Алексей Биргер - Ведьмин круг

Однако случайного или малозначащего человека в таких ситуациях прибирать не станут. Значит, эта заведующая сельпо играла в банде «призрака» достаточно важную роль. Какую?

При этом не стоит забывать, что в «операции устрашения» участвовал родной брат Куденко, успевшего поработать на бан­ду «призрака» - и списанного в расход, едва он засветился отыграв свою роль.

Высик попробовал еще раз пересмотреть родственные и дружеские связи убитой заведующей, Зинаиды Прокофьевны Ни­ловой, незамужней, сорока двух лет. У таких женщин частень­ко бывают любовники определенного сорта: не очень-то совес­тливые рвачи, умеющие ублажать бабу-переспелку, если им от этого перепадают жизненные блага, и преспокойненько броса­ющие ее, едва источник благ иссякнет. Тут надо лишь соседей опросить, потому что как бы осторожно и скрытно ни встреча­лись любовники, а соседям всегда все известно. Иногда даже жалко становится ненужных усилий скрыть очевидное, от ко­торых это очевидное становится только заметней.

Любовника Ниловой, Егорова Петра, Высик уже допраши­вал в самом начале следствия - и отпустил с миром. Тот был перепуган, твердил, что ничего не знает. Поскольку тогда не имелось намеков, что Нилова ведет двойную жизнь, и выг­лядела она случайной жертвой, Егорову вполне можно было поверить. Теперь Высик опять его вызвал.

Егоров отличался простодушным цинизмом мужика, считаю­щего, что у женщины можно без зазрения совести взять все, чем она готова с тобой поделиться. Он был из тех, кто не видит ничего дурного в том, чтобы подвизаться приживальщиком и обиралой у баб-переспелок, готовых многое, если не все отдать за мужскую ласку, которая в их жизни может оказаться последней. Вполне от­кровенно он перечислил Высику все, что ему перепало от Нило­вой. Кормила на славу, и на опохмел после многотрудных любов­ных ночей (а угодить ей было непросто, она все соки выжимала, и тут без водочки не обойдешься, да и она себя водочкой подогрева­ла, чтобы больше во вкус войти) всегда имелось. Ну, там, пальтецо новое ему справила, шапку. Насчет других мужиков не знает, но почти уверен, что больше у нее никого не было. По карману бы не потянула еще кого-нибудь содержать. Она меру знала, чтобы не провороваться. Насчет Харькова? Кстати, начальник, насчет Харь­кова она упоминала, но, хоть убей, не помню, что и по какому по­воду. Кажется, сахар она получала прямо с Харьковского завода, по договоренности, а не через базу - так сахар дешевле выходил, и разница Ниловой в осадок выпадала. Но он этой механики не зна­ет, с накладными и прочим. Кажется, и велосипеды харьковские она таким же образом получила, тоже приварок поимев. Ему пред­лагала, но ему велосипед ни к чему...

Эх, подумал Высик, не достался в итоге этот сахар никому - во всяком случае, последняя его партия. Налетчики в слепой ярости распотрошили и мешки, в числе прочего, истоптали все высыпанное оттуда.

Если бы ему сейчас допросить Егорова. Кто тогда ведал, что за всеми этими крутыми разборками замаячит Свиридов? Держа в уме Свиридова, он бы по-другому задавал и другие вопросы - и в ответах сумел бы углядеть другой смысл. Но тут ничего не по­пишешь. Забрали у него Егорова. Районные власти крепко взгре­ли Высика за нераскрытые убийства. Им нужен был козел отпу­щения - и нагрянувший опер увез Егорова в район, где, как сооб­щили Высику, тот сознался и в убийстве трех харьковчан, и в других злодеяниях. Высик попробовал подать в письменном виде свое личное мнение, что Егоров не виноват, однако его так при­струнили, что только держись. И версию о сшибке двух банд от­мели с порога. «У нас что, Америка, где мафиози друг в друга стреляют?» Запретили даже думать об этой версии, не то что ее разрабатывать. Он, конечно, направил сообщение в Харьков, что­бы проверили состояние дел на том сахарозаводе, откуда к Ни­ловой ехали мешки. Там вроде бы тоже кого-то посадили. По своей воле привлекли к ответственности или под давлением на­чальства, Высик так и не узнал. Во всяком случае, никакой ин­формации больше из Харькова не поступало, в том числе и по трем погибшим. Посчитали дело закрытым, чтобы не иметь го­ловной боли? Вполне вероятно. У нас, мол, нет всяких там ганг­стеров с автоматами, которые страну промеж себя делят по территориям и устраивают побоища прямо на улицах...

Только Никаноров изредка присылал весточки. Стоило по­явиться малейшему подозрению, что те или иные обстоятель­ства или характеры причастны к их общему делу, как он спе­шил известить Высика. Высик проверял, но попадания в цель не случалось ни разу.

Мысли о прерванном не по его воле расследовании тяготили его. Он понимал, что объявить Егорова убийцей, чтобы успокоить народ, - это не выход, и что настоящие убийцы еще заявят о себе. Смущала и странная подвешенность его положения: с одной сто­роны, он не должен был заниматься раз навсегда закрытым де­лом, тратить на него силы и время, а с другой - для собственного спокойствия был обязан докопаться до истины.

«Призрак» объявился опять двадцать девятого апреля, в го­довщину уничтожения банды. Видели его под вечер, близ пло­щади, где шла подготовка к праздничному первомайскому гу­лянию, - и видели многие. Слухи загудели по округе, сразу став­шей напоминать развороченный улей: о том, что видели «при­зрак» хоть и в некотором отдалении, но очень ясно, и он словно не шел, а парил над землей, и вдруг растаял без следа... И много еще ярких подробностей, порожденных разгоряченным вооб­ражением. Высик в сверхъестественную природу «призрака» не верил, но разделял дурные предчувствия многих, что праздник вполне может оказаться подпорченным.

Так оно и произошло. На этот раз жертвами оказались два вполне безобидных молодых парня, к тому же с подорванным на войне здоровьем: оба лечились от последствий тяжелых ра­нений, и одному из них, по мнению врачей, и без того остава­лось жить недолго.

Высик напрягся, стараясь припомнить, не рак ли был случа­ем у этого смертника, у Вегина. Свиридов упоминал про онколо­гию - это ему казалось важным. Интересно, а не может ли это объединять всех убитых? Нет, глупости, с чего бы... И все-таки, в свете того, что Высик узнал сегодня, стоит взять на заметку...

3a лето произошло еще два убийства, которые молва связы­вала с воскресшим из мертвых Сенькой Кривым. Первое было совершено седьмого июня, в годовщину гибели стрелочников.

Оно тоже имело отношение к железной дороге. Здорового мужика, не из местных, бросили связанным на рельсы, прямо под поезд, и машинист не имел никакой возможности затормозить. По показаниям машиниста, убитого швырнул, легко подняв над головой, огромный здоровяк: «Силища, видно, у него нечеловеческая!», - рябой и, похоже, с бельмом на правом глазу. Естественно, опять пошли разговоры, от которых Высик начинал уже доходить до белого каления.