Илья Рясной - Мокруха

— И откуда вонь пошла? С «пятнашки»? — спросил Глен.

— Не знаю.

— По чьему же велению меня так?

— По сучьему велению, по ихнему хотению. Не ломай голову. Вообще-то, умник, тебе повезло. Могли бы и замочить. Или так нагрузить, что пришлось бы и машину, и квартиру продавать. Впрочем, меня это не касается. Была бы моя воля, я бы тебе голову отстриг. А кто велел — пусть это тебя меньше всего волнует. Что бы ты сделал, если бы узнал?

— Ничего, — стиснув кулаки, выдавил Глен.

— Правильно, ничего. Потому что ты мелочь. Тля. Чтобы тебя придавить — много сил не надо… Да, Медведь еще посоветовал тебе с наркотой завязывать. Узнаем, что продолжаешь, тебе по полной программе лечение пропишут. А то зажрался.

— Да уж, зажрался, гляди. Виллу на Багамах отгрохал.

— Виллу не виллу, а из кабаков неделями не вылезаешь. Любишь ты это — хрусталь, ложечки серебряные.

— А ты что, перловку черпаешь алюминиевой ложкой, которую за голенищем кирзового сапога носишь?

— А чего, за сорок лет жизни и такое бывало. В общем, умник, начинай трудовую жизнь. Грузчиком устройся, хи-хи…

— Да пошел ты!..

Третья встреча произошла вечером, при обстоятельствах весьма неприятных. После известий, которые принес на хвосте Червяк, настроение у Глена было преотвратнейшим. Ему захотелось напиться до бесчувствия. Правда, он знал, что до бесчувствия напиваться не станет — никогда не пылал излишней страстью к горячительным напиткам. В пьяных компаниях обычно был трезвее других, так что когда на этой почве начинались дрянные истории, держал ситуацию под контролем. Однажды после пьянки из пятерых собутыльников четверо оказались за решеткой — все, кроме Глена. Хотя натворил он не меньше. Просто прекрасно помнил все и удачно свалил свою вину на других. Способность повернуть самые неблагоприятные обстоятельства в свою пользу он ценил больше всего…

Часы показывали четверть одиннадцатого. Единственный в округе ночной ларек находился в нескольких кварталах от дома, в скверике около парфюмерной фабрики. На ларьке сияла подсвеченная вывеска — «ТОО «Барс». Раньше здесь царила тишь да гладь, ходили влюбленные парочки, люди выгуливали собак, все было пристойно. Теперь же стоял шум, рев мотоциклов, ругань, звон гитар, хрипение магнитофонов… Окрестные алкаши и шпана облюбовали это место для посиделок. Время от времени здесь разгорались скандалы, потасовки. Иногда появлялась милиция. Если проводилась масштабная операция, гребли всех подряд, а кое-кого и отделывали омоновскими дубинками. Года три назад пьяная толпа набросилась здесь на милицейский наряд, старшину милиции полоснули ножом по лицу. Началась стрельба, на поле брани осталось два тела с огнестрельными ранениями.

— «Амаретто» и «Токай», — процедил Глен, протягивая деньги. Всякую дрянь он не пил, предпочитал напитки с громкими, звучными названиями. Правда, никто не гарантировал соответствие наклейки содержимому, но все равно лучше пить это, чем «Роял» или мутную водку местного ликеро-водочного завода.

Глен сунул бутылки в пакет, рассовал по карманам сдачу. Тут все и началось…

Молодчиков было четверо. Семнадцати-двадцатилетние сопляки — допризывники или белобилетники. Они сидели на пластмассовых стульях у ларька и цедили уже не первую бутылку отвратительной краснухи. Во всю мощь ревел магнитофон, музыка напоминала буханье падающих с пятого этажа тазов и кастрюль. Сопляки были преисполнены ощущением собственной значимости, которое росло с каждым глотком вина. Предводителем у них был Коля Глюк — прыщавый пэтэушник, страшно гордый своими связями с блатными: пару раз ему довелось постоять на стреме, когда чистили склад парфюмерной фабрички. Глюку, как всегда после дозы вина, хотелось подраться. Если точнее, то в пьяном виде драться ему хотелось не всегда, а лишь на виду у компании, перед которой можно пофорсить, показать себя и, что самое главное, владея численным преимуществом, без особого риска отделать какого-нибудь лопуха. Ну а если быть совсем точным, то Глюку вовсе не драться нравилось, поскольку драка предполагала сопротивление объекта и можно было здорово схлопотать, — ему нравилось просто бить людей. В этом он чем-то был схож с тем, кому сегодня предстояло сыграть роль его жертвы.

— Э, ханурик, где такие кроссовки отхватил? — крикнул Глюк.

Не обращая внимания, Глен заворачивал пакет.

— Глянь, Серега, этот индюк с нами говорить не хочет. — Глюк положил ногу на стол.

— А по рогам ему, — беззлобно отозвался Серега, лопоухий, сгорбленный, с рыжим пушком на подбородке и по-мальчишески обиженным выражением лица парень.

— Да у него рогов нет. У него бабы нет, нет и рогов. Он педик.

— Кто педик? — спросил Глен. В нем поднималась ярость.

— Ты педик, — выпятил челюсть Глюк и положил вторую ногу на стол. — Чего выпучился? Хочешь, чтобы отодрали? Любишь это дело?

— Давайте вломим ему!

Тут из-за угла возник плечистый охранник в камуфляжной форме и с резиновой дубинкой. Он охранял палатки, стоявшие на пятачке.

— Глюк, ты чего раскричался? — осведомился он.

— Да ничего, — тот сбавил тон.

— Ты чего клиентов распугиваешь? Сиди тихо, не то так покатишься отсюда, что дорогу забудешь.

— Да плевать мне на этого педрилу. Пусть покупает, что хочет.

— Ты сам педрила, — сказал охранник. — Закрой пасть. Чтобы я больше тебя не слышал. Ясно?

— Ясно.

Год назад Глюк решил показать, что он здесь в крутых, и вместе с приятелями сцепился с «зеленым» — так прозвали охранников. Подъехала милиция, так что до серьезной драки не дошло. Но на следующий день Глюка затолкали в машину, отвезли за город и избили. Страшно и умело. Без переломов, но очень больно. В следующий раз пообещали убить, если что. Глюк им поверил. Они уехали, а он топал до города двенадцать километров. Чуть не околел от холода. После этого при виде зеленой формы у него начиналась нервная трясучка.

Глен сунул пакет под мышку, взглядом исподлобья сфотографировал всю компанию и положил «фотографию» на полку в своей памяти: может понадобиться.

Он понял, что за ним идут, когда пересекал бывшую баскетбольную площадку. Там они и нагнали его.

— Педик, погоди.

«Черт, — подумал Глен, — угораздило же выйти из дома без ножа». Он постоянно таскал с собой нож с выкидным лезвием, вся прелесть его заключалась в том, что он не считался холодным оружием, поскольку свободно продавался в ларьках, но отправить на тот свет им можно без особого труда. В его руках эта вещь уж точно была далеко не шуточной. Дело даже не в ловкости и силе, а в уверенности, что ты можешь убить. Глен — мог. Еще как мог.

— Чего, педик, раком хочешь или еще как-то? — дебильно заржал Глюк. Смех у его приятелей был не лучше.