Наталья Александрова - Печать Иоганна Гутенберга

Через десять минут в магазине игрушек остались только продавец, Варвара Семеновна и корги.

– Я могу вам еще чем-то помочь? – завел свое продавец.

– Молодой человек! – строго сказала пожилая дама. – Срочно мне объясните, кто такой Олаф!

– Ханси, – строго проговорил советник Гейнсфлейш, – тобой опять был недоволен господин учитель! Он говорит, что ты на уроках считаешь ворон за окном, вместо, чтобы слушать и запоминать. Кроме того, ты испачкал чернилами латинскую грамматику. Мне пришлось заплатить за нее, а ты знаешь, как дорого стоит грамматика, переписанная герром Мюнстером!

Ханси опустил глаза в пол. Нужно немножко потерпеть, а когда господин отец отпустит его, можно будет пойти в ту лавку возле крепостной стены, где он был вчера…

– Ты не слушаешь меня, безобразник!

– Я слушаю вас, батюшка…

– Бери пример со своего старшего брата! Он ведет себя, как пристало сыну патриция, и господин учитель каждый день хвалит его! Когда придет время, он станет городским советником, как мой дед, мой отец и я! А кем станешь ты?

Советник еще несколько минут сотрясал воздух и, наконец, отпустил сына.

Ханси перевел дыхание и тут же выбежал из дома…

И тут на пути его появился страшный человек.

Черный, во многих местах прорванный кафтан, огромная, косматая голова, черная борода до пояса, единственный черный глаз, на месте второго – черная повязка.

Черный человек перегородил мальчику дорогу, протянул к нему руку с толстыми волосатыми пальцами.

– Постой, мальчик! – проговорил, точнее, прохрипел черный человек. – Мой господин желает побеседовать с тобой!

Душа Ханси ушла в пятки от ужаса. Он вспомнил истории, которые рассказывали ему городские мальчишки – о ведьмах, которые крадут детей и варят из них похлебку или колдовские зелья, о разбойниках, которые похищают мальчиков и продают их туркам…

Ханси метнулся в сторону – но черный человек опять оказался на его пути. Тогда он пригнулся, метнулся на дорогу, по которой ехала телега зеленщика, прошмыгнул перед самой мордой лошади, свернул в проулок позади церкви.

Здесь он снова оглянулся.

Черный человек шел за ним, оглядываясь по сторонам. Ханси юркнул в открытую дверь какой-то лавки.

Там большой рыжебородый человек крутил колесо, прикрепленное к огромной чугунной станине.

– Чего тебе, мальчик? – бородач покосился на Ханси.

– Можно я посмотрю, как вы работаете? – проговорил Ханси, переводя дыхание и боязливо косясь на дверь.

– Смотри, мальчик! Мне не жалко!

Бородач еще раз с усилием провернул колесо, потом отвел его немного назад, вытащил из-под станины бронзовый кругляшок, протер его чистой тряпицей. По темной лавке пробежали яркие блики, как будто туда заглянуло солнце.

Бородач полюбовался своим изделием, с гордостью показал его мальчику.

В руках у него было круглое выпуклое зеркало.

– Что это? – спросил мальчик восхищенно.

– Зеркало паломника!

После Крестовых походов в Европе появилось множество священных реликвий, привезенных крестоносцами из Святой земли. Все эти реликвии осели в богатых монастырях, и те, кто хотел приобщиться к святости, все, кто хотел исцелиться от тяжелой болезни или обрести счастье, но не имел средств и возможностей для паломничества в Святую землю, шли в эти монастыри, чтобы там прикоснуться к мощам святых, к частицам Гроба Господня или Животворящего Креста, к лоскуту от Святой Плащаницы или к другой святыне.

Однако, как ни много было этих реликвий – паломников было гораздо больше, и не каждому удавалось пробиться к святыне. Кроме того, всем им хотелось унести с собой частицу святости.

И тогда возникло поверье, что, если направить на реликвию круглое выпуклое зеркало, оно вберет в себя малую толику святости и сохранит ее на месяц, а то и на два.

Так что теперь каждый, кто отправлялся в странствие к священным реликвиям, заранее запасался таким зеркалом, которое так и называлось – «зеркало паломника».

Таких зеркал требовались многие и многие тысячи, и поэтому сотни мастеровых и ремесленников во всем христианском мире занялись их изготовлением.

Стеклянных зеркал еще не было, зеркала делали из серебра или подешевле – из бронзы или мягких сплавов на основе свинца. Отлив или выковав основу, зеркало долго и тщательно полировали.

Так работало большинство ремесленников – но тот бородач, в чью мастерскую прибежал Ханси, придумал, как ускорить этот трудоемкий процесс.

Он взял обычный пресс, каким выжимают масло из оливок, немного усовершенствовал его и теперь на этом прессе мог за день отштамповать сотню круглых зеркал из свинцового сплава. После этого их нужно было только отполировать, чем и занимались в соседней комнате мальчики-подмастерья.

Бородач вставил в пресс очередную заготовку. Поворот колеса – и еще одно зеркало готово…

Маленький Ханси с восторгом следил за работой.

Потом он вспомнил, что отец снова будет сердиться, если он не вернется домой вовремя, и выбежал из мастерской.

В дверях он огляделся – черного человека, который его так напугал, не было видно…

Леру Слизнякову все окружающие считали человеком не от мира сего. Некоторые, те, кто хорошо к ней относился, в частности, ее родители, думали, что у нее богатый внутренний мир, она живет исключительно в этом мире и потому не интересуется всем внешним и сиюминутным. Другие, которых было гораздо больше, – что она просто немного не в себе. На самом деле Лера сама выработала такую удобную линию поведения, такую маску, под которой чувствовала себя не то чтобы комфортно, но безопасно. К ней никто не вязался – а ничего другого ей и не было нужно.

В детстве никто не хвастался перед ней обновками и дорогими гаджетами, поскольку Лера убедила всех, что ей не нужно ничего материального, ее это не интересует. Никто не смеялся над ее одеждой – все больше длинные воздушные платья со множеством оборочек или же юбки мешком, они очень хорошо скрывали фигуру, так что не видно было не то что недостатков, а вообще ничего.

Когда все стали постарше и заинтересовались мальчиками, Лера также делала вид, что ее никто не интересует. Как ни странно, эта загадочность и отстраненность первое время даже прибавила ей популярности, но вскоре все закончили школу и разбрелись кто куда.

Учиться дальше Лера не хотела – зачем? Корпеть над учебниками, терпеть придирки преподавателей, чтобы потом искать работу и устроиться куда-нибудь на мелкую должность. И всю жизнь тянуть лямку, как делали ее родители, нет, это не для нее.