Александр Охотин - Почка на экспорт

— Извиняюсь, если так, — развёл я руками. А что я ещё мог сказать?

— Извиняюсь… — передразнил меня Богданов. — Эх, ты… Ладно. Олег, с этим пора заканчивать. Больше мы от него ничего не услышим нового, — он кивнул в сторону Гнома. — Пусть ребята всё сделают грамотно, без лишнего шума.

— Ясно, — ответил Горенец и потащил к выходу упирающегося Гнома.

Мы с Богдановым остались вдвоём и некоторое время молчали, поглядывая друг на друга.

— Слушай, Саша, я вот понять не могу, ты врач по призванию или по необходимости?

— По жизни, — ответил я, не поняв толком его вопроса.

— Нет, по жизни ты дурак, которому не терпится умереть, — задумчиво покачал он головой.

Я безмолвно проглотил это оскорбление. Не впервой, потерплю.

— Я вот к чему клоню, — продолжил он. — Олег сказал, что ты больше не хочешь лечить моих, как ты выражаешься, подранков. С чего это вдруг?

Я пожал плечами и промолчал.

— А что, если я сделаю тебе другое предложение? Бросай ты свою медицину и иди ко мне в команду. Помощником, скажем так.

— А Горенец? — удивился я.

— Горенец — бригадир. У него это хорошо получается, это его призвание. А вот твоё…. Неужели так и будешь по-прежнему работать в своей больничке? И жить теперь придётся на одну зарплату, раз с нами работать больше не хочешь.

— Буду жить на одну зарплату, — упрямо ответил я, содрогаясь в глубине души от этой чудовищной перспективы.

— Долго ли ты так протянешь? Не исключено, что кое-какие накопления у тебя есть. Хотя вряд ли. Всё ведь на баб спускал? Я прав?

— Прав, — пробурчал я. Вот привязался.

— Ну-ну. Смотри, я предложил, ты отказался. Мне и в самом деле нужен вот такой человек рядом, которому можно не только приказать, но и посоветоваться иной раз. В общем, которому я смогу доверять на все сто.

— А что, вы мне доверяете на все сто? — удивился я. — Зря.

— Ну-ну, — повторил он. — С Наташкой у тебя что?

— Не успел ещё, — бросил я. Началось. Душу сейчас вынет своими нотациями и предупреждениями.

— Что не успел?

— Сказать ей, что больше не будет ни походов в ресторан, ни других видов совместного времяпровождения. Ничего больше не будет. Но ещё скажу, не беспокойтесь.

— Вот как. А я подумал, у вас что-то серьёзное. Наташка вон извелась вся, как ты пропал. Хоть и не подходи к ней. Фыркает, как кошка, да плачет. Что молчишь?

— Это пройдёт. Что касается меня, то вы были правы. Когда я смотрю на неё, у меня в голове действительно вертится лишь одна мысль. А именно: как бы поскорее затащить её в койку, — честно признался я.

Богданов побагровел и закашлялся. Потом вскочил и закричал страшным голосом:

— Вон отсюда, сукин сын! Чтоб я тебя больше и не видел!!!

Кажется, он в меня чем-то запустил, но я уже хохотал, скрывшись за дверью, и даже боль в разбитых губах не мешала мне.

Появившийся Горенец с опаской прислушался к бушевавшему в комнате боссу, крывшему меня, почём зря.

— Это ты его так завёл? Даёшь. У тебя прямо талант людей из себя выводить. Ладно, подожди меня здесь, — и он нырнул за дверь. Пробыл он там недолго и снова выскочил в коридор, качая головой.

— Обиделся. Зря ты так с ним. Он, между прочим, обещал всем головы поотрывать, если с тобой что-нибудь случится. Впрочем, как знаешь. Пошли, — и он затопал вперёд по коридору.

Я последовал за ним, всё ещё улыбаясь при воспоминании о багровом, как помидор, лице Богданова. Не всё ж ему меня задевать.

— Машину оставь здесь, — сказал Олег, когда мы вышли на улицу. — На моей поедем.

— Куда?

— К Сысою. Или ты не хочешь? — покосился на меня он.

— Хочу, конечно. Мне много что есть сказать этому доморощенному философу. Только бы добраться до него. А что с Гномом? Как он вообще к вам в руки попал?

— Сегодня утром прихватили за городом, когда он в Листвянку ехал с Сысоем совет держать. Пострелять, конечно, пришлось. А судьба его тебя пусть не волнует. Он своё получил по заслугам.

— Меня и не волнует, — ответил я, взглянув в суровое лицо друга.

Было видно, что ему тоже непросто дались последние дни. Щёки ввалились, на выпирающих скулах чернела колючая щетина, а под глазами провисли, набухнув, большие мешки.

— Ваших много положили? — спросил я.

— Двоих, — угрюмо бросил он и замолчал.

Я не стал больше приставать к нему с расспросами и задремал, откинувшись на сиденье…

Проснулся я от толчка. Впереди мелькали домики Листвянки. Мы проехали её и затряслись на ухабах.

Я невольно сжался, вспоминая, при каких обстоятельствах ехал здесь последний раз. В зеркалах отражались огни идущей за нами машины.

— Людей много с собой взял? — спросил я.

— Хватит, — он оскалил в усмешке белые зубы, блеснувшие на осунувшемся лице. — Кроме нас, ещё два джипа сзади идёт.

Фары выхватили ворота заимки. Одна створка, скособочившись, была по-прежнему прикрыта кое-как.

— Не останавливайся! — скомандовал Горенец водителю. — Пригнись! — Это уже мне.

Мощный джип без труда разнёс ворота, докончив начатое мной. Машина, ревя мотором, въехала во двор, развернулась, давая место идущим следом, и, дёрнувшись, остановилась, заливая округу светом фар и слепя высыпавших из дома вооружённых людей.

— Держи, — Олег бросил мне на колени автомат. — Пошли, поквитаешься за свои обиды.

Огневое сопротивление противника было подавлено с ходу. Численное преимущество было явно на нашей стороне. Из двух других джипов вывалились Богдановцы, полосуя ночь автоматными очередями и что-то крича. Фигуры врагов всё реже огрызались огнём.

— Всех пока не добивать! — громко прокричал Олег, уверенно направляясь к дому.

Подумав, я присоединился к нему. Подойдя к окну, Горенец лупанул очередью по стеклу. Оно разлетелось вдребезги, звеня и разбрызгивая осколки. Он одним прыжком влетел в тёмный просвет, и, дав внутри ещё очередь, высунулся наружу:

— Порядок, Саша. Можешь залезать.

Я кувыркнулся вслед за ним и отправился осматривать дом. Чей-то сдавленный стон заставил меня остановиться и включить свет. В углу, забившись под стол, скорчился Бакутин. Он был по-прежнему связан и, по-моему, ещё и избит.

— Опять вы? — удивился я. — Что же не последовали моему совету? Или вам друг Сысой не позволил?

Он замычал что-то в ответ. Я вырвал кляп у него изо рта.

— Саша, вы себя не представляете, какой это мерзавец. Он приказал избить меня и…

— Я-то представляю, — ответил я. — Но довольно разговоров. Где Сысой?

— Видимо, теперь уже на дороге в аэропорт, — тревожно озираясь, ответил мой бывший теперь уже шеф. — Саша, что со мной будет?

— Судить тебя будут, — мрачно брякнул я. — Когда он уехал?

— Минут за десять до вашего появления. Саша, может, мы договоримся? Вы уже забрали мой джип, но бог с ним! Вам нужны деньги, Саша? Сколько вы хотите? Двадцать тысяч? Нет? Пятьдесят?