Мишель Бюсси - Следы на песке

Время от времени Алиса нанимала частных сыщиков, чтобы возобновить поиски загадочного лихача-убийцы из Блю-Хилл, но его след давно затерялся – как исчезали следы на тропе, петляющей по нормандским ландам.

Утес совсем зарос мхом. Стены полевых укреплений – их так и не снесли – были покрыты граффити и любовными признаниями.

Лизон рассказала Алисе, что ее отец недавно продал три блокгауза Пуэнт-Гийома вместе с большими участками прилегающих ландов швейцарским подрядчикам. Они намерены переустроить бетонные кубы в комфортабельное курортное жилье. Вид из домов потрясающий! Идея показалась Алисе странной.

Ложбины и горки, появившиеся в ландах в результате бомбардировки 1944 года, стали игровыми полигонами для мотогонщиков и свалкой старых холодильников и автомобилей. Из Пуэнт-Гийома можно было бы разглядеть бухту Изиньи и маяк в Сен-Маркуфе, но сегодня все скрывалось в дымке. Алиса вспомнила излюбленную присказку Шавантре, кузена Лизон: если из Пуэнт-Гийома виден маяк, значит, будет дождь, а если не виден – значит, дождь уже идет.

Услышав это впервые, Алиса улыбнулась и подумала: какой все-таки у деревенских естественный, природный юмор. Можно подумать, что смех составляет единственный смысл жизни каждого обитателя здешних мест. Все они любят острое словцо, готовы рассказать анекдот, выслушать историю соседа, а потом обдумывать ее за работой. В точности как в самом светском парижском салоне. Алису не смущали бранные словечки Шавантре, цинизм Фернана, бородатые шуточки Сиси, нудные наставления Учителя. Алиса и Лизон регулярно заглядывали в бар Рене, хотя он уже лет десять грозился закрыть заведение – из-за кризиса и по причине «идиотизма клиентуры». Посетители «Завоевателя» были двум женщинам семьей. Идеальными родственниками, не ждущими отчета, в случае нужды всегда сидевшими за стойкой, ничего не требующими взамен и не имеющими ужасной привычки являться в гости без предупреждения. Это была семья объединившихся одиночек, претендовавшая на одно-единственное право – именовать Алису и Лизон умалишетками.

Алиса и Лизон шагали по бетонным плитам над Пуэнт-Гийомом. На солнце поблескивал мемориал – штурмовая «кошка», навечно впившаяся в камень, память о подвиге рейнджеров. Жан Мюнье самолично начищал металл каждый месяц. Здесь женщины на время расставались. Алиса брела по песку к тому месту, где убили Лаки, а Лизон углублялась в ланды, туда, где в утро высадки нашла Алана. Через полчаса они снова встречались у монумента.

Подруги редко говорили о любимых мужчинах, научившись сопрягать свои одиночества: жить в одном ритме, синхронно ощущать необходимость в уединении или желание излить душу, помогать друг другу общаться с деревенскими.

Два призрака ландов, гуляющие в строго определенное время суток. И только в дни, когда музей закрыт. По вторникам.

Два богатых и щедрых призрака.

Доллары Алисы медленно, но верно таяли. Много денег ушло на бразильский особняк Ника, чуть меньше – на музей.

В 1966-м Алиса решила передать часть своего состояния Красному Кресту, «Врачам без границ» и движениям, борющимся за демократию. Биафра, Голанские высоты, Корея, Камбоджа, Западная Сахара, Казаманс, Туарегский Хоггар, Кашмир, Шри-Ланка, Вьетнам, Ирландия, Западная Новая Гвинея, Курдистан, Панама, Сальвадор… Международные награды вроде Нобелевской премии мира очень почетны и весомы, но денег борцам вечно не хватает. Всегда нужны лекарства, перевязочный материал, требуется печатать листовки и плакаты, обустраивать убежища и конспиративные квартиры, ну и конечно, покупать оружие. Алиса выписывала газеты разных стран, чтобы представлять картину мира и всегда вставать на сторону самых справедливых дел. Она нередко ошибалась, но не отчаивалась. Тратя деньги, на которые Лаки обменял свою жизнь, она, пусть и символически, отдавала ему дань уважения. Гибель любимого не только подарила лишние двадцать лет трусу Оскару Арлингтону, но и помогала куда более достойным людям.

Наступила унылая осень. Алиса предпочитала лето с его шумными пляжами. За минувшие десять лет произошли удивительные перемены: если в 1966-м в Нормандию приезжал хорошо если один иностранный турист, теперь их бывало даже больше, чем французов. Алиса усматривала в этом глубокий смысл: смешение народов свидетельствовало о том, что общество, во всяком случае Европа, движется в верном направлении – к миру.

И совершенно неважно, что утопию, о которой с давних времен мечтало человечество, творила не правящая элита в чинных салонах, а пузатые отдыхающие в каскетках и бейсболках.

В начале осени все разъезжались, побережье пустело.

Снова сойдясь у монумента, Алиса и Лизон шли домой по асфальтированной дорожке, мимо «Завоевателя». В этот вторник они встретили старую даму с четырехлетним внуком, который крутил педали велосипеда. Парижанка, одна из последних, самых стойких курортниц.

Столичные жители возводили вокруг деревни все больше вилл. Парижское шоссе скоро дотянут до Кана – обещал министр промышленности д’Орнано. Нормандия стала популярной у влюбленных, молодые парочки, которым была не по карману Венеция, приезжали сюда на романтический уик-энд. Люди постарше привозили целые выводки детей, которые совершали набеги на заросли тутовника. Никого не смущал запах коровьих лепешек, а занятые на полях крестьяне и вовсе были для горожан бесплатным развлечением. Тихие прибрежные деревни, обезлюдевшие в войну, наполнились смехом и веселыми криками. Местные, конечно, ворчали, изображали недовольство, но и им было по душе, что провинция оживает.

Маленькие парижане карабкались по блокгаузам, ходили по Музею Штурма, трогали пулевые отверстия в стенах мэрии, спрашивали: «Папа, почему у церкви нет колокольни? Как люди попадали в эти квадратные дома над пляжем, там ведь ни окон, ни дверей, одни бетонные стены? Почему здесь нет ни одного магазина?»

С наступлением темноты Алиса и Лизон возвращались в Шато-ле-Дьябль, заходя иногда выпить в «Завоеватель».

26 октября 1975

Музей Штурма, Шато-ле-Дьябль

– Гийом, не балуйся! – прикрикнула на сына Мадлен. – Потерпи, мы скоро освободимся. Смотри фотографии!

Мальчика фотографии не интересовали. Они даже не цветные! Он хотел на пляж. Ну и что, что дождь! Родители пообещали ему море, вот пусть и ведут на пляж!

Мы здесь надолго не задержимся, думала Мадлен. Обойдем музей за десять минут и вернемся до пробок. Много времени на ржавые каски и оружие не понадобится. Ну за что мне эти воскресные мучения?! Ладно, хватит ныть, Жак давно обещал отцу привезти его сюда…

И вот они поддерживают старика Леонса под руки, а он с трудом преодолевает ступеньки.