Валерий Пушной - Битые короли

— Убери от меня свои грабли! Я тебя не знаю!

— Мы можем оживить твою память, дамочка бубновая! — шмыгнул носом Фишка и глянул через ее плечо в квартиру.

Ей не понравилось его обращение, оно напомнило о времени, проведенном около Глота, это было неприятное воспоминание. И хотя ей приходилось бывать во многих руках дамой бубен, но именно Глот вызывал у нее резкое отторжение. Она ненавидела его, хотя по большому счету была благодарна Глоту за то, что тот избавил ее от Саши Апро. Но то, как Глот обращался с нею, не оправдывало его в ее глазах даже тем, что он освободил от Саши и круто изменил виражи жизни.

Девушка могла бы сейчас оттолкнуть Фишку и скрыться в квартире, захлопнув за собой дверь, но это ни к чему не могло привести. Век сидеть в квартире не станешь, и позвать на помощь некого, не звонить же в полицию. А пока полиция появится, Фишка с Гусем десять раз успеют скрыться. Но потом, что она скажет в полиции — что знает этих типов как скупщиков краденных с ее помощью машин? Подставить себя. Бред. Нет, сейчас придется защищаться самой. Она хотела свободы, а у всякой свободы существует оборотная сторона медали: ты свободен, а значит, ты силен, но ты и слаб настолько, насколько силен. А коль ты силен, ты должен не только защищаться, но и нападать.

— Припоминаю, — начала она наступление. — Вы те огрызки, которые крутились возле Глота?

— То-то же, — удовлетворенно бросил Фишка и метнул взгляд на Гуся: — А ты говорил, что не вспомнит!

— Я не говорил, — переступил с ноги на ногу Гусь, покачнувшись при этом.

Фишка нырнул мимо Ксении в квартиру, проворно пробежал по ней. В кухне из подвесного ящика над мойкой выдернул стакан, из крана набрал воды и выпил с удовольствием, после икнул и бросил стакан в раковину.

В двух комнатах заглянул во все углы, за диван, за кресла, под кровать, в шкаф с одеждой, пошарил рукой, проверяя, не прячется ли кто. Выдвинул ящик с нижним женским бельем, покопался руками, поднося к лицу трусики, стринги, бюстгальтеры и жадно рассматривая. Наткнулся на маленькие носовые платочки, крякнул и сунул пару штук в карман.

На столике с дамскими принадлежностями понюхал все пузырьки с духами. Дамскими ножницами попробовал на пальце остричь ноготь — не получилось, слишком груб был ноготь для таких ножниц, да и пальцы были топорно-корявыми. Ткнулся мордой в зеркало, раззявил рот, посмотрел на зубы и зевнул.

Затем еще раз окинул глазами вокруг и быстро вернулся назад:

— Пошли с нами, дамочка. Большой человек с тобой поговорить хочет, — сказал девушке.

— И что этому большому человеку от меня надо? — спросила Речерская.

— Он сам скажет. — Фишка опять уцепился за ее руку.

— Вот пусть сам и придет ко мне. — Ксения отдернула руку, и, когда Фишка опять потянулся к ней, она решительно отпихнула его.

— Ты еще не доросла до того, чтобы к тебе ходили на поклон такие люди! — Фишка вдохнул порцию прохладного воздуха.

Речерская сообразила, что препирательства ни к чему хорошему не приведут, Фишка и Гусь способны силой заставить ее пойти с ними. Ее неприятно зацепили слова, что она еще не доросла. Собрала себя в комок, решила, что все сделает, чтобы дорасти, чтобы ходили к ней на поклон, а не наоборот. Между тем уже сейчас не должна уступать, а лишь снисходительно согласиться. И сквозь неприятие изобразила на лице улыбку:

— Хорошо, поглядим, что это за переросток захотел со мной поговорить.

Фишка прикрыл дверь и, пока она ключом крутила в замке, сказал Гусю:

— А ты говорил, что она не согласится, что придется ее тащить силком.

— Я не говорил, — буркнул Гусь.

Ксения первая шагнула вниз по лестнице и быстро пошла вниз. Высокие каблучки красивых босоножек застучали по вытертым ступеням лестничного марша.

Фишка шустро не отставал, касаясь пальцами ее локтя, вторая его ладонь скользила по гладким перилам.

Гусь едва поспевал за ними, и по выражению лица видно было, что это давалось ему с трудом, он как бы не понимал, зачем так быстро идти, когда можно делать все медленно.

Ксения шла легким пружинистым шагом, всем своим видом показывая, что не ее, а она ведет, но на душе у девушки было не так легко, как она проявляла себя в движениях. Она не знала, куда ее повезут и что от нее хотят. И это давило на ее сознание тяжелым грузом. От дружков Глота она не могла ждать хорошего и потому была напряжена чрезвычайно. Речерская не ведала, кому направлял краденые машины Глот, но четко осознавала, что Фишка и Гусь были всего лишь шестерками, которые просто перегоняли машины по назначению. В то время ее не интересовало, кому они перегоняли, а вот сейчас она бы не отказалась узнать это.

В подъезде было прохладно, а улица встретила жаркими солнечными лучами. Они ослепили, Ксения достала из дамской сумочки темные очки, надела. Фишка как юла крутился вокруг нее, осматривая со всех сторон и неопределенно мурлыча. Ее посадили в машину за углом дома, и Фишка, шустро прыгнув за руль, оглянулся на Гуся, который елозил рядом с Ксенией:

— А ты говорил, что она глупая.

— Я не говорил, — сказал Гусь и медленно повернулся лицом к Ксении.

Девушка сжала губы. Поглядим еще, кто глупый. Что-что, а мозги у нее всегда присутствовали, ей только не хватало смелости. Но это осталось в прошлом и ушло вместе с Сашей Апро и Юлием Дончаровым. Теперь она другая.

Фишка и Гусь привезли ее в небольшое кафе «Уют». С небольшими окнами, с небольшим крылечком, с небольшим залом на пять-шесть небольших столов, с небольшой вывеской над дверью. На двери пялилась в глаза табличка: «Санитарный день», но Фишка уверенно толкнул дверь рукой, и та подалась. Речерская сняла очки, увидала пустой зал с одним молодым человеком за чистым столом у стены. Он смотрел прямо на нее. И она догадалась, что ее привезли к нему.

Она, не слушая, что скажет Фишка, суетившийся возле нее, пошла прямо к столу. А Фишка ничего не стал говорить, видя, что она все делает правильно. Он вместе с Гусем остался у двери. Молодой человек — это был Карась — встретил девушку взглядом, какой без слов говорил: «Я знаю про тебя все». В ответ Ксения моргнула и с вызовом одними глазами отозвалась: «Я скоро тоже про тебя узнаю».

— Это ты хотел со мной поговорить? — спросила с безразличным видом, — Кто ты такой, чтобы я к тебе моталась с твоими чудиками?

— Не брыкайся, а то быстро уздечку накину! — Он приглушил ее своим голосом. — Я Карась!

— А по мне, хоть лягушка, плавай и дальше в своем болоте! — брезгливо отозвалась Ксения.

Карася обескуражил тон Речерской и ее независимый вид. От Глота он знал, что дама бубен — покорная и послушная, но чертовски красивая девушка, которая, согласно целому шлейфу молвы, приносила удачу тому, кто выигрывал ее в карты.