Моника Кристенсен - Голландская могила

На мгновение Кнуту показалось, будто бы он спит. Будто невыносимая духота, монотонный голос и жуткий рассказ – всё это во сне. А потом вдруг голос стих. Тишина длилась долго.

Он поднял голову и увидел блестящие глаза губернатора. Тот улыбался.

– Хочешь на неё взглянуть? Она у меня здесь, в кармане, – прошептал он, словно доверяя Кнуту свою самую драгоценную тайну.

Кнут понимал, что рассказ Берга подошёл к кульминации. Он выпрямился и стряхнул с себя сон. Если он хочет выжить, то соображать надо быстро. Вот если бы только ему ещё и стакан воды дали. Но попросить не решился. Губернатор положил на колени револьвер.

Он убедит Берга в том, что единственный выход для него – это явка с повинной. Другой надежды не было. На этот раз Кнута вряд ли спасут: уезжая из Лонгиера, он никого не предупредил. Мало того что он сбежал из больницы, так ещё украл снегоход, которого до следующего дня никто не хватится. На этот раз полагаться надо только на себя. В избушке стало совсем душно, а веки у Кнута словно налились свинцом.

Откуда-то издалека вновь послышался голос губернатора:

– Я вынес тело на улицу. Голову я положил в сумку – там ещё лежала бутыль пускового газа. И несколько апельсинов… Я люблю подмёрзшие апельсины. Некоторым это кажется странным, но мне нравится. Я понимал, что за несчастный случай случившееся уже не выдать. Поэтому придётся спрятать тело. Я наследил возле дома, и теперь на снегу была кровь. Но по этому поводу я не волновался – следы всё равно исчезнут. Я собрал его одежду и вещи и потуже затянул мешок. И всё время раздумывал, что же делать дальше. Мешок и маузер я привязал к старому снегоходу, чтобы всё выглядело так, будто тот парень сам всё собрал и упаковал. Затем я взял старый снегоход на буксир и потащил его на лёд. Я и не предполагал, что это займёт столько времени. В конце концов я добрался до кромки льда, отцепил старый снегоход от своего и направил лыжи точно в открытую воду – она начиналась в сотне метров от меня. Я закрепил руль, привязал рычаг газа к рукоятке и завёл двигатель, а педаль тормоза выжал почти до конца. Потом я резко отпустил тормоз и отскочил. С третьего раза у меня получилось. Мотор не заглох, и снегоход двинулся вперёд, проехал лёд до конца и с плеском провалился в воду. А я быстро поехал к дому, – губернатор поднял револьвер и оглядел ствол. Кнут почувствовал, что надо срочно о чём-то спросить, поддержать разговор. Но на что, собственно говоря, он надеется?

– Почему вы не выбросили тело вместе со снегоходом?

– Ну, идея, в сущности, неплохая. Но труп может всплыть на поверхность. А что, если бы верёвка развязалась? Я ведь не знал, что снегоход спокойно доедет до воды и утонет. И, кроме того, сюда, в Конгс-фьорд, заходят креветочные траулеры. Одно дело – поднять на борт снегоход, и совсем другое – обезглавленный труп. И не забывай, что я тогда ужасно устал и вообще с трудом соображал. В общем, я вернулся обратно в домик, заправил снегоход, сзади к багажнику привязал полную канистру и отцепил сани. Их можно было забрать и позже. Кстати, я заехал за ними весной – приехал тогда специально, чтобы убедиться, что все следы преступления исчезли. В тот раз я ещё повесил на ставни замки. Внутрь зайти у меня не хватило сил. Мой план заключался в том, чтобы скинуть труп в одну из расщелин на леднике Кронебреен. Я знал, что никто в здравом уме туда не сунется. Там труп мог пролежать много лет. Возможно, когда-нибудь ледник и выбросил бы тело во фьорд, но лет через сто, не раньше. Надёжнее место и придумать сложно. Я и представить себе не мог, что… И через несколько месяцев ты являешься ко мне в кабинет и говоришь, что нашёл труп! Я просто остолбенел. Конечно, я быстро понял, что ты ошибаешься и хочешь проверить совершенно другое место. Но ты ведь никогда не сдаешься просто так! И я решил заодно и от тебя избавиться. Ты же сам предложил поехать через Кронебреен? Значит, сам виноват, что погиб. Даже не верится, что ты выжил – тот участок с трещинами очень опасный. Там столько снежных перемычек, и кажутся они такими надёжными, но на самом деле они очень хрупкие. Вообще-то я надеялся, что ты провалишься уже в первую достаточно широкую расщелину. Но та дорога, по которой ты ехал, – это всего лишь тонкая полоска снега, который ветер наметает туда каждый год. Вполне понятно, что ты выбрал именно её. Я тоже поехал по ней. Добрался до ледяного колодца и сбросил туда тело. Я знал, где этот колодец искать и что он очень глубокий. Но ты умудрился свалиться в ту же самую расщелину и не погибнуть, а потом тебя отыскали и спасли. Прожектора… Удивительно – тело, лежавшее на самом дне, обнаружили. Просто невероятно. Словно нарочно, – губернатор улыбнулся, будто бы вспомнил смешную шутку.

– Но почему Кронебреен? Почему не какой-нибудь другой ледник, поближе? Ведь здесь прямо за избушкой ледник Четырнадцатого июля – почему не он?

– Как уже сказано, я и раньше бывал на Кронебреен. Я тогда заблудился и поехал не той дорогой. Поэтому я знал, как добраться до ледникового колодца и вернуться обратно. Ну и пойми, мне хотелось, чтобы этот труп находился подальше от «Кэмпа Рафаэль». Кроме того, с Кронебреена я мог напрямую через горы доехать до города. До Лонгиера оттуда рукой подать – всего-то и надо, что добраться по льду Форланнсуннет до залива Энгельскбукта. А там уж и Лонгиер недалеко. Выезжая из «Кэмпа Рафаэль», я посадил тело на снегоход, положил его руки на свои плечи, на талию накинул верёвку и привязал к себе. Ты, может, думаешь, что это ужасно? Вот и нет. Для меня этот труп был вроде вещи. Я настолько устал, что хотел лишь одного – быстрее вернуться обратно в Лонгиер. Когда я потом узнал, что кто-то меня заметил, это стало для меня настоящим потрясением. Я и мысли такой не допускал. Но если бы не ты, никому бы и в голову не пришло связать этот эпизод с делом об убийстве, – Берг вдруг с ненавистью взглянул на Кнута.

И всё же в рассказе губернатора чего-то не доставало.

– Голова! Как она очутилась на Птичьем мысу? Почему вы не сбросили её тоже в расщелину на Кронебреене?

– Да ведь сначала я так всё и планировал! – выкрикнул вдруг губернатор, вскочив со стула. Револьвер с грохотом упал на пол.

Кнут затаил дыхание. Может, надо броситься на него? Успеет ли он?

Но Берг быстро наклонился и поднял револьвер.

– Представь себе, я просто-напросто забыл о ней! Самому не верится… Безумие… Я так долго провозился на леднике с телом, пока пытался сбросить его в расщелину, так чтобы самому туда не свалиться… И когда я наконец избавился от тела, мне стало настолько легко, что я сел на снегоход и помчался оттуда так, как никогда прежде не гонял. Видимо, тогда меня и заметил тот человек в Йенсебю. Через несколько часов я добрался до Энгельскбукта и остановился у другой избушки, по-моему, это был «Райский уголок». Я настолько устал, что даже подумывал остановиться там и поспать. И промёрз я до костей. На улице занимался рассвет. Но в эту избушку часто приезжает народ из Ню-Олесунна. А ведь на другом берегу пролива есть другая избушка – и там меня точно никто не потревожит. Избушка возле радиомаяка круглый год стоит запертая, но у меня всегда при себе дубликаты ключей от некоторых зимовок. Так, на всякий случай. С погодой не угадаешь. И я решил поехать туда. Комбинезон и сапоги я снял на улице, чтобы внутри ничего не перепачкать кровью. Мне захотелось перекусить, я засунул руку в сумку, чтобы достать еду, и нащупал волосы. Можешь себе представить, что́ я почувствовал? А? Я сел на сиденье снегохода и заплакал. Слёзы текли по щекам и падали на лёд. Это, наверное, были самые ужасные минуты в моей жизни.