Алексей Биргер - Ведьмин круг

-Хочешь-таки доказать, что мы были неправы, посадив Его­рова? - спросил опер.

- Я ничего не хочу доказать, - возразил Высик. - Возможно, Егоров был одним из исполнителей. Да, он взял всю вину на себя. Но представить себе, чтобы он в одиночку справился с тремя здоровыми мужиками... Как бы то ни было, факты я вам изложил, а что они означают - решать вам.

- Но чего-то ты все-таки хочешь, - недоверчиво пригляды­ваясь к Высику, после паузы обронил опер.

- Хочу. Во-первых, я хочу знать, можно ли мне допросить Марию Плюнькину. Ну, и Акулову, естественно. Или тут ваши дела, в которые мне лучше не соваться... Во-вторых, я хотел бы ознакомиться, если можно, со всеми письменными донесения­ми Акуловой.

- Допрашивать можно, - твердо сказал опер. - Раз она, га­дина... Даю тебе сутки. Вытяни из них все, что тебе нужно, и передай нам. Что до второго... Хотя, почему бы и нет. Читать будешь здесь, в этом кабинете. Укажешь мне на все, что при­влечет твое внимание.

Через четверть часа Высик аккуратно открыл пухлую папку с подшитыми в нее разнообразными бумагами. В основном это были линованные тетрадные листочки, исписанные старатель­ным корявым почерком.

Высик бегло проглядел первые три листочка, в которых со­общалось о высказываниях различных жителей деревни про­тив колхозного строя. Четвертый листочек он стал читать бо­лее внимательно.

«А при том сообщаю, что мой муж, Акулов Степан Ильич последние дни приходит домой навеселе и с документами по ревизии, в которой он участвует, которые не имеет права брать домой. Он сидит с ними, а на мои предложения помочь ему в работе отказывается. В связи с чем я подозреваю не только факт супружеской неверности с Ниловой Зинаидой, против которой проводится ревизия, но и факт неверности Партии и государству, выражаемый в попытке совершить махинации с документами и своим авторитетом члена ревизии прикрыть растраты и воровство с Ниловой. Он получается врагом наро­да, и я не могу молчать об этом, хотя он и мой муж.»

Следующий документ касался уже смерти Акулова:

«Сегодня мой муж, Акулов Степан Ильич, задохся в бане от сердечного приступа. Я и моя знакомая Мария Степановна Плюнькина, бывшая у нас в гостях, были свидетельницами тому. Я испугалась, что местная милиция не поймет важности ревизи­онных бумаг, оставшихся у него на столе, поэтому собрала их и посылаю их вам вместе с моим письмом, чтобы они не пропали и чтобы вы сами решили, могут ли они помочь Следствию. Не зная моей работы на Государство, милиционер и врач вели со мной не как с советским человеком и хотят меня подозревать в смерти моего мужа, поэтому я прошу защитить меня от их про­исков, тем более, что сам врач сказал, что смерть скорее всего естественная, а вы знаете, что я знаю, что вы собирались аресто­вать моего мужа и я должна была помочь вам в этом, следя, что­бы он не уничтожил важных бумаг, и поэтому зачем мне было его убивать, если, наоборот, он своей смертью ушел от справед­ливого возмездия, которое бы меня порадовало больше всего, и я даже думаю, что если с его смертью что-то не так, то он мог сам себя порешить, догадавшись, что ему не уйти от суровой кары. А если его кто-то предупредил, то надо искать изменника среди тех, кто знал, что вы хотите его арестовать.»

На полях этого любопытного донесения красовалась жир­ная надпись:

«Защитить информатора. На всякий случай проверить всех, кто готовил арест Акулова».

Высик оставил закладочку на этом документе, и, когда отлу­чавшийся опер опять заглянул в кабинет, спросил:

- Это ведь не ваш почерк, верно?

Опер проглядел документ.

- Моего предшественника, - кивнул он. - Тоже сгодится. Его ведь разоблачили и расстреляли... А вот то, что Мария Плюнькина и здесь фигурирует - да еще и свидетельницей смерти была...

- Наводит на размышления, - согласился Высик.

- Что-нибудь еще интересное имеется?

- Нет. Донесения об антисоветской агитации, о тех, кто готов был изменить родине и сотрудничать с немцами, если немцы придут. Ни слова о харьковчанах и о нынешнем пребы­вании у нее Марии Плюнькиной.

- Двурушница... Что произошло, по-твоему?

- С бандюгами спуталась. И, пользуясь нашим доверием, вся­чески их покрывает. Надо понимать, неплохую выгоду с этого имея.

Опер хмуро кивнул.

- Вот что значит «доверяй, но проверяй». Смотри, не упу­сти ее, не спугни. И задержанную бабулю сегодня же пере­шли к нам.

Опер снял трубку с телефона, крутанул диск.

- Василий? - Василий Михайлович Ажгибис был замом опера по идеологической работе и ведал рядом оперативных вопросов; был, можно сказать правой рукой опера. - Зайди, поручение тебе будет - одну бабульку встретить. Что за ба­булька? Бандитская наводчица, похоже... В общем, разбирать­ся будем. - Он положил трубку, глянул на Высика. - Вот так, потолкуй с Акуловой и с этой, с Плюнькиной. Выжми из них все, что возможно, и мне доложи. Об остальном я позабочусь.

- Слушаюсь! - Высик встал, расправил плечи - не то чтобы по стойке «смирно», но обозначив молодцеватый намек на эту стойку. - Разрешите действовать?

- Действуй, - устало махнул рукой опер.

Глава 6

Высика ждал Матвеев, которому он с самого утра дал неотложное задание.

- Все точно, товарищ начальник, - доложил он. - Живет у Акуловой родственница, молодая девка.

- Девку видел?

- Видел. Не сказать, чтоб ядреная, но с впечатлением, ять ее стать!..

- Молодец. Отправляйся назад и следи за ними. Потихонь­ку, чтоб не напоказ. Напросись в один из соседних домов чай пить. Они любят милицию угощать. - Высик ухмыльнулся. - А я скоро подъеду.

- Слушаюсь, товарищ начальник!

И Высик проследовал в свой «кабинет». Берестов, в ожида­нии главного, заполнял какие-то бумаги.

- Тряханул старушку? - осведомился Высик.

- Тряханул. Старушка крепкая. Все на вас уповала. Вот вы вернетесь и накажете меня за мое безобразие.

- Короче, ничего из нее выдавить не удалось?

- Удалось помаленьку. Сама она родом из Иванова...

- Ах, вот как? - Высик припомнил свою схему, мысленно обозначенную на карте, где Иваново получалось центром концентрических кругов. Чушь, конечно, но все-таки...

- Да. Еще до войны взялась на стирке подрабатывать. После войны это стало ее основной профессией. Да я ее знаю, эту Прасковью Ивановну. Она и у нас несколько раз стирала комп­лекты, предназначенные для дежурки.

- Насчет ее родственников не выспрашивал?

- Говорят, что никого не осталось. Дом ей перешел от сестры, еще лет пятнадцать назад. Сестры Косовановы. По мужу ее сестра было Прасолова, детей у супругов не было. Прасковья замужем никогда не была, близких родственников в наших местах не имеет. Я проглядел материалы по унич­тоженной банде Кривого - ни единого намека, чтобы у нее были родственные пересечения с кем-либо из убитых бан­дитов.