Аркадий Карасик - Кавказский след

— Что показало вскрытие?

— Подтвердило наш первоначальный диагноз.

И доктор с упоением стал перечислять выявленные при вскрытии болячки, оперируя таким количеством непонятных терминов, что у Бабурина запершило в горле и заболели уши.

Разбираться в убийстве водителя — в том, что это убийство, следователь не сомневался, — зря терять время. Не его это дело — пусть покопаются сыщики. Тот же упрямый и твердолобый Адуев. Конечно, под контролем прокуратуры, то-есть, Бабурина.

Так он и поступил — озадачил уголовный розыск, вежливенько высказал свое необязательное мнение. Предупредил: расследование — на особом контроле.

Сергей без расследования знал — водителя убрали. Вероятней всего, как пособника убийцы. Или слишком много знающего человека. Ниточка оборвана. Значит, необходимо искать другую. В виде того же Степанова. Или подозрительного связиста банка. Но это придется немного отложить. Ибо на очереди — беседа с охранниками. В первую очередь — с Александром Деевым.

По официальным данным в ночь убийства банкира на стройке находились всего два человека: прораб и охранник. Подозревать Машкина — все равно, что самого себя. Остается Деев. Плюс кто-то третий, подсунувший в сторожку бутылку с отравленным спиртным и перебросивший потом пустую тару под прорабскую кровать.

Но в этот день поехать в Подмосковье Бабурину так и не удалось. Позвонил дежурный по управлению.

— К вам просится некий Машкин. Пропуска у него нет…

— Пропустите…

Сколько бы не было денег — им приходит конец. Особенно, у женщин типа Татьяны, для которой покупки — не просто житейская необходимость, когда приходится приобретать необходимые вещи и продукты, а смысл жизни. Она не терпела, когда дома лежит полный кошелек, но, как правило, именно он вызывал доброту и чуткость к кормильцу семьи. Зато пустота действовала на нервы, хозяйка делалась раздражительной.

Таким образом, деньги превратились в своеобразный индикатор семейного благополучия Машкиных.

Что такое в наши дни двенадцать тысяч, когда не обойтись без гарнитура мягкой мебели, дубленок — для мужа и себя, разной мелочевки — удивительно дешевого брючного костюмчика, нескольких рубашек супругу, обуви — детям? Стоит ли хранить богатство в шкафу, где деньги не прорастут, их сумма не увеличится?

Короче говоря, полученные от банкирши тысячи аукнулись за одну неделю.

— Как будем жить дальше? — внешне миролюбиво спросила женшина, но в этом «миролюбии» таились предгрозовые симптомы, типа легкой хрипоты и нервного подрагивания высушенных губ. — Или ты до такой степени обленился, что прикажешь жене пойти продавать бананы? Удивительный, если не сказать большего, у меня мужик — месячишко потрудился и выдохся… Время сейчас такое — нужно лезть в любые щели, где можно подработать, а ты ожидаешь, когда Боженька с небес бросит тебе денежку.

— Ищу приличное место…

— Значит, приличное? — Татьяна включила «электродрель» сразу на максимальную мощность. Так, что в стенке задребезжали хрустальные фужеры. — А обычным грузчиком в наш продовольственный магазин господин инженер пойти стыдится? Продавать лотерейные билеты стесняется? Все, сегодня же в ночь пойду в гостиницу к иностранцам… Вон соседка один раз попрыгала под зарубежным дельцом — три месяца отдыхает. Чем я хуже?

А что, и пойдет, про себя ужаснулся Федор Иванович. Женщина — в теле, формы — дай Боже. Намажется, накрасится и примется вилять впечатляющими бедрами. И не удержишь силой, не уговоришь — не тот у жены норов, всегда поступает по своему. Для нее чужое мнение — гроза в Антарктиде, если даже это мнение главы семейства.

Татьяна скрылась в спальне, принялась с раздражением швырять на постель свои наряды, откладывать в сторону наиболее броские и откровенные. Конечно, на панель она не собиралась — не тот возраст и не те «габариты», сейчас в путаны идут изящные девочки, начиная с тринадцати годков, — но попугать излишне доверчивого и сверхнаивного муженька никогда не поздно. Краем глаза женщина с удовлетворением засекла растерянную мину на лице супруга.

В этот критический для семьи Машкиных момент и позвонила Басова.

— Феденька? — осведомилась она шепотом.

— Слушаю вас, Любовь Трофимовна.

Машкин бросил на открытую дверь в спальню торжествующий взгляд. Дескать, иди отдаваться вонючим иностранцам, я тоже не останусь в одиночестве. Подними трубку параллельного аппарата — убедишься!

— Не могли бы вы навестить несчастную вдову? Есть деловое предложение, которое, возможно, вас заинтересует…

— Лечу!

Татьяна гренадерским шагом промаршировала в переднюю и преградила доступ к двери. Руки — в бока, грудь, и без того сверхгабаритная, выпячена, губы поджаты.

— Куда нацелился, развратник?

Машкину ужасно захотелось с"язвить, представить себя сексуальным героем, которому все бабы готовы не просто отдаться, но отдаться за плату. Ответить соответственным образом на только что высказанную угрозу пойти отдаться иностранцам. Но привычная трусость, которую про себя Федор Иванович именовал разумной осторожностью, не позволила ему пойти на очередной семейный скандал. Он решил не накалять и без того раскаленную обстановку.

— К банкирше. Похоже, хочет предложить работу. Если так — возвращусь с авансом…

Магическое словечко «аванс» мигом преобразило внешний вид женщины. Поджатые губы отмякли, сложились в ласковую улыбку, руки оторвались от бедер и принялись поправлять воротник мужней рубашки.

Получив ласковые напутствия не продешевить, соглашаться не менее, чем на пять кусков в месяц, держать себя с мужской твердостью, лысый инженер поспешил на троллейбус…

Вдова встретила гостя подчеркнуто официально. Одетая в брючный строгий костюм светлокоричневого цвета, в меру накрашеная, она излучала деловитость. Ни короткой юбчонки, ни обширного декольте, ни двухсмысленных шуточек. Пригласила инженера в гостиную, жестом показала на одно из двух глубоких кресел. Сама не села, ломая тонкие пальцы, заходила по комнате.

— Присаживайтесь, Федор Иванович. Разговор предстоит серьезный.

Машкин осторожно погрузился в осевшее под ним кресло, недоумевающе поглядел на хозяйку. Он ожидал совсем иного приема — более приветливого. даже теплого. И вдруг — «вы», имя-отчество, подчеркнутая официальность. Ни накрытого стола, ни доброжелательной улыбки.

— Слушаю вас?

— Хотите заработать приличную сумму?

Отказаться — не поворачивается язык. Не в его положении безработного скромничать и отнекиваться. Конечно, хочет! И не просто «приличную» — любую, которая позволит ему продержаться на плаву до появления малейшей возможности трудоустроиться. Либо до обещанной стабилизации отечественной экономики.