Евгения Кретова - Неслужебный роман

Я пожала плечами:

– Почему не имеет? Просто, это как-то…Так никто больше не делает.

Он усмехнулся:

– Да уж прям… Никто…

– Порывы сейчас не в моде.

– Ну, вот вы же пошли со мной на свидание… Так вроде тоже никто сейчас не делает! Может, я маньяк?

Я расхохоталась:

– Вы забыли, моя семья знает номер и марку вашей машины! И еще Бог знает сколько информации выведал мой отец, пока рассказывал вам о яблонях!

Руслан захохотал:

– Да уж! Действовал профессионально! Кстати, у вас очаровательные родители. Мама мне ваша понравилась.

– Руслан, вы бы мне зубы не заговаривали. Угрожая мне, что вы маньяк, вы сказали, что у нас – свидание… Я запомнила!

Он взял круто вправо и выехал на МКАД.

– А я и не отрицаю: у нас свидание. Во всяком случае, с моей стороны!

Он выразительно поднял брови, но я промолчала. Из приемника снова играл саксофон. Тягуче и печально. В унисон с моим настроением. Руслан откашлялся:

– Лида, вы сегодня задумчивая. Если вам не хочется идти в кино, можем просто погулять: в Кузьминки, или в СерБор поехали.

Я улыбнулась:

– А давайте, на набережную!

Руслан улыбнулся с облегчением и перестрился в крайний правый ряд, устремляясь на ближайшую развязку в сторону центра.

Я прикрыла глаза, прислушиваясь к саксофону. Хрипловатый голос неторопливо нашептывал мелодию, вкрадчиво и откровенно, без прикрас и кокетства.

Как и мое свидание с этим парнем, Русланом.

– Руслан, стыдно признаться, но я не имею понятия, что это играет, а музыка божественная. Кто это?

– Фаусто Папетти. «Маленький цветок», очень популярная композиция. Следующая композиция мне еще больше нравится, Легран, «Осенняя грусть», послушайте.

Я прислушалась. И словно из приемника заморосил мелкий дождик, прикрывая нас ярким оранжевым зонтом.

– Руслан, а вы, на самом деле, джазмен и саксофонист? – может, и бестактный вопрос, но мне интересно. И я решила, что не хочу кокетства.

Руслан крякнул. И покраснел. Ну, точно, соврал.

– Ну, как вам сказать, – он косо глянул на меня.

– Да говорите уж как есть, и так ясно, что соврали…

Он покачал головой, словно споря сам с собой.

– Да, неловко вышло, честно говоря, – машина скользила по шоссе, щетки мерно отбивали ритм, стирая с лобового стекла капли дождя, – само как-то вырвалось.

– И чем вы на самом деле занимаетесь? – меньше всего мне хотелось узнать, что он – крупный нефтемагнат, или владелец заводов и пароходов. Сердце сжалось в ожидании разочарования.

– Просто юрист…

– Просто юрист? – переспросила я, сделав ударение на первом слове.

Он немного нахмурился. От этого стал старше. Косая морщинка легла между бровями.

– Наверно, не просто. Наверно, хороший юрист. А точнее, адвокат.

В голосе мелькнула хрипотца. Теперь я знаю, как звучит его голос, когда он серьезен.

– Почему «наверное»? У вас много клиентов?

Он перестроился в крайний левый ряд, сворачивая на непривычно пустынное Садовое кольцо. И продолжал молчать, подбирая слова.

– «Наверное», потому, что как только ты скажешь утвердительно, что ты «гений», что ты всесилен и тебе не грозит поражение, сразу же удача отвернется от тебя. Как только ты говоришь себе или кому-то еще, что ты ас, ты расслабляешься и теряешь хватку. И Судьба сбрасывает тебя с Олимпа. Ибо только она решает, кому восседать на вершине.

Я улыбнулась:

– Руслан, да вы – фаталист!

– О, да! Еще я очень суеверный!

Я расхохоталась, едва не выронив букет.

– А вот вы напрасно смеетесь. У каждого приличный юриста есть свои заморочки.

– А у вас? У вас какая?

Руслан застенчиво улыбнулся, выдвинув вперед подбородок:

– В судебное заседание всегда хожу в одном и том же костюме. Как в униформе. Только никому ни слова, – и подмигнул мне. – Но это еще ничего. У меня есть один знакомый, так он, пока ведет дело, не меняет носки… С ним случился неприятный случай, когда судебное заседание несколько раз переносили…

И тоже захохотал.

– Так что быть суеверными фаталистами – это наша профессиональная деформация. И знаете, что, Лида, я вам не совсем солгал на счет своей профессии.

– Да неужели? Вы судью на саксофоне очаровываете, как заклинатель змей?

– Неет. Просто джаз – это, в первую очередь, импровизация. Как бы ни были написаны ноты, музыкант редко играет партию абсолютно одинаково. Вот так и мы, всегда готовы к переменам, не смотря на то, какой текст заготовили накануне.

Я кивнула:

– Так вы вообще на саксофоне не играете?

– Чуточку, – и он предостерегающе поднял палец вверх, – только не сравнивайте меня с Шерлоком Холмсом и его скрипкой!

– Ц! С языка сняли!

– Ну, хорошо, успел! Кстати, мы приехали к месту нашего свидания.

И он припарковался под разлапистым ясенем.

Дождь как раз смолк: то ли задремал, то ли в лейке волшебного мальчика на облаках закончилась вода.

Черный «паджеро» припарковался в десятке метров.

Плохо выбритый водитель и его напарник внимательно наблюдали, как мужчина проворно выскочил из темно-синего «крайслера», галантно помог выскользнуть из машины даме.

– Че за телка? – напарник снял бейсболку, почесал лоб. – Сфоткаем?

– На фига? Команды не было.

Они поужинали в небольшом ресторанчике на берегу Москвы-реки.

Много лет назад плавал по ней речной трамвайчик, но потом состарился и его едва не отправили на переплавку. Но нашлись бережливые люди. Выкупили. Отмыли. Сделали отличный ресторан: удивительная открытая веранда, прекрасная кухня, живая, талантливая, музыка. Джаз.

Руслан любил это место.

Хотя последний раз бывал здесь несколько лет назад, на свадьбе брата. И ресторанчик запомнился именно музыкой.

– Лида, – он поднял бокал, – я предлагаю перейти на «ты» и познакомится по-настоящему! Как вы смотрите на мое нескромное предложение?

– Положительно смотрю, – она улыбнулась и тоже подняла свой бокал.

– Ну, вот и отлично. И пока режут мой салат, я успею коротко о себе рассказать.

– Врать не будете?

– Во-первых, мы договорились на ты, – он поставил свой бокал на стол. – А во-вторых, я всего один раз чуточку приукрасил свои таланты, это даже не вранье…

– То есть «правда и ничего кроме правды»?

– Клянусь, – он поднял вверх правую руку в стиле голливудских фильмов про адвокатов. – Итак, меня зовут Руслан Федорович, фамилия моя Лебедев. Мне тридцать семь лет – да, я довольно старый, еще чуть-чуть, и совсем выйду в тираж. По профессии я юрист, адвокат, в частности. Терпеть не могу кофе, так как за свою жизнь выпил несколько бразильских урожаев. Холост, никогда не был женат, хотя был пару раз чертовски влюблен. Один раз в детском саду, и ее звали Виктория, второй раз – в институте, и ее звали Александра. Мы едва не дошли до ЗАГСа, но, слава Богу, она решила делать карьеру…