Лулу Тейлор - Снежная роза

— Загляни в эту комнату, мамочка! — Хедер открыла дверь и стоит в свете, льющемся изнутри. Очевидно, это главная спальня с великолепным обзором из эркерных окон, и, в отличие от остальных комнат, здесь осталась кое-какая мебель. Старая кровать с балдахином — матрас исчез, но зато сверху свисают обрывки пыльного голубого шелка. Между двумя изящными окнами с каменными балкончиками стоит антикварный туалетный столик со старой щеткой для волос — ее тыльная часть фарфоровая, в щетине комки пыли. На стенах серые прямоугольники, оставшиеся от когда-то висевших здесь картин. Хедер подходит к туалетному столику, садится и берет в руку щетку для волос.

— Эта комната могла бы быть моей! — весело говорит она и собирается расчесать свои волосы.

— Нет! — кричу я, прыгая к ней и выхватывая щетку. — Она грязная! Противная! — Я снова смотрю по сторонам. — Думаю, внизу лучше. Давай-ка закончим здесь и пойдем назад.

Больше смотреть особенно не на что. Я обнаруживаю еще одну лестницу, ведущую наверх, наверняка на чердак. У меня нет желания туда идти.

Дом стоит крепко. Он просто неблагоустроенный.

— Я хочу сделать несколько снимков. Это не займет много времени.

— Хорошо, — говорит Хедер. Теперь она кажется скорее заинтересованной, чем испуганной, и снова бредет к комнате с голубой шелковой кроватью.

Я фотографирую самые поврежденные места и общее состояние, насколько позволяет мой телефон. Через двадцать минут мне кажется, что с меня достаточно. Кожа зудит от чего-то такого, что я могу определить только как плохие флюиды. Здесь царит атмосфера небытия, и меня охватывает гнетущее чувство, словно все эти пустые комнаты полны воспоминаний о людях, которые тут спали. Однако я не могу понять, радостны эти воспоминания или печальны. Я буду рада пройти мимо тяжелой дубовой двери и предоставить этот этаж самому себе. Я возвращаюсь к главной спальне, и когда подхожу ближе, то слышу, как Хедер что-то напевает. Наверное, играет в Рапунцель или что-то в этом роде.

Только когда я подхожу еще ближе, я слышу, что она говорит:

— Но почему мама это делает?

Следует молчание, а потом она говорит:

— Это не очень хорошо. Мне это не нравится.

Я быстро захожу в комнату и вижу, что она сидит по-турецки на полу. Рядом с ней Спаркни.

— С кем ты разговариваешь? — беззаботно спрашиваю я. — А! И что сейчас говорит Спаркни?

Хедер смотрит на меня снизу вверх, не двигаясь с места:

— Это не Спаркни. Это Мадам.

Меня охватывает невыразимый ужас, такой же я чувствовала в последний раз, когда она упоминала свою невидимую подругу. Задыхаясь, я говорю:

— Хедер, я не хочу, чтобы ты разговаривала с Мадам.

— Почему? Мадам — мой друг. И вообще, невежливо не отвечать, — замечает она. — Ты всегда говоришь, что я должна отвечать, когда ко мне обращаются.

— Нет. Не в этот раз. Ты должна меня слушаться, Хедер, понимаешь? Я серьезно говорю. Мадам может говорить плохие слова. Неправильные слова! Прогони Мадам!

— А если я не могу? — спрашивает Хедер, глаза у нее округлены. — А если Мадам не уйдет?

Я безмолвно смотрю на нее, неспособная понять, пугает ли ее такая перспектива или нет. У меня нет для нее ответов. Я понятия не имею, как запретить вымышленное присутствие.

Затем она пожимает плечами и говорит:

— Все в порядке, теперь мы одни. Мадам считает, что нет смысла оставаться, если ты злишься.

Она снова поворачивается к Спаркни, тихонько напевая, как будто ничего не случилось.

Внизу ко мне возвращается спокойствие. Мы с Хедер в гостиной. Я разгадываю кроссворд из старого сборника, пока рядом со мной остывает кружка кофе, а Хедер раскрашивает картинку, в то время как на планшете звучит аудиокнига. Я слушаю вполуха про приключения двух близнецов на морском берегу и раздумываю над кроссвордом. Мой телефон подает сигнал о текстовом сообщении. Это Каз. Она хочет позвонить. Я пишу, чтобы она позвонила через две минуты, и выхожу из дома, чтобы Хедер не слышала разговора.

— Как поживаешь, Кейт? — Голос у Каз тревожный и несчастный.

— Прекрасно, — весело отвечаю я. — Как нельзя лучше.

— О, Кейт. Как ты можешь такое говорить? — Ее голос дрожит.

— Успокойся. Я не всерьез.

— Здесь ужасно, — продолжает она. — Рори все время где-то поблизости. Похоже, он уверен, что я знаю, где ты.

Я вижу бледное солнце, опускающееся над промокшим садом. Воздух с приближением ночи становится холоднее.

— Что ты ему сказала?

— Ничего!

— А что он сказал?

— Он очень волнуется, Кейт.

— Он заявил, что я пропала. Я слышала по радио. Несомненно, он подключил к этому делу полицию.

— Он хочет, чтобы ты вернулась. Ты знаешь почему.

— Ради бога! — злобно говорю я. Внезапно меня охватывает ярость. — Мне просто нужно какое-то время для себя. Неужели я прошу так много?

— Но почему не сказать ему, если дело только в этом…

— Ты знаешь почему! Ты знаешь, что он сделал! Со мной! С нашей семьей! Со всеми, кто мне дорог… Бога ради, Каз, ты же знаешь…

— Но… — Она задыхается. — Ади, — говорит она сдавленным голосом. — Как насчет Ади?

Я сразу нажимаю на кнопку отбоя. Я не хочу этого слышать. Я отказываюсь это слышать.

Я допустила ошибку. Я не хочу больше разговаривать с Каз. Она не знает, где я. Она не знает моего вымышленного имени. Я прекрасно обойдусь без нее.

Мои руки трясутся. У меня дикое желание принять две таблетки и запить их глотком ледяного белого вина, которое стоит в холодильнике. Телефон почти сразу звонит снова, я прикладываю его к уху и выпаливаю:

— Забудь об этом, Каз. Я не хочу слышать про это дерьмо.

— Рейчел? — озадаченный голос в трубке.

— Что?

— Это Рейчел?

Этот голос мне знаком, но я сбита с толку. Затем я вспоминаю и заставляю себя говорить нормально:

— О да, прошу прощения, Элисон, я приняла вас за кое-кого другого.

— Ясно, — сухо говорит она. — Похоже, вы не очень-то довольны этой Каз, кем бы она ни была.

Я принужденно смеюсь.

— Да. Простите. Чем я могу вам помочь?

— Я просто хотела поинтересоваться, готов ли ваш доклад.

— Да… почти. Обследование я провела. Теперь напишу для вас доклад. Это срочно?

— Я особенно интересуюсь состоянием верхней части дома. Предыдущие владельцы ею мало пользовались, во всяком случае, не в последнее время. Было бы хорошо иметь представление о том, насколько этот этаж пригоден для жилья.

— Ладно. Но меня вполне устраивает жить внизу. На мой взгляд, этому этажу нет необходимости быть пригодным для жилья.

— Это хорошо, но я интересуюсь ради других.

— Других? — Я стискиваю телефон, и внутри у меня все сжимается. — Каких других?

— Возможно, у нас появятся еще хранители. Вряд ли вы в одиночку сможете присматривать за этим огромным домом, не так ли?