Елена Басманова - Тайные пороки

— Эти молодые люди дожидались экипажа. Я вышла следом за вот этим юношей, — она указала на Самсона, — и все видела. Господа гимназисты провожали даму. Подъехали сани, из них выскочил мужчина, ударил мальчиков ногой, а вот этого, что на земле лежит, — револьвером. Стрелял в фонарь. Схватил даму, затолкнул в сани и увез.

Городовой оглядел с ног до головы вывалянных в снегу гимназистов: теплые, на беличьем меху форменные пальто с огромными барашковыми воротниками, у ног валяются фуражки с выстеганным ватою дном и башлыки.

— Прошу вас назвать свои имена, уважаемые господа.

— Георгий Богданов, — процедил неохотно белобрысый, косясь на Фалалея, который с помощью Самсона вставал на ноги.

— Павел Челышев, — сказал рыжий.

— Как фамилия похищенной дамы?

Гимназисты переглянулись.

— Мы не знаем, — быстро ответил белобрысый.

— Случайно на выставке разговорились, — добавил второй.

— Наверное, ее просто встречал ревнивый муж, — улыбнулась барышня в беличьей шубке. — Мальчики пострадали случайно, а ревнивец хотел убить третьего.

Девушка с любопытством смотрела на понурого Фалалея, поддерживаемого Самсоном.

Городовой откашлялся и нерешительно спросил:

— Сударь, увезенная дама — ваша жена или ваша любовница?

Зеваки, забыв о первоначальном потрясении, захихикали.

— Мы не знаем эту даму, — попытался внести ясность Самсон, в то время как его друг неверной рукой шарил в кармане.

Отстранив Самсона и с видимым трудом шагнув вперед, Фалалей протянул городовому выуженную из пальто визитку.

— Нахожусь при исполнении служебных обязанностей, — едва слышно произнес фельетонист.

Городовой изучил картонный прямоугольник и сунул в рот свисток.

— Вы подтверждаете сказанное другими? — участливо склонился он к Фалалею, голова которого свесилась на грудь, поэтому Самсон никак не мог приладить на голову друга поднятую им извозюканную в грязи котиковую шапку.

— Подтверждаю, — механически ответил тот.

Прибежавшему дворнику городовой велел добыть экипаж.

— А мы можем идти домой? — злобно спросил у городового белобрысый гимназист.

— Или вы доставите меня домой в казенной карете? — выкрикнул рыжий толстячок, потрясая подобранными с тротуара очечками. — Адрес — дом судовладельца Челышева!

Городовой передернулся, но нашел в себе силы ответить бесстрастно:

— Вы свободны, молодые люди. А пострадавшего придется отвезти в больницу.

Гимназисты грубо растолкали зевак и быстро зашагали налево, по направлению к Николаевскому вокзалу.

Неожиданно барышня в беличьей шубке подскочила к городовому.

— Я знаю одного прекрасного невропатолога, — заявила она, — и готова сопроводить пострадавшего. Меня зовут Мария Жуковская, я учусь на Бестужевских курсах.

Чья-то реплика: «Вот так всегда в России бывает! Только огорчишься встречей с каким-нибудь хамом, а тут как тут оказывается душа светлая, сострадательная, деятельная» подвигла городового на трудное решение. И то, не тянуть же помятого журналиста в участок, а так вроде и пострадавших нет. Не дело полиции чужие любовные дела улаживать.

— Вижу, вы девушка серьезная, — сказал служитель порядка, — прошу в сани. А вас, молодые люди, доверяю вашей спасительнице.

Когда трое молодых людей угнездились наконец в санях, Мария велела извозчику трогать и помахала маленькой ручкой городовому.

Сани помчались в сторону Адмиралтейства, но не успели доехать и до Михайловской, как бездыханный, казалось, Фалалей, притулившийся к спинке саней, резко выпрямился и заорал на всю ивановскую:

— Стой! Стой, тебе говорят!

Извозчик с испугу резко натянул поводья, лошадь встала, барышня повалилась на Самсона, тот невольно схватил ее и сквозь беличью шубку ощутил ладненькое тело. А еще приятный аромат жасмина.

— Живо разворачивайся! Мчись, что есть духу, к Пушкинской, — велел Фалалей, — там остановишься.

Извозчик поспешил выполнить команду, и Фалалей посмотрел на барышню:

— Не сердитесь, мадемуазель Жуковская, я навеки ваш должник, и ваш невропатолог без клиентов не останется — обещаю. А пока — молчок.

Наконец и Самсон обрел дар речи:

— Извини, но я ничего не понимаю. Зачем нам на Пушкинскую? Что ты собираешься делать?

— Прости, брат, но это уже выходит за всякие ворота, то есть рамки… Хочешь, ступай по своим делам, а я это дело так не оставлю. Эти молокососы у меня за все ответят.

— Ты вздумал за ними гоняться? — спросил Самсон.

— Вздумал, — злорадно потер шишку Фалалей, — коли уж не могу гоняться за пупсиком… Простите, мадемуазель. Но я их выведу на чистую воду! Чувствую, дело нечисто! Ты слышал, что они сказали?

— Что? — не понял Самсон.

— Нагло врали! Пупсика они не знают! Встретили на выставке! А я что — дурак? Не вижу, что они врут?

— Зачем же им врать? — возразил Самсон, смущенно поглядывая на барышню, которая с каждой минутой казалась ему все симпатичней. — Вполне могли только что там и познакомиться.

— Нет, брат, врешь! — завопил Фалалей истерично. — Я же чувствую! Ты забыл! У меня интуиция!

Мария Жуковская расхохоталась.

— Это ты забыл, — с горячностью воскликнул Самсон, — у нас другая задача! Зачем тебе гимназисты? Плюнь на дураков! Не трать время!

— Не плюну! — упрямо твердил Фалалей. — Не плюну, а добьюсь своего! Стой! Стой!

Последние неистового накала слова были обращены к извозчику. Сани стали на углу Пушкинской.

— Я здесь дождусь голубчиков, — потер руки Фалалей и надвинул шапку поглубже на лоб. — Здесь засаду им устрою.

— Ты что, потащишься за ними? — удивился Самсон. — Но мы и так знаем их имена, завтра спокойно и найдем.

— Все, братец, — не слушая друга, заявил Фалалей, — дело на мази. Вон они. Идут, голубчики по другой стороне.

— Фалалей, последний раз прошу, одумайся!

— Считаешь, что я в психозе? Что у меня мозги повредились? — Фалалей со злостью схватил отворот самсоновского пальто. — Нет же! Я уверен, мошенники сейчас возьмут извозчика и помчатся за пупсиком! Голову даю на отсечение, они знают, где она!

— Завтра все выясним, — пустил в ход последний довод Самсон, — я номер извозчика чубаровского запомнил. С утра без труда узнаем, куда увезли твою красавицу…

— Завтра будет поздно, — злобно толкнул Самсона Фалалей, — мне сегодня надо! Вылезай из саней! Мне ехать за ними надо! Мадемуазель — тысяча благодарностей и тысяча извинений.

Нельзя сказать, чтобы слишком любезно, но фельетонист «Флирта» принудил друга и спутницу покинуть сани — и тут же саданул кулаком в спину извозчика. Санки дернулись, и полозья быстро заскользили по накатанной колее, а Самсон и Мария в недоумении остались стоять на тротуаре.