Наталья Александрова - Печать Иоганна Гутенберга

Это была еще одна дорога, уже и темнее первой.

И черного катафалка впереди не было.

– Что за дела? – прохрипел Рокотов. – Да куда же он подевался? Ты его видишь?

Но Василий не ответил.

Рокотов взглянул в зеркало – но позади него на дороге не было ни одной машины. Как и впереди.

– Василий, ты где? – Рокотов повысил голос, добавил в него металла. – Ты еще куда подевался, черт бы тебя побрал?! Ты что – не свернул? Ты меня слышишь?

Ему никто не ответил.

Рокотов старался не впадать в панику. Он сбросил скорость, собираясь развернуться и поехать обратно, к тому повороту, на котором он потерял своего спутника.

Правда, дорога была слишком узкая для разворота, и густой лес начинался сразу по ее краям, но ведь должно же быть впереди какое-то расширение, где можно развернуться…

И тут дорога кончилась, точнее, влилась в просторную круглую поляну, в самом центре которой стоял большой бревенчатый дом с маленькими оконцами и крутой черепичной крышей.

И возле этого дома стояла старомодная машина, похожая то ли на карету, то ли на катафалк.

Ага, значит, он не сбился со следа! Значит, тот человек и правда приехал сюда!

Рокотов решил больше не скрываться, встретиться с ним, поговорить с глазу на глаз, узнать, наконец, правду, какой бы она ни была. Он остановил машину, заглушил мотор, вышел на поляну. Подошел к черному катафалку, заглянул в него.

На первый взгляд в машине никого не было, но Рокотову померещилось какое-то поспешное, суетливое, вороватое движение за темным стеклом.

Он постучал в стекло – но никто не отозвался, и движение за стеклом прекратилось.

Тогда он отошел от машины и поднялся на крыльцо дома.

Он хотел постучать в дверь или позвонить – если найдет звонок, но это не понадобилось.

Дверь сама открылась перед ним, будто чья-то невидимая рука распахнула ее.

Рокотов ничуть не удивился – наверняка над дверью есть скрытая камера и какой-то дистанционный механизм для открывания.

Он вошел в дом.

Пройдя через тесную темноватую прихожую, оказался в просторной комнате, потолок которой терялся в темноте. Освещал эту комнату камин, в котором жарко пылали смолистые дрова.

Перед камином, в темном кресле с высокой резной спинкой, сидел человек…

Сперва этот человек показался Рокотову незнакомым, однако, приглядевшись, он увидел темные с сединой волосы, близко посаженные внимательные глаза и бледный шрам, пересекающий правую бровь.

Однако сейчас этот человек выглядел гораздо старше, чем прежде. Кроме того, он был странно одет – подчеркнуто старомодно, почти театрально или даже маскарадно – в темно-зеленом, расшитом серебром камзоле.

– Здравствуйте, господин Рокотов! – проговорил этот странный человек. – Не скажу, что рад вас видеть, да я вас, в общем-то, и не приглашал, но коли уж пришли – присаживайтесь, в ногах, как известно, правды нет.

И он театральным жестом холеной руки указал Рокотову на второе кресло, которого только что вроде и не было, а сейчас – надо же, появилось по другую сторону камина.

– Я не собираюсь садиться! – раздраженно выпалил Рокотов. – Знаю я эти штучки! Нейролингвистическое программирование… психология подавления… седьмая функция языка… вы думаете, если я буду сидеть, вам легче будет на меня воздействовать?

– Да что вы! – человек со шрамом чуть заметно улыбнулся, отчего Рокотов еще больше разозлился. – Какого вы обо мне мнения! Не хотите сидеть – бога ради, я вас не заставляю, я просто думал, что так вам будет удобнее…

– Черт с вами! – Рокотов все же сел и сразу же вместе с креслом придвинулся к хозяину дома, скрипнув по каменному полу. – Что это за место?

– Вы же прочитали на указателе – это Сильверберг.

– Никогда в жизни не слышал такого названия! У нас в области такого нет!

– У вас – нет, а у нас – есть… впрочем, у этого места есть и другие названия…

– У кого это – у вас? Кто вы вообще такой?

– Даже если я вам отвечу, вряд ли это что-то вам даст.

– А вы попробуйте!

– Вообще-то, я – один из Хранителей. В древности, когда люди еще не умели добывать огонь трением или другими способами, они берегли огонек, случайно найденный на пожаре или во время грозы… те, кто берег этот огонек, от которого зависела судьба племени, его выживание, назывались Хранителями…

– Да бросьте мне мозги компостировать! Что я, «Борьбу за огонь» не читал в детстве? Вы – человек Сереброва, ведь так?

– Ну, в каком-то смысле… если так вам будет понятнее… – человек со шрамом снова едва заметно улыбнулся, отчего Рокотов еще больше разозлился.

– Да все мне про вас понятно! Это вы украли документ из сумки, чтобы не платить мне!

– А вот тут вы ошибаетесь! Мы всегда платим по счетам, даже если они не нам выставлены!

– Что?! – Рокотов вскочил. – Только не нужно мне лапшу на уши вешать! Я точно знаю, что это вы!

– Ты ничего не знаешь точно! – ответил человек со шрамом скучным голосом и бросил в пылающий камин щепотку какого-то серебристого порошка…

Пламя приобрело вдруг странный зеленовато-лиловый оттенок, над ним закурился густой сизый дым, пахнущий сладковатым церковным ладаном, щупальца этого дыма потянулись к Рокотову, охватили его, втянули в тусклое, пряно пахнущее облако.

Комната с камином пропала, Рокотов находился теперь в какой-то клубящейся, бешено вращающейся воронке, которая извивалась, как гигантская змея.

Потом стало так темно, что Рокотов больше ничего не видел и не понимал, где находится и что с ним происходит. И даже кто он такой и существует ли еще. Он… точнее то, что когда-то было им, летело сквозь клубящуюся багровую темноту, из которой то и дело выглядывали безобразные, отвратительные рожи. Рожи явно издевались над ним, хрипло хохотали, высовывали длинные красные языки.

А потом клубящаяся воронка выплюнула его, и Рокотов осознал себя лежащим на холодном цементном полу.

Над ним наклонился худенький человечек в поварском колпаке, с узкими золотистыми глазами и что-то прощебетал на непонятном птичьем языке.

– Ты кто? – спросил Рокотов испуганно и раздраженно.

Человечек в ответ разразился новой птичьей трелью.

– Я где? – задал Рокотов новый вопрос, более соответствующий его положению.

Но и в ответ на этот вопрос последовала порция весеннего птичьего чириканья.

Потом узкоглазый человек завертел головой, и рядом с ним появились еще двое таких же узкоглазых.

Рокотов приподнялся на локтях, огляделся.

Вокруг были кухонные плиты и шкафы – явно какая-то большая, должно быть, ресторанная кухня. Возле плит суетились одинаковые узкоглазые люди в белом.

– Да что же это такое! – страдальческим голосом проговорил Рокотов. – Где я?

Кто-то из узкоглазых повернулся, прочирикал что-то призывное – и подошел еще один, почти не отличающийся от первых. Остановился, удивленно посмотрел на Рокотова.