Илья Рясной - Мокруха

Сперва послышался удар, за ним вскрик, приглушенные голоса.

— Молчи, сучка, если жить хочешь.

Раздался звон стекла. «Это ваза, что в коридорчике. Китайская, двести долларов», — мелькнула мысль.

Потом на кухню ввалились гости. Их было двое. Два «фантомаса». Затянутые в чулки физиономии с приплюснутыми носами и прижатыми ушами выглядели жутковато. Карликов захлопнул рот. Замершее сердце рухнуло и застучало как бешеное где-то в районе солнечного сплетения. Один из «фантомасов», имеющий габариты шкафа, держал за шею Валю. Второй, поменьше, но явно шустрее, бросился к Карликову, локтем прижал его к стене и прошипел:

— Сиди тихо, не то замочим.

— Понял, — произнес Карликов каким-то чужим голосом из самой глубины своего существа.

Валя умудрилась вцепиться зубами в руку шкафообразного «фантомаса», зажимавшую ей рот. «Шкаф» на миг отпустил ее и встряхнул прокушенной ладонью. Тут худой подскочил к ней, ударил ногой в живот и кулаком в лицо. «Шкаф» снова зажал ей рот.

— Убью, прошмондовка! — прикрикнул худой. — Если что, сверни ей к чертям шею.

— И сверну, — угрожающе произнес тот, впрочем, без особого энтузиазма.

Тут Карликов, к которому возвращалась способность соображать, острым глазом и чутьем опытного торгаша определил расстановку сил. За главного в этой компании худой. «Шкаф» на подхвате, чувствует себя не в своей тарелке и не слишком рад тому, чем приходится заниматься. В налетчиках не было уверенности и спокойствия. Они только начали осваивать ремесло. И в этом крылась особая опасность. Невозможно предсказать, что ждать от начинающих налетчиков. Они могут сделать что угодно: убить, чтобы не оставить свидетелей, искромсать жертв на куски ради самоутверждения. В прошлом году такой начинающий налетчик убил директора ресторана «Русская изба». Убийцу арестовали. Оказалось, он отрезал у бедняги ухо и хвастался им перед своими приятелями.

Валя дернулась и замычала. Она упорно пыталась кричать, звать на помощь.

— Тише, так лучше будет, — сказал Карликов. Он все-таки был волевым человеком и уже овладел собой. И голос был уже его собственный. Шок прошел. Он принял новую реальность как данность и начал прикидывать, как бы выпутаться из этой ситуации с наименьшими потерями. Главное, сохранить жизнь себе и жене. Потом попытаться сделать так, чтобы они не вычистили квартиру до основания и взяли как можно меньше ценных вещей.

— И ты сиди смирно, фраер гнутый. — Худой ударил Карликова кулаком с зажатым в нем ножом по лицу. Потом подошел к замершей в руках верзилы Валентине. Провел пальцами по оголенной груди, погладил шею. Валя дернулась.

— Не бойся, шмара. — Он вытащил из кармана лейкопластырь, залепил ей рот, после того как верзила снял руку. Потом худой сорвал с нее халат, удовлетворенно осмотрел обнажившееся тело, завел ей руки за спину и связал пояском.

— Готово, — удовлетворенно произнес он, — можно не держать. — И вдруг с неожиданной яростью ударил ее. Валя упала.

— Будет знать, сука… Будет знать!

В соседней комнате взвыл закрытый там коккер, почувствовав, что хозяйка в опасности.

Худой распалялся все больше.

— Постойте, не надо! — крикнул Карликов. — Вам деньги нужны? Берите!

И получил удар ногой в лицо.

— Он прав: на хрен она тебе? — заговорил «шкаф». — Нам барахло надо.

— Чтоб знали, фраера! Чтоб чуяли, в чьих они руках! — Худой нехотя отошел от Валентины. Он тяжело дышал.

Валя корчилась на полу. По ее разбитому лицу текли слезы. А Карликов сидел на скамейке и понимал, что бессилен ей помочь. Худой перережет ему горло, ни секунды не задумываясь. Видно, что псих. Карликов чуял их за версту. Нет ничего опаснее блатного психа. Это он понял, сидя в следственном изоляторе.

— Ну, чего, падаль вонючая, теперь поговорим? — Худой подсел к Карликову и взял его за горло, сдавив яблочко. — Гони бабки.

— Берите.

— Где они?

— В кабинете, в письменном столе, в верхнем ящике. Ключи вон там. — Он показал глазами на кухонную полку.

Худой вскоре вернулся и съездил Карликову кулаком по зубам.

— Это что, вонючка?!

Он бросил на стол две пачки тысячных купюр и восемь стодолларовых бумажек.

— Больше нет, — пожал плечами Карликов. — Все деньги в квартиру вбухал. Если хотите, берите холодильник «Самсунг», соневскую видеодвойку, они дорого стоят.

И тотчас получил рукояткой ножа по голове.

— Ты что, уродина, мы же не грузчики! Или ты сейчас же даешь бабки, или мы сначала кромсаем ее, потом гладим тебя утюгом, после спускаем в сортир по кусочкам. Я это могу, недаром меня добрым доктором Айболитом прозвали.

По-блатному доктор Айболит означает — садист. Карликов готов был поверить.

— Понял. В банке из-под крупы наверху ключ от сейфа. Сам сейф в кабинете за деревянной панелью — она отодвигается. Под картиной.

… — Это другое дело. — Худой сгреб деньги в сумку. Карликов знал, что здесь восемь тысяч долларов и пять миллионов рублей. До слез жалко. Сколько труда вложено! Но еще больше жаль коллекцию монет, исчезнувшую в той же сумке. И бриллиантовые серьги жены за тысячу двести долларов. И четыре кольца. И три золотые цепочки, которые купил в Греции…

— Это все? — спросил худой.

— Подчистую пропылесосили, — хмуро ответил Карликов.

— Врешь ведь, гнида. Утюжка захотел.

— Нет больше ничего! Хоть убейте!

— Не разоряйся. Времени на тебя нет. Мне вечером на балет идти.

Худой налепил на рот Карликова пластырь, окинул его взглядом с ног до головы.

— Что с ним делать? Может, пришить? Надежнее будет.

Он не играл на публику, а всерьез думал, как поступить.

— Ты охренел?! — взорвался верзила.

— Слушай, гниль! — Худой присел на корточки рядом с Карликовым, которого перенесли в большую комнату и бросили на пол. — Мы все про тебя знаем, господин Карликов. Вякнешь в ментовку — она тебя не защитит. Сначала мы скормим твоей бабе твоего мопса. Потом скормим тебе твою бабу… Будешь хорошим мальчиком, мы к тебе больше не придем. Ты нас больше не увидишь. Разошлись как в море корабли. Договорились?

Карликов кивнул.

— Ты себе еще наворуешь. Пока.

Карликова и Валю обвязали веревкой, все три телефонных аппарата раздавили башмаками. Закрыли супругов в отделанной резным кафелем ванной со стеклянным потолком. И ушли.

Чтобы освободиться от пут, Карликову понадобилось полчаса. Затем он развязал находившуюся в обмороке жену. Час обрабатывал ее раны и отпаивал успокаивающими. Слава Богу, ничего страшного. У нее разбиты губы, будет синяк под глазом. «Скорую» вызывать нет смысла. Есть свой доктор — осмотрит.

— Они все… они все унесли?.. — стуча зубами по стеклу стакана с водой, выдавила Валя.

— Не бойся, не все…