Анна Князева - Убийство в декорациях Чехова [litres]

Лионелла кивнула, потом спросила:

– Чем я болею?

– Не понял? – Венявский склонил голову, словно прислушиваясь.

– Какой диагноз написали в больничном?

– На латыни не скажу. Но если по-русски – нервный срыв, осложненный гипертонической болезнью.

– И это – в точку…

Пообещав Венявскому «заболеть», Лионелла надела свой любимый костюм из васильковой замши, вызвала такси и уехала в театр.

В репетиционной комнате было всего несколько человек, включая чету Магитов.

Она прошла к своему стулу и повесила на него сумочку.

При виде Лионеллы Магит воскликнул:

– А вот и она!

– Что-нибудь случилось? – справилась Лионелла.

– Нас ждет директор.

– Нас – это кого? – уточнила она.

– Мезенцева, вас и меня.

– Ах вот оно что… Теперь понимаю.

– Идемте.

– А как же читка?

– Читка будет потом.

Лионелла со вздохом вышла из комнаты и уже проторенной дорогой отправилась в кабинет директрисы. Магит и Мезенцев шли на изрядном удалении, как будто опасаясь подхватить от нее заразу.

Когда все трое вошли в кабинет, стоявшая у окна Валентина Ивановна обернулась:

– Ну, проходите! Садитесь. Рассказывайте, как докатились до рукоприкладства, – проговорила она и села за стол.

– Должен заметить, я и сам немного шокирован, – сказал Виктор Харитонович. – Всем известно, что в театре, как и в любом творческом коллективе, имеют место простые человеческие отношения…

– Простые и человеческие, – прервала его директриса. – А не вульгарный мордобой.

– Это была пощечина, – уточнил Мезенцев.

Выслушав мужчин, Валентина Ивановна обратила свой взор на Лионеллу:

– Объясните, как вышло, что вы ударили своего партнера на репетиции?

– А что в этом удивительного? – улыбнулась Лионелла. – У вас такое случалось.

Виктор Харитонович снова завел свою «шарманку»:

– Театр – непростое место. Здесь часто возникают интриги и сплетни. Ведется борьба за выживание и за место под солнцем.

– Пощечина – это дисциплинарное нарушение. А если говорить на юридическом языке, нанесение побоев из хулиганских побуждений. Вы, Лионелла Павловна, – хулиганка! И мы привлечем вас к административной ответственности. – Валентина Ивановна взяла лист бумаги и положила его перед Мезенцевым: – Пишите!

Тот удивился:

– Что писать?

– Заявление в полицию с просьбой привлечь к административной ответственности гражданку Баландовскую.

Помолчав, Мезенцев покачал головой:

– Нет. Не буду.

– Почему? – спросила директриса.

– Я получил за дело.

– Да что там у вас?! – воскликнула Валентина Ивановна. – Развели, понимаешь, достоевщину! Один великодушнее другого. Пишите, вам говорю!

– Не буду!

– Постойте… – сказал Магит. – Если Валерий Семенович так говорит, значит, Лионелла Павловна не так уж и виновата.

– За что вас ударила Баландовская? – спросила Валентина Ивановна.

– Я соврал.

– Точнее.

– Сказал, что с ней переспал, – сознался Мезенцев.

– Как вы могли! – В директрисе взыграла женская солидарность, и все же она уточнила: – Но ведь этого не было?

– Нет.

– Зачем же вы соврали?

– Так… Ради шутки.

– Это подло! – воскликнул Магит.

– Вот только не вам об этом судить, – сухо проинформировал Мезенцев. – Я за свою подлость рассчитался хотя бы пощечиной. А вот вы…

– Что? – вскинулся Магит. – Договаривайте!

– Ну-ну… Перестаньте, – теперь их урезонила сама директриса.

Все это время Лионелле оставалось лишь наблюдать и удивляться тому, как быстро исчерпался конфликт. В душе она уже простила Мезенцева и, когда все окончательно утряслось, поинтересовалась:

– Я нужна или могу идти?

– Подождите… – сказала Валентина Ивановна и посмотрела на Магита: – Распустили коллектив, уважаемый Виктор Харитонович. Напоминаю и прошу обратить на это внимание, над нами все еще висит пресловутый дамоклов меч. Того и гляди головы полетят.

– Чьи головы? – несмело спросил Магит.

– В первую очередь ваша. Вы не только можете потерять работу, но и получить реальный срок.

– Пугать изволите? – гордо вскинулся Магит.

– Предупреждаю, – сказала Валентина Ивановна и, сердито оглядев визитеров, заявила: – Больше никого не держу. Впредь разбирайтесь сами. Я в этом больше не участвую, хоть перебейте друг друга.

Вернувшись в репетиционную комнату, Магит коротко бросил:

– Читки не будет! Завтра репетируем на сцене.

Артисты задвигали стульями, стали подниматься и собирать свои вещи. Кое-кто уже направился к выходу.

– Минуточку внимания! – Мезенцев постучал по столу свернутой ролью.

Все развернулись и с любопытством уставились на него.

– Довожу до общего сведения, что я соврал про связь с Лионеллой Павловной. А посему приношу ей свои извинения. – Мезенцев приблизился к Лионелле и встал перед ней на одно колено:

– Простите великодушно!

– Что за театральщина? – возмутилась Вера Петровна.

– Позволю себе заметить, мы с вами в театре, – сказал Мезенцев и поднял глаза на Лионеллу: – Простите!

– Бог простит… – бросила она и вышла из комнаты.

На лестнице Лионелла догнала Петрушанскую:

– Нам нужно поговорить.

– О чем же? – Зинаида Ларионовна, не останавливаясь, повязала на шею шарф.

– Уделите мне всего полчаса. Пойдемте сядем где-нибудь в кулуаре.

– Да вы просто заинтриговали меня, – улыбнулась Петрушанская. – Ну, пойдемте.

Лионелла намеренно провела ее коротким путем в помещение, где висели портреты артистов труппы. Там подошла к портрету Снегиной и спросила:

– Вы ее знали?

– Раечку?.. – Петрушанская оглядела снимок, после чего задумчиво обронила: – Боже мой… Я совсем забыла ее лицо.

– Как она умерла?

– Замерзла на театральном крыльце. Звучит неправдоподобно, но все так и было. Если бы не колонна, за которой она лежала, возможно, ее кто-нибудь и заметил бы. Но с улицы крыльцо служебного входа не просматривается.

– Это было убийство?

– Может быть… Мы, ее друзья, только догадываемся. Официальная версия – переохлаждение организма.

– Преступника, значит, не нашли?

– А был ли он, дорогая? – грустно проронила Петрушанская. – Кто знает, какие демоны жили в ее душе.

– У Снегиной были неприятности?

– Как у всех женщин-актрис: несчастная любовь, нехватка ролей, творческая нереализованность. Кто-то, как я, преодолевает трудности и живет дальше. А вот она не смогла.

– Вы сказали, что были ее другом… – начала Лионелла, и Петрушанская немедля ответила:

– Нас было несколько человек в компании, мы были ровесниками и, как тогда говорили, – единомышленниками. После окончания театрального училища всей группой распределились сюда. Большая часть потом разъехалась, но кое-кто работает и по сей день.