Елена Басманова - Тайные пороки

Лапочкин подошел к Тоцкому и отстранил могучего дворника.

— В самом деле, милейший, что вам нужно от чужой невесты?

— Уж не один час сидит здесь, ждет очередную жертву, — подсказала хозяйка меблирашек.

— Вы согласны с тем, что жених может быть мертв? — прямо спросил Лапочкин.

Тоцкий закусил губу, и взгляд не поднимал.

— Откуда же вы это можете знать? — зловеще продолжил помощник дознавателя. — Ведь в газетах ничего не прописано!

— Я ничего такого не знаю, — хрипло выдавил из себя Тоцкий.

— Он лжет! — взвизгнула Буданова. — Видите, господин Лапочкин? Он лжет! Глаза-то как бегают!

— Вы были на квартире вашего друга Ардалиона Хрянова? — пошел в наступление сыщик.

— Нет. Не был.

— А почему вы не ищете жениха — вашего пропавшего друга?

Тоцкий, понурившись, молчал.

— Где вы были в субботу в полночь? — напирал помощник дознавателя.

— В Андреевских банях! — воспрянул допрашиваемый. — И у меня есть полсотни свидетелей, да и банщики, и буфетчики подтвердят.

— Где проживаете?

— На Васильевском, по Тучкову переулку, в доме Харлампова.

Лапочкин отступил. Поведение Тоцкого ему казалось странным. Знал ли уже шафер об убийстве своего друга? Виделся ли с владельцем чайной? С какой целью разыскивал невесту? Может, Тоцкий сам влюблен в эту Препедигну? А мог ли ветеринар через весь город притащить для убийства соперника кочергу с бантиком? Знал ли этот хлыщ, что его занудный друг в поздний субботний час, засучив рукава, отстирывает исподнее в полумраке дворовой прачечной? Вопросов было много, но допрашивать свидетеля в присутствии посторонних Лапочкин не хотел. Да и препровождать его немедленно в полицию смысла не было, по данным полицейской картотеки, просмотреть которую на предмет фигурантов нового дела Лапочкин уже успел, Евгений Львович Тоцкий в списках не числился, в преступных деяниях замешан не был.

— Завтра с утра явитесь в Окружной суд для снятия допроса по всем направлениям, — распорядился помощник следователя. — А теперь извольте отправляться восвояси.

Тоцкий, запахнув шубу и не удостоив прощального кивка даму, не говоря уже об остальных, покинул нелюбезное собрание.

— Итак, сударыня, — обернулся Лапочкин к Будановой, — прошу вас препроводить меня в апартаменты госпожи Толмазовой.

— Но удобно ли это? — хозяйка нахмурилась.

— Жилище человека — неприкосновенно, таков закон демократии, — прогудел подросток Митя.

— А молодого человека пора отправить в опочивальню, — сурово заметил матери Лапочкин.

— Ни за что! — вспыхнула та. — Мой дом и мой сын, я ими и распоряжаюсь. — Но, встретив нежно-укоряющий взгляд человека при исполнении служебных обязанностей, да еще из судебного ведомства, тут же залебезила. — Ах, удобно ли мне, бедной вдове, оставаться с чужим мужчиной наедине в закрытом помещении? Без свидетелей?

— Я не позволю компрометировать даму, — оттопырил нижнюю губу юнец.

— Ладно, не буду возражать, сударыня, ведите уж, — махнул рукой Лапочкин, прикинув мысленно, что свидетели в данной ситуации действительно будут нелишними, ибо черт знает, что может взбрести в голову сумасбродной бабенке.

Хмурая процессия поднялась на второй этаж и потянулась вдоль длинного коридора, куда выходили двери меблированных комнат.

— Сколько жильцов у вас числится? — спросил Лапочкин хозяйку, остановившуюся у двери в середине коридора.

— Пять семейств, к лету больше объявится.

Буданова открыла ключом из связки запасных дверь в апартаменты мадемуазель Толмазовой. Лапочкин, конвоируемый подростком Митей, вошел в крохотную прихожую, а из нее — в миленькую комнату, служившую одновременно столовой и гостиной. Справа за портьерой виднелась дверь.

— Там — кухонька, совсем крошечная, да умывальная, — пояснила хозяйка. — А слева — вход в спальню.

Лапочкин обогнул круглый стол посреди комнаты.

— Мы предоставляем жилье вместе с мебелью, — пояснила Буданова, — у нас есть горничная, она меняет белье и прибирает раз в неделю. Своим жильцам мы предоставляем все необходимое для быта: в умывальной есть мыло, полотенце, в ватерклозете — специальная бумага. Ну и другие мелочи.

Лапочкин, втягивая носом воздух, подобно охотничьей собаке, выследившей дичь, замер перед голландкой: на жестяном прямоугольнике оттаивали ароматные поленья, приготовленные для топки.

— Дворник приносит со двора, а Митя помогает протопить тем, кто не умеет, — горделиво пояснила Буданова, указав на сына, принявшего у притолоки позу Наполеона.

Но не поленья интересовали Лапочкина. К печи была прислонена кочерга, и на ее ручке вызывающе алел атласный бантик.

Лапочкин с трудом оторвал горящий взор от кочерги и осмотрелся. Столовая кишела подобными бантиками. Алый бантик висел на уголке зеркала, занимавшего межоконный простенок, на ветке фикуса в кадке, на ножке вазы в центре стола, на гнутых спинках стульев. Даже к абажуру был пришпилен бантик.

Лапочкин обошел комнату и задержался у застеленного кружевной салфеткой комода — шесть стеклянных слоников, с крошечными бантиками на шеях, выстроились в ряд.

— Прошу вас, сударыня, присядьте. — Лапочкин выдвинул стул и склонился перед госпожой Будановой.

Та томно опустилась на стул.

— У вас здесь очень мило, — похвалил Лапочкин и вновь закружил по комнате, заглядывая то под стол, то за фикус. — Чудные бантики. Наверное, ваши жильцы в восторге от такого декора. Вот она, женская натура. И недорого, полагаю, а как настроение повышают! И как нарядно.

— Украшение бантиками — не наша услуга, — с сожалением призналась хозяйка, — но я с вами согласна. Можно все квартиры так украсить: здесь — алые, в соседней — желтые, а в других — прочих цветов. Но жильцы, я спрашивала, не хотят.

— Так это сама мадемуазель Толмазова придумала?

— Говорит, там, где она жила прежде, такая комната была. Ей очень нравилась.

— А где она жила?

— В Саратовской губернии, — ответила хозяйка. — Но, надеюсь, Препедигночка вскоре сама вернется…

— Нам следует поговорить до прихода невесты, — перебил Буданову помощник дознавателя. — Вы, сударыня, были правы. Женская интуиция вас не подвела — Ардалион Хрянов убит.

— Как? — Буданова охнула, привстала, снова плюхнулась на стул. — Откуда вы знаете?

— Идет расследование, — Лапочкин понизил голос. — Не отправить ли отсюда вашего сына?

— Боже! Митя! Иди ко мне! — Буданова протянула руки к сыну. — Какое несчастье! Что мы скажем Пупочке?

Подросток с готовностью бросился к маменьке, правильно рассчитав, что при такой дислокации его не попросят удалиться из комнаты.

— Если вы Пупочкой называете мадемуазель Толмазову, — Лапочкин нахмурился и, решив, во избежание истерик, не настаивать на удалении юнца, придал голосу суровость, — то я сам ей сообщу. А пока извольте все рассказать.