Евгения Горская - Дар или проклятие

– Снова изображаешь волка? – поддела Брук. – Собственно говоря, история о том, как отец услышал имя Арчера, очень смешная. Напомни, чтобы я потом рассказала.

Элла направилась в гостиную вслед за матерью, но остановилась, чтобы спросить:

– Арчер все еще холост? Теперь, когда я намерена стать вдовой, к которой вернулась память…

Доминик грозно воззрился на сестру.

– Оставь моих друзей в покое, плутовка! Не хочу убивать Арчера после того, как разделаюсь с Бентоном.

– Ты поклялся…

– Я не собираюсь его прикончить. Но он не уйдет от меня целым и невредимым. Он получит свое за то, что разбил твое сердце. И свадьба с наследницей будет отменена, как только я поговорю с ее и его родителями.

– О, это дело другое. В таком случае…

Услышав суматоху в холле и громкую просьбу Брук, обращенную к отцу, вниз спустилась улыбающаяся Алфрида. Ей не стоило объяснять, что все вышло так, как надеялась ее подопечная. Но ее улыбка стала еще шире, когда в дом вошел Гейбриел. Он не собирался пропустить свадьбу Доминика, к тому же именно он был послан в экипаже Вулфов за священником.

Гейбриел немедленно отыскал горничную глазами и с задорной улыбкой крикнул:

– Двойная свадьба, Фрида?

Алфрида покраснела.

– В твоих снах, щенок, – промямлила она.

– Полагаю, это все же лучше, чем последнее решительное «нет», – вздохнул он.

– Сегодня все для моей куколки. Веди себя прилично!

Должно быть, Гейбриел нашел в ее словах нечто обнадеживающее, потому что до ушей растянул рот в улыбке и предложил Алфриде руку, чтобы отвести ее в гостиную.

Но тут Доминик привлек внимание Брук.

– Поспеши, если хочешь переодеться в свое чудесное подвенечное платье, – сказал он.

– Не стоит. Это плохая примета. Второй раз я не собираюсь его надевать. Хватит с нас неудач. Я готова сделать тебя своим мужем прямо сейчас.

По импровизированному проходу Брук вела мать. Но отец ясно дал понять священнику, что именно он выдает дочь замуж, и это было единственным добрым делом, которое Томас Уитворт сделал для нее.

Мечта исполнилась. Она стала леди Брук Вулф. Ее сердце переполняла радость. От счастья Брук заплакала, а Доминик, увидев это, засмеялся.

Ее брат успел к концу церемонии. Он стоял в дверях, опасаясь подойти к Доминику, хотя причина их разногласий находилась в комнате. Элла даже приблизилась к нему.

– Полагаю, что в конце концов вы сделали мне одолжение, направив Бентона в сторону пресловутого золотого гуся, – сказала она. – У меня было достаточно времени понять, что он просто не может никому стать хорошим мужем. Но почему вы это сделали?

– Он нуждался в помощи. Из-за вас его лишили бы наследства.

– Да, но почему именно вы взялись все исправить? Ради него? Он был вашим старым другом, лучшим другом? Вы изменили судьбу не только своей семьи, но и нашей, да еще и могли погибнуть за это.

– У меня никогда не было много друзей. Только прихлебатели, которым был безразличен я и которые были безразличны мне. Я встретил Бентона только тем летом, но он показал мне, что такое настоящая дружба: это уметь слушать, делить беды и радости и прийти на помощь, если необходимо. Возможно, он был единственным настоящим другом, который у меня был. А ваш брат – очень плохой стрелок, так что риск был не слишком велик.

Доминик и Брук подошли к ним как раз вовремя, чтобы это услышать:

– Может, попробовать еще раз, проверить, насколько я хорош или плох в стрельбе? – спросил Доминик Роберта.

– Ад и проклятье! – прошипел Роберт и быстро исчез.

– Я думала, что с этим покончено, – заметила Брук.

– Я тоже так считала, – кивнула Элла.

– Так и есть. И он это знает. Не пойму, чего он испугался, – заверил их Доминик.

Брук только вздохнула и побежала за Робертом. Она успела остановить его у выхода. Она не хотела, чтобы он строил планы мести или считал, что Доминик все еще хочет с ним расправиться. Она думала, что прошлой ночью все ясно ему объяснила, но может, стоит повторить?

– Послушай, он шутил. Больше не будет никаких дуэлей.

– Теперь он вызовет Бентона?

Ее глаза сверкнули:

– Собираешься предупредить его, верно?

– А разве не стоит? Разве не это обязан сделать друг?

Он буквально выцеживал слова. И выглядел таким измученным, что Брук осторожно ответила:

– Разумеется, ты прав, если он действительно твой друг. Но ты видел его с тех пор, как два года назад посоветовал ему ухаживать за герцогской дочерью и он умчался на крыльях надежды? Он вообще знает, что ты дрался на дуэлях вместо него?

– Да и да.

Брук не ожидала подтверждений своим догадкам.

– И он не признался Доминику даже тогда, чтобы все исправить? Ради тебя?

– Было слишком поздно. На этой неделе он женится. Ты будешь счастлива замужем, Брук, и он должен быть счастлив. Ты же счастлива с волком, верно?

– Впервые в жизни искренне счастлива. Но твой друг, если он действительно твой друг, недостоин этого счастья после всего, что натворил. И он ведь не женится на этой девушке по любви, верно? Только чтобы иметь возможность играть дальше?

– Нет, чтобы его не лишили наследства. Мне самому знаком этот ужас. Когда отец пригрозил мне лишением наследства, это открыло мне глаза на мои недостатки. Я не мог допустить, чтобы подобное случилось с другом.

– Предупреждай, если уж считаешь себя обязанным, но Доминик поклялся, что не будет пытаться его убить. Элла этого не хочет. Но я уверена, что его все равно лишат наследства, как только Доминик навестит отца Бентона и родителей девушки, а сделает он это до их свадьбы. Поэтому Бентон Симонс в любом случае не получит наследницу. Пора отойти в сторону, Роберт, прежде чем и на тебя разгневается герцог.

– Но мне кажется предательством промолчать и ничего не сделать.

Брук была так поражена, что не выдержала:

– Никогда не думала, что скажу это, но ты показал себя достойным другом, Роберт.

Она бы добавила «хоть и жестоким», поскольку его понятие о дружбе было весьма странным, но сегодня день ее свадьбы, так что не стоит быть настолько откровенной.

– Ты еще найдешь людей, достойных быть твоими друзьями. Знаешь, мы могли бы стать друзьями, как они, – заметила она, кивнув в сторону Доминика и его сестры. – Мне жаль, что мы никогда не дружили.

Возможно, ей стоило промолчать. Она поняла это, когда увидела, как он съежился.

– Ревность – чудовищная вещь, когда ты слишком молод, чтобы понять, что с тобой происходит, – неожиданно сказал Роберт.

Брук увидела, как к Доминику и Элле подошла ее мать. Все были так счастливы сегодня, если не считать Роберта и, возможно, Томаса. И хотя теперь она помирилась с матерью и обрела семью, которую всегда хотела, семью Вулфов, все же слова Роберта напомнили ей о том, что слишком долго у нее не было ни семьи, ни родительской любви. Из-за его детской ревности, эгоизма, высокомерия… но она вынудила себя на этом остановиться.