Аркадий Карасик - Кавказский след

Но сегодня прокурор был необычно многословен.

— Освобождаю вас от всех дел, находящихся в вашем производстве. Займитесь убийством банкира Басова и только им. Там, — прокурор озабоченно ткнул указательным пальцем в потолок, — придают расследованию этого преступления особое внимания.

Удивительно! Значит, ликвидация Холодова, Меня, Листьева, многих других людей — не самое главное, можно потянуть, сослаться на определенные трудности. А бийство рядового банкира — особое, из ряда вон выходящее преступление, требующее особого внимания всех правоохранительных органов.

— … еще раз повторяю: не копайтесь в деловых связях убитого, ничего там не добудете. Мне кажется — убийство либо на любовной почве, либо — на чисто бытовой. Любовник расстарался или банкир носил с собой большие деньги… Других версий лично я не просматриваю… Вот и дерзайте.

Бабурин вежливо поблагодарил за ценный совет, заверил — будет исходить только из рекомендованной отправной точки. Ни шагу в сторону — влево или вправо. «Пощупает» связи убитого банкира с клиентами банка, поразмыслит над возможностью убийства с целью грабежа. Поработает с вдовой и ее кавалерами.

Удостоился поощрительного кивка и удовлетворенного взгляда. Никаких сомнений — прокурор подобострастно доложит наверх о проведенном со следователем соответствующем инструктаже… Да, да, высокие покровители того же Хвостова могут спокойно заниматься государственными и банковскими делами. Никаких осложнений не предвидится, вести уголовное дело будет опытный и понимающий сотрудник прокуратуры, имеющий солидный стаж работы в аналогичных ситуациях. Мужик соответственно озадачен.

Не знает прокурор, и не может знать, о твердом намерении Бабурина выйти на настоящих, не поддельных, виновников совершенного убийства. Не потому, что так уж горюет по погибшему банкиру или его вдове, нет, просто до тошноты надоело вранье, застряли в горле фиктивные расследования и поддельные соболезнования. Захотелось глотнуть хотя бы глоток чистого воздуха, не замутненного ядовитыми испарениями фальши и притворства.

Бабурин продумал дальнейшие свои действия до мельчайших деталей. Конечно, всего не предусмотреть, жизнь — разнообразна и коварна, в любой момент ожидай подножки либо толчка в спину. Дай Бог, не выстрела.

Распределение ролей между ним и Димкой Обориным предельно обозначенно: Следователь ищет убийцу, сыщик — заказчика.

Азарт человека, идущего по следу хищника, как всегда, изгнал из сознания Бабурина недавние опасения и тревоги. Сейчас он напоминал взведенную пружину, которая в определенное время выпрямится, ударив по реальному, а не вымышленному, которого ему упорно подставляют, преступнику.

Посидел в своем утлом кабинетике над бумажкой с разбежавшимися чертенятами и отправился в больницу. К попавшему в «случайную» аварию Федорову.

Давно известно — водитель персональной легковушки всегда в курсе всех секретов хозяина. Ибо добрая половина доверительных бесед происходит в салоне автомобиля — непосредственно либо по телефону. Волей-неволей водитель слышит разговоры — тампоны в уши не заправишь, глаза не заклеишь. Поэтому персональный водитель — самый сведующий человек. По всем вопросам, начиная с любовных связей хозяина и кончая его бизнесом.

Повторный допрос Федорова назрел, как созревает нарыв, который необходимо побыстрей вскрыть. Кроме «всемогузнайства» персонального водителя владельца Сервизбанка, он интересовал следователя и по другой причине.

Предположим, охраннику Дееву подсунули сильное снотворное и погрузили в глубокий сон. Неужели такой же метод использовали преступники для вывода из строя второго действующего лица трагедии? Маловероятно, опытные преступники «разнообразят» свои методы работы, стараются не повторяться.

И все же нужно проверить. Ежели все-таки сработало снотворное, Федоров, должен знать, кто подсунул ему отраву и когда. Вдруг припомнит другие фактики, мелкие и крупные, имеющие отношение к убийству, или — проходные, случайные, казалось бы, безобидные, могущие интересовать одного только следователя.

Правда, водитель сейчас — в тяжелейшем состоянии, вряд ли сможет говорить. Но Сергей Петрвич согласен на язык жестов. Причастен — отметится какой-нибудь гримасой либо шевелением губ. Отследить, понять — задача криминалиста, которая базируется на его знаниях и опыте.

Возможно, во время первого допроса в строительном вагончике Федоров в гневном запале что-то скрыл, не договорил. На больничной койке вспомнил и теперь с нетерпением ожидает появления Бабурина.

Господи, сделай так, чтобы водитель что-нибудь припомнил! Пусть самую малость, какой-нибудь едва заметный штришок в поведении хозяина, случайно оброненное слово, мелькнувшую гримасу во время телефонного разговора. Все пригодится, все найдет свое место в уже набросанной схеме расследования.

Бог не внял молениям бедного следователя. Или не услышал их, или они потерялись в множестве других, вознесенных к небесному престолу. В справочном больницы Бабурина огорошили. Евгений Максимович Федоров ночью скоропостижно скончался.

— Как это скончался? — переспросил Бабурин. — Проверьте еще раз — Федоровых на Руси, как и Ивановых, предостаточно.

Женщина предпенсионного возраста терпеливо пролистала журнал, еще раз спросила о номере палаты, имени-отчестве.

— Да не знаю я в какой палате лежит… или — лежал, — раздраженно почти прокричал «родственник». — Федоров Евгений Максимович. Водитель, пострадавший во время дорожного происшесьвия.

— Скончался, — захлопнула пухлый журнал сестра. — Сегодня ночью. Скоропостижно. Близкие оповещены.

Настырный следователь не ограничился беседой с дежурной сестрой — добрался до лечащего врача.

— Кем приходитесь умершему?

Вторично представляться родственником почему-то не хотелось. Может быть, потому, что ложь легко поддается расшифровке. Первая же встреча с настоящими родными Федорова выведет лжебратца на чистую воду. Пришлось не только открыть настоящее свое лицо — вытащить из кармана удостоверение личности.

— Вот это — другое дело. А то — брат, родственник. Подозрительно. Что вас конкретно интересует?

— Причина смерти. Несколько мне известно, состояние больного было оцененно, как состояние средней тяжести, не представляющее опасности для жизни.

— Странная, если не больше, произошла история, — в недоумении развел руками молоденький доктор. — Повреждения внутренних органов не обнаруженно, сердце работало нормально. Переломы костей не могли привести к летальному исходу… И вдруг…

— Огнестрельные или колотые раны?

— Отсутствовали.