Валерий Пушной - Битые короли

— Балаболят, козлоногие! Лапшу на уши вешают!

Потом Фишке с Гусем:

— Хватит мозги конопатить. Я вас хорошо запомнил, субчики! Вот этот мне в бок ствол наставлял, — показал на Фишку, — а этот стоял у него за спиной, — кивнул на Гуся. — Был еще один, но его здесь нет.

Акламин удовлетворенно отметил, как Фишка и Гусь втянули головы в плечи. Почуяли, что отвертеться от угона не удастся. Конечно, будут еще кружева плести, сидя на крючке, но это уже не суть важно. Важно вытянуть из них всю цепочку от угонщика до заказчика. Он вновь придвинулся к рабочим:

— Стало быть, кто пригнал вам эту машину, вы не знаете?

Тут к Аристарху подошел опер и показал несколько автомобильных номеров, явно снятых с угнанных машин. Чапа с напарником поняли, что им придется ответить на новые вопросы. Кольцо вокруг них сжималось.

— Проверь все номера, — распорядился Акламин. — Не было ли заявлений об угоне машин с этими номерами?

Чапа заволновался, и Аристарха это удовлетворило.

Фишка был стреляный воробей, он старался держаться, несмотря ни на что, а вот рабочим запах жареного, как запах паленого, ударил по мозгам. Они закрутились, как ужи на горячей сковороде.

Он еще надавил:

— Отправиться на нары захотелось? — спросил. — Тогда приятной дороги! Выгораживаете приятелей? Похвально. Интересно, они станут вас так же выгораживать, когда увидят дорогу в один конец?

— А ты не пугай, начальник, — сощурился Фишка. — На нарах тоже люди спят!

— Только сны-то у них неважнецкие. Все сны про волю! — подал голос Глеб, наблюдавший за всем со стороны. Он стоял в дверях, заложив руки за спину. Ему так и порывалось взять Фишку за грудки и вытряхнуть из него все, что требовалось. Но сдерживал себя, зная, что его работы тут нет, что Акламин справится лучше.

— Мы вспомнили, — еще больше заволновался Чапа, кинул озабоченный взор на своего напарника и сделал движение вперед: — Эту машину он пригонял на ремонт, — Чапа глазами показал на Фишку.

— Идиот! Заткни хлебало! — задергался Фишка, как будто его ужалили.

Дня через четыре Акламин сидел у себя в кабинете и анализировал последние события. Все было разрознено и с трудом состыковывалось между собой. Однако все эти события как бы связывались присутствием в них в той либо иной роли Речерской. При этом вопросов к ней на сегодняшний день не было. Весьма странная картина вырисовывалась. Вдобавок выплыл Ролежаев с его звонком Корозову. А с ним рядом — опять Ксения.

Акламин сжал пальцами виски. Дыма без огня не бывает. Определенно, где-то есть кончик, за который можно потянуть. Но где он, этот кончик? Беседа с Ролежаевым вряд ли чем-то поможет в поисках Карася, нет гарантий, что будут откровенные ответы. Фишка с Гусем молчат, как воды в рот набрали, также и Ролежаев может отделаться пустым объяснением, даже если он хорошо знает того. А вот с Речерской стоит побеседовать на эту тему, может, что-то и прояснится.

Номер ее телефона был у него в записной книжке после убийства Дончарова.

Звонок от Акламина напугал Ксению, она заволновалась.

— Чего ты боишься? — удивился Лев.

— Я не знаю, какие у него будут ко мне вопросы. — Она легким пружинистым шагом прошлась по ковру кабинета Ролежаева. — Он сказал, что надо побеседовать, и все. Он беседовал со мной, когда убили Дончарова, я же ему сказала, что ничего не знаю. Что ему еще надо? Может, мне не идти?

— Почему? — улыбнулся ей мягко Лев. — Сходить стоит, даже затем, чтобы знать, какие у него к тебе вопросы. Если по Дончарову, то ответишь ему то же самое, что говорила.

— А если по машине Корозова? — не успокаивалась она. — Ты же сказал ему по телефону, что машину узнала я.

Ролежаев сидел на диване спокойно, Ксения ходила перед ним, как маятник, пока он рукой не остановил ее и не прижал к себе:

— Скажешь, что когда-то случайно видела их, слышала, как они называли Карася. Вот и все. А дальше — по обстоятельствам. Не волнуйся, все будет нормально. Хочешь, я поеду вместе с тобой и подожду тебя у кабинета?

Ксении понравилось предложение поехать с нею, это придало бы ей больше уверенности. Однако пора отвыкать быть опекаемой мужчинами, ходить с поводырем. Теперь она самостоятельная, а значит, сильная и способная сама постоять за себя, способная подчинять себе, как это было в карточной комнате.

С этой мыслью она ступила в кабинет к Акламину.

Аристарх ждал ее. К этому времени он уже узнал о семье, в какой она выросла, о родителях, о брате.

Ксения опоздала на десять минут, но опоздала умышленно, зная, что опаздывать — это привилегия красивой женщины. Села на стул и приготовилась к вопросам. Была так же серьезна, как и оперативник.

Он почувствовал ее состояние. Она как бы застегнулась на все пуговицы и на все замки-молнии. Такое состояние не располагало к открытой беседе, какую хотел провести он. И чтобы постепенно растопить лед, который она принесла с собой, Акламин начал издалека.

Но поначалу их диалог походил на диалог двух иностранцев, не понимавших языка друг друга. На все его слова она напряженно улыбалась, что-то отвечала однозначно и коротко. А ему нужно было получить полные ответы на свои вопросы. И он терпеливо раскручивал маховик разговора.

Во время беседы Аристарх выдвинул ящик стола, достал какое-то фото и положил перед собой, повернув лицевой стороной к столешнице. Ксения не знала, что это за фото, но интуитивно тонко почуяла, что оно имело отношение к ней. Речерская посмотрела выжидающе.

Акламин придвинул фото к краю стола, предлагая ей посмотреть. Она взяла его и увидела на снимке себя с родителями и братом. Ксения хорошо помнила эту фотографию, та была из семейного альбома родителей. Фото сделано, когда ей было еще пятнадцать лет. У нее кольнуло в груди, и по щекам поползла краска. Девушка мгновенно поняла, что Акламин знает о ней больше, чем она думала. Она лихорадочно стала соображать: что он мог узнать и зачем показывал ей этот снимок? По лицу заметалась растерянность.

— Этому фото уже несколько лет, — сказал Аристарх. — Тогда впервые ты увидала Сашу Апро, точнее сказать, он первый раз заметил тебя. Он был старше и красиво ухаживал, но ты боялась его, и только ты знаешь почему. Потом он попал в тюрьму. А когда тебе было семнадцать лет, он снова появился и ворвался в твою жизнь. Родители воспротивились, но он всех запугал. И ты подчинилась, чтобы защитить родных. Все было так? — спросил, не отрывая от нее глаз.

— И что с того? — пожала плечами девушка. — Ты узнал это от родителей. Только я не пойму — зачем? Сегодня в любую жизнь можно заглянуть и найти плохое и хорошее. Да, я боялась за родителей. Что в этом плохого?

Растерянность медленно отступила. Если он узнал только это, так не удивил и не напряг. Досадливо вздохнула. Правда, некоторый конфуз остался оттого, что полиция копалась в ее жизни, но ожидать другого сейчас не приходилось. Ксения умолкла, наблюдая за скупыми движениями Акламина.