Александра Маринина - Чувство льда

– Ну ладно, – смилостивилась она. – Все, я вышла на крыльцо, спрашивайте, что вы там хотели.

– Да у меня, собственно, вопрос очень простой. Вы в свое время подавали в прокуратуру заявление на Андрея Филановского. Правильно?

– Ну… а что?

– Значит, правильно. А три месяца назад вы сказали Вере, что покушения на изнасилование не было и что вы оговорили Филановского. Было такое?

– Я не понимаю, какое вам дело! Это сто лет назад было. И вообще…

– Наташа, если вы будете так отвечать, мне придется приехать и задавать вопросы, глядя вам в глаза. Могу предположить, что моих глаз вы не очень-то испугаетесь, но вам же придется как-то объяснять своему жениху, почему вас на ночь глядя разыскивает милиция и спрашивает про какое-то изнасилование. Это я сейчас такой деликатный, а если приеду, то вопросы буду задавать в его присутствии.

– Ну ладно, ладно. Что вы хотели узнать?

– Я хотел узнать, зачем вы это сделали. Вы мстили Филановскому за что-то?

– Вот еще! За что мне ему мстить?

– Тогда зачем? Для чего вы поставили под угрозу судьбу и репутацию честного человека?

– Да бросьте вы! Ничего бы с ним не случилось, его брат отмазал, у него денег много, он всех купит, кого захочет.

– Это само собой, – согласился Баринов, – но это не ответ на мой вопрос. Брат – братом, а вы-то зачем оклеветали Андрея? У вас же должен был быть какой-то мотив. Какой?

– Никакой, – буркнула Наташа в трубку.

– Так не бывает.

– А что мне будет… Меня что, привлекут за клевету? Андрей на меня в суд подает за это, да?

– Нет, что вы, никто на вас в суд не подает. Просто мы разбираемся с одним делом, и всплыл тот факт с заявлением о попытке изнасилования. Вот мне и нужно выяснить, что вами двигало. Может, Филановский вас чем-то обидел, оскорбил? Я никогда не поверю, что подобные вещи можно делать просто так, от скуки.

– Не верите – и не надо, – резко бросила Наташа. – Все, я пойду, хватит.

– Я сейчас приеду, – снова пригрозил Олег.

Она несколько секунд молчала.

– Ладно. Мне заплатили, чтобы я это сделала.

– Кто заплатил?

– Ну кто-кто… Понятно, кто. Братец его. Издатель.

– Александр Филановский?

– Ну да. Только имейте в виду, если вы меня потащите в суд, я от всего откажусь и вы ничего не докажете.

Ой, грамотные все стали – просто спасу нет. Какой может быть суд, если все бумаги, в том числе и заявление Наташи в прокуратуру, еще два года назад были уничтожены?

– Не беспокойтесь, в суд вас никто не потащит. Александр объяснил вам, зачем ему это нужно?

– Нет. Просто попросил сделать и дал денег. Обещал, что с Андреем ничего не случится, он его вытащит.

– Много денег-то было?

– Не ваше дело.

Значит, много. Но это уже не столь важно. Важно другое: зачем директор издательства так подставил своего брата? Неужели застарелая вражда? Тогда он и сейчас мог его подставить с этим убийством Кати Шевченко. Впрочем, нет, не получается, Андрей Филановский сам признался в совершении преступления.

Ну что ж, дело доведено до конца, можно и домой, к жене.

Олег Баринов с аппетитом поужинал, успел посмотреть несколько последних минут хоккейного матча и с чувством глубокого удовлетворения лег спать.

Встал он утром отдохнувшим, выспавшимся и в прекрасном расположении духа, с удовольствием проглотил приготовленный женой завтрак и отправился на работу. В десять утра он вместе с сотрудниками отдела сидел в кабинете начальника на совещании, слушал вполуха и, делая вид, что записывает руководящие указания, набрасывал в блокноте список дел на предстоящий день. Когда на столе у начальника зазвонил телефон, Олег понял, что на пару минут, пока шеф разговаривает, можно расслабиться, повернулся к соседу справа и начал выспрашивать у него подробности вчерашней хоккейной баталии. Сосед матч смотрел и приготовился к детальному обсуждению…

– Баринов, я к тебе обращаюсь! – прогремел на весь кабинет голос начальника.

Олег вскочил и вытянулся в струнку.

– Да, товарищ подполковник.

– Тут следователь звонит, говорит, по убийству Шевченко явка с повинной.

– Так точно, товарищ подполковник, – четко отрапортовал он, – еще вчера.

– Да нет, старший лейтенант Баринов, не вчера, а сегодня. Плохо владеешь информацией о ходе расследования.

– Никак нет, товарищ подполковник, вчера в двадцать часов тридцать минут я разговаривал по телефону со следователем Огневым, он поставил меня в известность о том, что Андрей Филановский дал признательные показания.

Олег откровенно валял дурака, изображая армейского служаку, но он был в таком хорошем настроении!

– Так это было, Баринов, вчера, и это был Андрей Филановский. А сегодня – это сегодня. И сегодня с повинной явился его брат Александр. Ты небось думаешь, что дело раскрыто и можно курить бамбук? Давай-ка ноги в руки – и в прокуратуру, разбирайтесь там, что к чему.

О том, что Александр Филановский явился к следователю с повинной, Антон Тодоров узнал от Баринова и сказал об этом только Нане. Никто, кроме них, в издательстве «Новое знание» не знал об истинной причине отсутствия директора на рабочем месте. Анна Карловна на все вопросы заученно повторяла, что его сегодня не будет, у Александра Владимировича важные встречи и переговоры, и вполне возможно, его не будет и завтра, но говорила она эти слова исключительно потому, что так велел сам Филановский, который позвонил ей с утра пораньше домой, дал единственное указание и больше ничего не объяснял.

Нана, едва начался рабочий день, вызвала к себе Антона, как обычно, через своего секретаря Владу: они собирались поработать со списками посетителей, которые приходили в издательство в день кражи пистолета. И хотя теперь, после того, как убийство можно было считать раскрытым, в этом особого смысла не было, Нана все равно решила сделать запланированную работу. «Не мог Сашка убить, – твердила она себе. – Каким бы он ни был, но убить не мог. Он просто выгораживает Андрея. А Андрей мог? Нет, и он не мог. Но ведь кто-то из них двоих убил Катерину. Один убил, другой взял его вину на себя. Братья… Так кто же из них все-таки убийца?»

Сегодня ей казалось странным и отчасти нелепым, что она так любила Александра Филановского. Неужели это любовь? Да нет же, это просто наваждение какое-то было, помрачение рассудка, и даже не рассудка, а тела. С чего она выдумала, что любит его? Еще тогда ночью, когда она рассказывала Антону о братьях Филановских, она вдруг стала понимать, что не любит Сашу. Не любит – и все. Она это выдумала, накрутила себя, внушила и от этого утратила способность видеть окружающее и правильно оценивать его. Сначала мысль была оформлена как слабое подозрение, но уже наутро, когда стало известно об убийстве Катерины и она встретилась с Александром в издательстве, это легкое, почти ничтожное подозрение переросло в уверенность. Вот отчего ее царапала неправильность собственных мыслей, когда она привычно говорила себе: «Я его люблю». И вот почему ей приснился это чудесный, великолепный, просто замечательный сон про Филановского: во сне она легко и без колебаний ушла от него, и было ей от такого поступка радостно и весело, и даже совершенно не пугала мысль о том, что он ее уволит и они больше не увидятся.