того чтобы искать убийцу моего сына, вы являетесь ко мне с какими-то глупыми ни на чем не основанными подозрениями.

– Вас никто не подозревает. Я рассказываю вам обстоятельства дела, как полицейский прокурору.

– Бояринов со мной не контактировал. И не шантажировал меня. Мы не встречались, он мне не звонил, не слал мейлов. Это все, что я могу вам сказать, майор.

– Хорошо, спасибо. Извините, что побеспокоили вас в такой момент, накануне похорон.

Ригель направился на выход. Катя за ним.

– Майор, подождите в машине, мне надо поговорить с вашей коллегой, – заявила Кабанова приказным тоном.

Катя осталась в гостиной.

– В тридцать лет нельзя быть начальниками полиции в городе, который прославился на всю страну. Это ему в голову ударяет, вашему немцу. Такая самонадеянность и наглость, – хмыкнула Кабанова. – Что произошло с этим кляповским троллем?

– Его убили сегодня днем, – сказала Катя. – Действительно, есть информация, что он пытался… не знаю, не шантажировать вас, но о чем-то договориться с вами.

– Он знал, кто убил моего сына. – Кабанова сделала жест рукой. – Если и есть какая-то связь – то она только в этом и ни в чем другом. Обратите на это внимание, когда станете разбираться в деталях.

– Хорошо.

– Я хотела вас спросить – что там за история с Кляповым?

Катя поняла – в УВД Староказарменска прокурор Кабанова имеет собственные источники информации.

– Кляпов неожиданно взял на себя убийство вашего сына. Но это был чистый воды блеф. Он это сделал, чтобы снять с себя обвинения в похищении ребенка – Герда Засулич его обвиняла в этом публично. А у него к ней сильные чувства.

– У Кляпова? Чувства?

– Он смесь самых разных противоположностей, Клара Порфирьевна, насколько я успела заметить. Его реальный портрет во многом отличается от сплетен про него в интернете.

– Много вы понимаете в жизни. – Кабанова изрекла свою любимую поговорку.

– Его показания абсолютно не соответствовали картине убийства, доказанной фактами. И потом у него обнаружилось алиби.

– Какое?

Катя коротко рассказала эпопею с Фиминым признанием.

– Слухи и до меня дошли о нем и этой активистке-шизофреничке. Я не поверила сначала. Кляпов влюбился! – Прокурор Кабанова коротко хохотнула. – Но, видно, правда. Тогда совсем другой расклад насчет него и смерти моего Лесика. Да и этот тролль тоже укладывается в пасьянс.

– Кляпов вашего сына не убивал. Это был самооговор. Он ни одной точной детали убийства не мог назвать.

– Не мог назвать? Или не хотел? Пудрил вам мозги? Вы не в курсе, что из следственного комитета уплыла информация по осмотру тела Лесика? Сделали негласную копию и протокола осмотра, и результатов экспертизы. И все уплыло на сторону. Не Кляпов ли это проплатил, постарался?

– Откуда вы знаете?

– Знаю. Слухами земля полнится. Кляпов не дурак. Он тертый калач. Получил сведения и понял, как надо запутать вашего немца, если за задницу все же прихватят. А насчет алиби Кляпова – это же его сотрудник говорит, Эпштейн. И обслуга в ресторане, а ресторан Кляпову в доле принадлежит. Там они все с его руки едят, что угодно покажут – и что напился он, и что на такси домой уехал никакущий… Так что, Катя, не слушайте вы их… Дорогая вы моя… девочка вы моя… Не слушайте вы их, слушайте меня.

Катя молчала. Вот и Кабанова внесла свою долю – приумножила царящий вокруг хаос…

– А вы мне не сказали про Кляпова, – упрекнула Кабанова.

– Потому что я подумала, что это полный блеф. Я и сейчас так думаю, но…

– Пораскиньте мозгами над тем, что я вам сказала. Вы, Катя, уж давайте начистоту… вы не наивная, нет… вы законченная идеалистка. Вам хочется видеть лишь хорошее сначала. А потом вы разочаровываетесь, и вам больно. Но вы все равно на это падки, словно колибри на нектар. Но хорошего в том, что нас с вами сейчас окружает, мало. Если вообще что-то есть, понимаете? Меня раньше раздражал этот ваш недостаток. Это минус для журналиста. Тем более для детектива. Но вы даже в таком качестве приносите мне реальную пользу. Честно. И поэтому я на ваш идеализм просто забила. Хотя… В отношении моего Лесика вы редкой стервой оказались. Идеализм для всех, только не для моего сына.