Павел Астахов - Жилье по обману

– Кого ты там встретишь, Лика, в этом вашем бутике? – урезонивала дочку мать. – Увольняйся! Мы с папой попросим в университете, поработаешь для начала секретарем у кого-то из деканов, а дальше видно будет…

– И кого я, мама, встречу в этом вашем университете? – кривясь, отвечала Лика. – Студента с ветром в голове? Аспиранта с дырявыми карманами? Доцента-импотента?

– Ой, да просто нормального молодого человека с мозгами и перспективами!

– Да? И куда он меня приведет, тот перспективный? В общагу? Или, может, я его к нам сюда приведу, и будем мы с ним вить семейное гнездышко в моей девичьей спальне с картонными стенами? – злилась Лика. – Нет уж, мам, в наше время или жених, или невеста, но хоть один должен быть со своим жильем, иначе ничего не получится.

– А мы с папой как раз с общаги начинали…

– Ой, ну не вам учить меня, как жить!

– Ты что? Да мы с папой твоим всю жизнь в любви и согласии… – обижалась Лариса Сергеевна.

– И еще в бедности, мам, – перебивала ее дочь и снова уходила к себе, хлопнув дверью.

– Ну уж не в бедности, – запоздало возражала мать, но говорила это без запала, даже без уверенности, просто по инерции.

Лика была у них поздним ребенком, Лара родила ее уже «за тридцать». Как раз когда Лика оканчивала университет, Петр Иванович ушел на пенсию, а через два года и Лариса Сергеевна пополнила ряды «заслуженно отдыхающих». Неприспособленными к жизни идиотами они не были и прекрасно понимали, что на свои пенсионные пособия достойно жить не смогут, поэтому загодя постарались обеспечить себе пассивный доход.

– Покупаем две квартиры в новостройке и сдаем их, – сказал Петр Иванович, подкрепив свое предложение собственными расчетами и цветными буклетами застройщика. – Смотри, если мы берем жилье на ранней стадии строительства, то наскребаем на две однокомнатные. «Однушки», говорю тебе, брать выгоднее всего, они дешевле стоят, и их охотно снимают. Итак, сейчас мы платим за две «однушки», через полтора года получаем готовые квартиры и сразу же сдаем их в аренду, лучше всего в долгосрочную, чтобы не заниматься постоянно поиском жильцов и уборкой.

– Дочке скоро понадобится свое жилье, – напомнила Лариса Сергеевна.

Дело было семь лет назад, тогда Лика была еще студенткой-первокурсницей.

– О том и речь, – кивнул Петр Иванович. – Пока девочка учится, пусть живет с нами, потом переедет в свою квартиру, но до тех пор мы будем ее сдавать. За пять лет получится приличная сумма – считай, приданое дочери соберем. А вторую квартиру мы так и оставим съемной, обеспечивая себе таким образом солидную прибавку к пенсиям. Толковый же план?

– Отличный план, – согласилась Лариса Сергеевна.

Муж у нее был умный, да и она не дурочка, иначе не прожили бы они больше тридцати лет в любви и согласии…

И как так вышло, что их оставили в дураках?

И неужели они в них, в дураках, останутся? И Петя, доктор наук и бывший профессор, так и будет за деньги писать кандидатские для нерадивых соискателей ученой степени, Лара же, специалист по зарубежной литературе, брать на дом грошовую работу по компьютерному набору текстов? А Лика продолжит тщетно высматривать нормального парня в раззолоченных интерьерах?

Или можно еще все изменить?

К ним уже приходили учтивые молодые люди из каких-то партий и предвыборных штабов. Просили заполнить анкету, подписать петицию, поддержать политика, который придет во власть и будет отстаивать интересы обманутых дольщиков… Убедительно рассказывали, как это нужно и важно… Но Петр Иванович рассудил:

– Нет, Лара, это такие же жулики. Мы пойдем другим путем.

Лара знала, о каком пути речь. В последнее время Петр Иванович необычно часто цитировал знаменитое некрасовское: «И пошли они, солнцем палимы, повторяя: «Суди его бог» – при этом выражение лица у него было непримиримое, словно с классиком русской литературы доктор физико-математических наук был решительно не согласен и божьего суда дожидаться не собирался.

Исковое заявление они с Ларисой Сергеевной отнесли в суд вместе. Это был их новый план. Хотелось верить – на сей раз действительно толковый.

Поздний вечер – мое любимое время суток. За исключением разве что воскресного, изрядно подпорченного ожиданием скорого начала рабочей недели.

Поздним вечером буднего дня, распихав все свои дела, я наконец могу немного побыть наедине с собой… Или вот с Говоровым, который уже неделю звонит мне ровно в 22.00, как по расписанию.

– Леееена, – тянет он вкрадчиво. – Ну чем ты там опять шуршишь? Опять взяла дела на дом? Отложи ты уже бумажки, побереги глаза и мозг.

В голосе Говорова приблизительно в равных пропорциях смешались нежность и укоризна. Я заслушалась.

Голосу Говорова аккомпанирует не бумажный шелест, а шум набегающих волн. Я знаю, Никита сидит на большом камне у края прибоя – летом мы там сиживали вместе, тесно обнявшись и молча глядя в морские дали. Закат давно отгорел, но линия горизонта все еще слабо подсвечена бледно-розовым, и луна такая желтая, маслянистая и ноздревато-твердая, как кусок отличного швейцарского сыра… Ой, теперь еще и сыру захотелось…

Я вздохнула.

– Ну что у тебя опять? – сочувственно спросил Говоров.

– Иски обманутых дольщиков к застройщику, который деньги с людей взял, а квартиры им не дал, – доложила я.

– У-у-у-у… Тухлое дельце.

– А Плевакин сказал – многообещающее.

– Так это одно и то же, в смысле – вони может быть много. И грязи, и шума… Это ж политика, Лен, – Никита вздохнул.

– В таком ключе я об этом не думала, – призналась я.

– И напрасно. Для нашей большой страны ситуация с обманутыми дольщиками – вопрос государственной важности. Ты знаешь, сколько их у нас таких?

– Ну откуда? У меня тут всего четверо…

– Ха, четверо! – Говоров фыркнул. – Помнится, перед выборами в Государственную думу шестого созыва специально данные собирали, так вот на тот момент, чтоб ты знала, в России было не менее восьмисот тысяч обманутых дольщиков!

– Ого!

– Ага! Думаю, сейчас их еще больше, потому что обманутые дольщики все появляются и появляются, как бы ни ужесточалось законодательство.

– Восемьсот тысяч – это же целая армия! – я поежилась.

– Ну! А я о чем? Представь, сколько разных деятелей заинтересованы в том, чтобы создать себе на этом политический капитал… Так что ты, это… – Судя по звуку, Никита яростно почесал в затылке. – Будь осторожна и Эммануиловича слушайся, у него чуйка ого-го какая и связи тоже. Сама-то ты что обо всем этом думаешь?

– Я думаю, что это сущее свинство – так поступать с людьми! – с пол-оборота завелась я. – Они последнее отдавали, чтобы купить квартиры!

– А что за люди, понаехавший молодняк? – уточнил Никита.