Марина Болдова - Тайна родной крови [litres]

– Не поняла. Какие средства? То есть мы деньги получаем за выступления? В домах культуры перед ветеранами, на сценах домов престарелых? Где мы еще давали концерты… Ах, да! В хосписе перед онкобольными детишками! Да! Там один мальчишечка, помню, медвежонка своего Семке подарил! И так радовался, что тот его взял! Только не разрешили нам вынести игрушку за пределы отделения. А Семку я потом сутки не могла успокоить – не игрушку жалко ему было, мальчика. Понял своим сердчишком, что мальчик умирает. Еще старики, детьми своими в домах престарелых запертые, конфетами угощали нас. Кипяток из эмалированных чайников нянечка разливала в покоцанные кружки. У каждого своя кружечка, еще из дома привезенная с личными вещами. Да, понимаю, может быть, и не нужно было детей в такие заведения возить. Тяжело потом успокаивались, долго. Но радость хотели доставить тем, кому жить осталось… А вы – средства! – Вера Михайловна расплакалась.

– Простите. Я должен был… поймите.

Борин сидел тихо, не вмешиваясь в разговор. Но внутри его кипела злость, крайне редкое для него чувство. В гневе он пребывал всего раз в жизни, и направлен тот был на конкретного человека – бывшего мужа его любимой Даши, внезапно «воскресшего» из мертвых [15] См. роман «Рубины для пяти сестер». . Сейчас же злился на незнакомых пока еще ему теток из опеки, грубо и бесцеремонно вмешавшихся в жизнь музыкальной семьи Бражниковых. «Вернусь из Польши, сделаю все, что от меня зависит, чтобы помочь Вере Михайловне. И расскажу Дашке. Она с радостью выступит в суде в ее защиту», – Борин обернулся на скрип открывшейся двери.

– Добрый день, – Катя поздоровалась со всеми сразу и присела на стул.

– Здравствуйте, Катя. Это я попросил Веру Михайловну пригласить вас.

– Зачем? Я уже вам все сказала, – она пожала плечами. – Или… вы арестовали Алекса? Да? А по какому делу? Мама Вера, ты заявление не забрала? А ты сказала, что он – мой брат?

– Катя, подождите. Алекс Злотый задержан не по обвинению в вашем похищении. На территории России он закон не нарушал. Его ждут в Польше.

– Почему? Он был в розыске?

– Злотый же говорил вам, что он наемник.

– Я думала, что только меня он должен был…

– Нет. Он – профессионал. И не отрицает этого. Сегодня мы с ним ночным рейсом вылетаем в Краков. Я здесь по его просьбе.

– Просьбе? Какой? Впрочем, не важно. Я могу его увидеть, господин Борин?

– Вот именно об этом просит и он – о встрече с вами.

– Я имею право? Как сестра?

– Он вам не брат, Катя.

– Не понимаю. А Зося Адамовна Хмелевская как же? Общая наша бабушка?

– Иван Злотый, ее сын, усыновил Алекса при его рождении. Зося Адамовна воспитала его, как родного внука. И Алекс об этом не знает.

– Не брат… – Катя задумалась.

– Так вас отвезти на встречу? – Борин никак не мог понять, почему девушка медлит.

– А? Нет-нет. Я не поеду, – Катя встала со стула и отошла к окну. – Это все, господин Борин? Тогда, до свидания! Пойду с ребятами пообщаюсь.

Она быстро вышла из гостиной и направилась в комнату к мальчикам.

Борин ошеломленно посмотрел на Веру Михайловну. Она в недоумении пожала плечами.

– Ничего не понимаю. Я поговорю с ней, Леонид Иванович. Возможно, она просто расстроена, – неуверенно произнесла она, выходя вслед за мужчинами в прихожую.

– Верочка, я позвоню, – Лыков поцеловал ее в щеку и открыл входную дверь.

– До свидания, Вера Михайловна, – Борин вышел на площадку.

– Я подготовлю документы к защите. Суд восьмого июля. Не волнуйтесь, все будет хорошо. До свидания, – Корсун вышел вслед за Лыковым.

Вера Михайловна вернулась в гостиную. Там ее ждала Катя.

– Пообщалась? Катя, объясни свое поведение, пожалуйста!

– Я еду в Польшу! Ночным рейсом! И не отговаривай – билет сейчас купила по интернету, шенген не просрочен, отцу позвоню, встретит!

– Катюша! В твоем положении! Ты даже на фестиваль не поехала, врач был против!

– А сейчас я себя чувствую прекрасно. Мама Вера! Ты понимаешь – Алекс мне никак не брат! – она радостно засмеялась. – Не переживай за меня – ну, рожу в Польше!

– И не шути так! – Вера Михайловна испугалась.

– Я побежала, нужно успеть собраться, – Катя поцеловала ее в щеку. – Не волнуйся. Я тебя очень люблю! Прости, но Борина и Лыкова посвящать в мое решение не нужно.

«И не собиралась», – подумала Вера Михайловна, закрывая за дочерью дверь и чувствуя себя соучастницей преступления.

«Наверное, я могу считать себя счастливым человеком», – подумал Казимир Хмелевский, наблюдая из окна за Катей, прогуливающейся по дорожкам сада под руку с бабушкой. Рядом с ними на самокате катался мальчик. Катя то и дело поправляла ему кепку, сползающую на лоб. В этом жесте было столько ненавязчивой заботы, что возникал вопрос, не ее ли это сын. Но нет. Сын был его, Казимира.

Он сам настоял на свидании с ней, бывшей своей невестой Вероникой Врублевской. Ее арестовали в тот же день, когда была взорвана машина Михаэля. Он хотел узнать лишь одно – чем помешали ей его дети? Все сразу? Он резко напомнил, что она для него давно уже никто. В ответ усмехнулась: «Ты – отец моего сына!»

Казимир не сомневался ни мгновения, даже еще не видя мальчика. Такие страшные преступления, на которые пошла эта женщина, могла совершить только безумно любящая свое чадо мать. На экспертизе настояла сама Вероника, хотя Казимир сразу уверил ее, что заберет маленького Виктора к себе и признает как родного вне всяких сомнений. Он задал еще один вопрос, хотя ответ был очевиден. Да, жадность. Та самая непомерная жадность, которая когда-то привела ее к нему в постель. Тогда она рассчитывала стать его законной женой. Он выгнал ее, уличив в измене. Теперь же она надеялась подобраться к наследству Хмелевских через сына. «У меня все бы получилось, если бы не этот придурок Злотый. Вот с кем я просчиталась! У тебя, Хмелевский, должен был остаться один наследник – мой сын!» – она выкрикнула это уже в последнее мгновение перед тем, как ее увел полицейский.

Не полюбить мальчика было невозможно. В поместье все, начиная с кухарки и заканчивая бабушкой Зосей, баловали его кто чем мог. Однако Михаэль, усмотревший в такой слабости домашних один только вред для будущего своего помощника, нанял ему учителя, сам определил программу обучения и строго контролировал выполнение заданий. А маленький Виктор этому был только рад. Первые шесть лет жизни он провел с матерью и няньками по большей части в городской квартире, изредка получая порцию внимания от ныне покойного мужа Вероники, по возрасту больше подходившему ему в дедушки.

Но любимицей мальчика стала Катя. Он ждал появления племянника едва ли не больше, чем остальные, включая его, Казимира. Ему пока не говорили, что через два дня, после суда над Алексом Злотым, Катя улетает обратно в Россию.