Наталья Александрова - Печать Иоганна Гутенберга

Она немного преувеличила: стрелять учили только мальчишек, а девчонки старательно бинтовали друг друга и делали искусственное дыхание. Однако Генка Маленков притащил как-то в класс пистолет и показывал, что нужно нажать, чтобы он выстрелил. Женя надеялась, что ей не придется этого делать, но Вадим, кажется, поверил.

Справа от дороги появился указатель «Моховое – 3 км».

– Здесь сворачивай! – угрюмо проговорил Вадим.

Машина свернула с шоссе сразу за этим указателем, проехала мимо лесного озера. Впереди показалась небольшая деревня. Возле магазина курил хлипкий мужичок в бесформенной вязаной шапке, у его ног крутилась маленькая рыжая собачонка, которая истерично залаяла при виде незнакомой машины.

– Теперь налево!

За магазином от бетонки отходила разбитая грунтовая дорога. Машина поехала медленнее, подпрыгивая на ухабах. Через несколько минут выехали на широкую просеку, вдоль которой тянулись столбы линии электропередачи. Наконец, впереди показалась табличка «Садовое товарищество Большой Ручей».

– Здесь направо… – процедил Вадим.

Показалось садоводство. Новенькие аккуратные домики чередовались с покосившимися, давно нуждающимися в ремонте избушками, изредка попадались внушительные двухэтажные коттеджи. На улице не было ни души. Хотя нет – за одной приземистой избушкой мелькнула бесформенная фигура в старой стеганой куртке с капюшоном, при виде машины тут же исчезла.

– Вон тот домик… – Вадим показал на невзрачное строение, обшитое серой от непогоды вагонкой. Одно окно было разбито, распахнутая рама хлопала на ветру.

– Опять влез какой-то козел… – проворчал Вадим. – Управы на них нет…

– Умом тронуться надо, чтобы в таком месте ценную вещь спрятать, – проворчал Андрей.

Машина остановилась перед калиткой. Ушаков заглушил мотор, поставил автомобиль на ручник, вышел первым. Женя повела стволом пистолета, приказала Вадиму выходить. Тот выбрался, понурясь, открыл калитку, прошел по тропинке к дому. Сунул руку под камень возле крыльца, достал ключ, отпер дверь, вошел.

Внутри было холоднее, чем на улице. Вадим прошел через темную прихожую, вошел в единственную комнату, добрую половину которой занимала печь. На этой печи было выведено углем матерное слово. На полу виднелись грязные следы сапог, тут и там валялись разбросанные вещи, ломаные стулья, пустые пивные и водочные бутылки, какие-то отвратительные объедки, обрывки бумаги в жирных пятнах и красных потеках кетчупа.

– Сволочи, снова влезли, бардак устроили… – пробормотал Вадим, остановившись посреди комнаты и тоскливо оглядывая следы незаконного вторжения. – Запирай не запирай, все равно лезут, как тараканы… совести у них нет…

– Ты нам зубы не заговаривай! – прикрикнула на него Женя. – Где то, за чем мы приехали?

Вадим ответил ей мрачным волчьим взглядом, переступил с ноги на ногу, покосился на открытое окно, за которым виднелись голые кусты, глинистая земля.

– Но-но! – Женя подняла пистолет, направила на Вадима, щелкнула предохранителем.

Получилось, надо же, все правильно Генка Маленков показывал…

Вадим хмуро взглянул на девушку, тяжело вздохнул, подошел к печи, скользнул неприязненным взглядом по матерной надписи, вытащил один кирпич, запустил руку в углубление, пошарил там. На его лице проступил испуг.

– Неужели нашли? Сволочи… не может быть…

Он еще пошарил, наконец, его лицо разгладилось, и он достал красную пластиковую папку.

– Вот оно, на месте… – с тяжелым вздохом протянул папку Ушакову. – Андрей, ты пойми, я не хотел тебя кинуть… я оказался в безвыходном положении… форс-мажор, как говорится…

Ушаков взглянул на него, скривился, как будто надкусил лимон.

– И почему я должен тебе верить?

– Мы так давно знакомы… мы столько пережили вместе…

– Тебя это почему-то не остановило!

– Хватит трепаться! – прикрикнула Женя. – Форс-мажор у него! Что, ребенок болен или дом сгорел?

– У него вообще детей нет… – Ушаков пожал плечами.

– Вот и я о том же! Небось в казино проигрался? – Женя сама не понимала, с чего такое пришло ей в голову, просто, пощупав в кармане печать, она отчего-то стала удивительно проницательной.

Ушаков открыл красную папку, заглянул в нее.

– Ну, что там? – озабоченно спросила Женя. – Оно?

– Оно! – кивнул Ушаков.

Женя заглянула через его плечо, увидела лист плотной желтоватой бумаги, покрытой четкими, крупными, выпуклыми буквами. Это из-за него, из-за этого желтоватого листка столько всего случилось в ее, и не только ее жизни…

– Ладно, – проговорил Ушаков, закрывая папку, – поехали назад, здесь нам больше нечего делать!

Он вышел из комнаты, не глядя на Вадима.

– Давай, выходи! – процедила Женя.

Вадим медлил, и она снова направила на него ствол пистолета.

Вдруг Вадим схватил опрокинутый стул, бросил его в Женю. Девушка инстинктивно отшатнулась, заслонилась рукой.

Воспользовавшись ее замешательством, Вадим метнулся к окну, прыгнул в него, как в речной омут, приземлился на жесткую глинистую землю, перекатился, метнулся к кустам…

Женя подскочила к окну, вскинула пистолет.

До сих пор она только угрожала Вадиму этим пистолетом, но теперь ей придется нажать спусковой крючок, послать пулю в живого человека… а что если она попадет… что если убьет его… как она дальше будет с этим жить? То есть этого паршивца не жаль, но ведь неприятности будут у нее…

Эти мысли пронеслись у нее в голове в долю секунды. Она подняла пистолет, направила его на Вадима… Потом опустила, да черт с ним!

Он уже подбежал к голым расхристанным кустам, еще мгновение – и скроется за ними…

И тут из кустов прямо перед Вадимом возникла бесформенная фигура. Та самая фигура в старой стеганой куртке с опущенным на глаза капюшоном, которая промелькнула на улице, когда они ехали через садоводство.

Вадим резко остановился, как будто налетел на невидимую стену, попятился, хотел развернуться и броситься в другую сторону – но бесформенная фигура шагнула навстречу ему, выбросила руку, в которой что-то ослепительно сверкнуло…

Вадим застыл, вскинул руки, схватился за горло, покачнулся и наконец упал на неровную глинистую землю.

Бесформенная фигура склонилась над ним.

Капюшон свалился, рассыпав светлые волосы.

Женя ахнула – она узнала Альбину.

Альбина склонилась над неподвижным телом Вадима и торопливо, жадно обшарила его. Ничего не найдя, вскинула голову и издала резкий, хриплый, безнадежный, звериный вопль…

Женя не могла пошевелиться, она буквально превратилась в соляной столб, пораженная и загипнотизированная происходящим на ее глазах. Наконец она смогла сбросить оцепенение, перекатилась через подоконник, вылетела на землю и бросилась к Вадиму.