Лулу Тейлор - Снежная роза

— Как вы устроились? — спрашивает Мэтти, с интересом осматриваясь по сторонам. Сисси смотрит в пол, будто парализованная стеснительностью.

— Очень хорошо, благодарю вас. Ну, то есть… это большой дом для одного человека, но понемногу я к нему привыкаю. Я использую только немногие комнаты. Я даже не была еще наверху. — Чайник на плите нагревается быстро.

— Вы смотрительница, — констатирует Мэтти.

— Ну, они называют меня хранительницей, — беспечно говорю я. Не знаю почему, но я все-таки против того, чтобы быть смотрительницей.

— Это одно и то же.

Конечно, она права, так что я говорю «да, верно», опускаю чайные пакетики в кружки и спрашиваю, нужны ли им молоко и сахар. Когда три кружки чая готовы — две из них с сахаром, я ставлю их на поднос и веду старых дам в гостиную.

— Чувствуйте себя как дома, — говорю я, протягивая им кружки. Я думаю, как там Хедер. Я очень не люблю оставлять ее одну, но в данный момент других вариантов не существует. Возможно, если бы я сразу сказала этим женщинам, что со мною здесь моя дочь, это не имело бы значения. Похоже, они не слишком интересуются внешним миром. Однако я заявила, что сейчас я одна, и в любом случае не нужно, чтобы кто-то видел Хедер. Я сажусь, чувствуя неуверенность и нервозность. Я не могу удержаться и бросаю быстрые взгляды на дверь. Я хочу, чтобы это поскорее кончилось.

— Вы расстроены, — замечает Мэтти, ее черные птичьи глаза смотрят на меня поверх кружки, поднесенной к губам. — Что-то не в порядке?

— Ну… я…

— Оставь ее в покое, Мэтти, — говорит ее сестра. — Это не наше дело.

Благодарная, я меняю тему:

— Как чай?

— Замечательный, — быстро отвечает Сисси, по-прежнему не глядя мне в глаза. Она смотрит вниз, на свою кружку.

— Что-нибудь слышно от владельца? — спрашивает Мэтти.

— Нет… пока нет. Пока я здесь. Боюсь, ничего больше я вам сказать не могу.

— К чему все эти хлопоты с покупкой, если не жить здесь? — бормочет Мэтти, как будто эта ситуация лично ее оскорбляет. — Большинство людей были бы готовы отдать все, чтобы жить в таком доме.

— Он очень красивый, — соглашаюсь я, обводя взглядом гостиную. Изо дня в день я восхищаюсь изумительной штукатурной работой — карнизом с иониками и потолком с белым гипсовым декором из выгибающихся листьев аканта. — Если бы дом был моим, я бы в два счета отреставрировала каждый кусочек этого чудесного старого здания. Он обладает реальным потенциалом, если не пожалеть немного денег. Наверное, вы знали этот дом, когда здесь жили люди, — я имею в виду, по-настоящему жили. Не так, как я, хранительница.

Мэтти медленно кивает и говорит:

— Это верно. Мы знали его в старые времена.

— Вы давно живете в коттедже?

Мэтти колеблется.

— Гм, в коттедже… Дайте подумать. Два года прошло с тех пор, как мы здесь поселились.

— О! — Я удивлена. Я думала, они скажут, что живут здесь гораздо дольше. Они выглядят так, словно их жизнь не менялась десятки лет. — Откуда вы приехали?

Сисси чуть сдвигается на диване и делает еще один быстрый глоток чая.

Мэтти бросает взгляд на сестру.

— Нельзя сказать, что мы приехали. Мы, так сказать, переехали… отсюда.

— Отсюда? — Я смотрю на нее, пораженная. — Из этого дома?

Мэтти кивает:

— Да. Из этого дома. Мы обе здесь родились, правда, Сисси?

— Это верно, — соглашается Сисси своим мягким голосом. — Родились здесь. Жили здесь всю свою жизнь.

— О. — Я перевариваю полученную информацию. Минуту назад они были незваными гостями. Теперь я чувствую себя так, будто это я непрошеный гость. — Так это был ваш дом?

— Да, — медленно отвечает Мэтти. — Можно и так сказать. Почти что.

Я вдруг смущаюсь, вспомнив, как чуть не выставила их из дома, который был их собственностью.

— Так вы его продали?

— Он был слишком велик. Однажды последний из стариков умер. Мы должны были заботиться о доме с той поры, хотя каждый год сомневались, справимся ли… Ведь так, Сисси?

Сисси кивает.

— Но у нас были всякого рода обязательства. Управление по доверенности. Договорные обязательства. Продать было не так легко. Потребовалось много времени, чтобы все это распутать.

— Значит, вы продали дом компании? АРК? — подсказываю я.

— Так она называлась, кажется. Мы знаем о них не слишком много. Факт в том, что они к нам пришли. Удивительно, что они захотели этот дом, хотя у них есть и другие дома — по крайней мере, они так сказали. — Мэтти делает долгий глоток из своей кружки. Потом она говорит: — Так или иначе, он больше не наш, правда, Сисси?

— Больше не наш, — вторит Сисси. Она сидит сгорбившись, прячась за сестру, словно стараясь оставаться незамеченной. Мне нравится ее мягкая тихость. Возможно, она просто производит такое впечатление на фоне колючести Мэтти.

Интересно, сколько они получили за дом? Наверняка они могли позволить себе что-то получше …

— Должно быть, странно сюда возвращаться, — вежливо говорю я. — Наверное, вы вспоминаете, как тут было раньше.

— Теперь все иначе, — соглашается Мэтти. — Мы взяли то, что нам хотелось, а все остальное они сказали нам оставить. Однажды приехали какие-то люди, сняли ковры и так далее, забрали одни вещи и привезли другие. Устроили галдеж. Это выглядело так, как будто они собирались делать ремонт, сделать из дома конфетку. Однако с тех пор мы их не видели. Нам приходило в голову, что, может быть, это какая-то уловка, уклонение от уплаты налогов, или как еще это называется. Тут появились вы. — Она бросает на меня взгляд: — Тут какая-то загадка, не так ли?

Любопытно, были ли это те же люди, которые обеспечили подключение к Интернету и загрузили морозильник? Возможно, сейчас, пока мы беседуем, один из них внизу, у меня под ногами…

Мэтти оглядывает гостиную, оклеенную обоями в китайском стиле.

— Я рада, что они оставили здесь обои. Когда-то это была комната для шитья. Такая красивая. В солнечные дни мы часто открывали дверь в сад, помнишь, Сисси?

— Да, — с удовольствием откликается Сисси. — И здесь была золотая люстра с хрустальными подвесками. Я думала, что это так мило. Это была моя любимая комната.

Трудно представить себе Мэтти и Сисси молодыми женщинами, сидящими здесь за шитьем; комнату, полную антикварной мебели, картины на стенах. Однако дом настолько далек от той картины, которую они хранят в памяти, что они вряд ли возражают против моего пребывания здесь.

— Должно быть, странно находиться в доме, который так долго был вашим родным, — говорю я.

— Теперь он совсем другой, — говорит Сисси, поворачивая лицо к саду. — Понимаете, здесь было так шумно. Нас было так много. Но пока мы росли, старики умирали. Кто-то оставался. В конце концов остались только мы.

— Значит, у вас была очень большая семья?