Мари-Бернадетт Дюпюи - Скандал у озера [litres]

– Почему? Он так любил проводить с тобой время! Да и помощь от него была.

– Его мать запретила ему ко мне приближаться. Брижит становится все строже со своим сыном. Сменим тему.

Матильда поднялась и вынула из шкафа для провизии большое блюдо. Вскоре Жасент уже лакомилась пирогом.

– Сдобное тесто, яичный крем и лесное чудо – ароматная земляника, которой природа одаривает нас, перед тем как появится черника! – высокопарно объявила целительница. – Что ж, больше тебе не о чем мне рассказать?

– Напротив. Что касается мамы, ты все правильно предчувствовала. Вчера вечером папа рассказал нам о том, что она беременна. Ребенок родится в феврале, как и Эмма. У них был такой счастливый вид… Я могу их понять – этот ребенок смягчит боль постигшей нас утраты.

– Я знала, что твоя мать искренне простит Шамплена. А что с объявлениями, которые вы опубликовали?

Голос Матильды стал более сухим, но Жасент не обратила на это внимания.

– Если бы до нас дошли какие-то заслуживающие внимания сведения, я бы тебе рассказала, – заверила она. – Нам помогает Журден как помощник начальника полиции. Он может без проблем обзвонить все приюты в округе. Еще он занимается поисками Леонид Симар, монашки, которая скрылась, наверняка вместе с ребенком. Ах, о чем я только думаю! Я глупая, такая глупая! Спасибо за пирог, Матильда, у меня есть дела, я только что об этом вспомнила.

– А что твоя свадьба?

– Я хотела бы, чтобы все прошло очень скромно, чтобы не подвергать моих родителей и отца Пьера лишним расходам. Я расскажу тебе об этом позже. Приходи и ты ко мне в гости!

– Как только подует прохладный ветерок – ты увидишь меня на своем крыльце, обещаю!

Разгоряченная Жасент вышла из дома Матильды, послав подруге на прощание воздушный поцелуй. Она пересекла площадь, направляясь в сторону женской обители. В простиравшемся у здания церкви саду распускались многокрасочные цветы, служившие украшением для статуи Девы Марии. Двустворчатая дверь была приоткрыта. Внутри царила глубокая тишина.

Жасент дернула за медную цепочку, и в глубине широкого коридора раздался звон колокольчика. Вскоре в дверях показалось милое личико сестры Сен-Тома.

– Мадемуазель Клутье, если я не ошибаюсь… – прошептала послушница. – Я рада снова вас видеть. Мы искренне молились за вас и ваших родителей!

– Благодарю вас. Могу ли я повидаться с матушкой-настоятельницей? Мне необходимо получить еще кое-какие сведения.

– Конечно, заходите. Сейчас очень спокойно – начались летние каникулы.

Тронутая приветливостью юной монашки, Жасент с улыбкой кивнула. Вскоре она уже находилась в рабочем кабинете матушки-настоятельницы, темном и прохладном. Та встретила ее с нескрываемым удивлением.

– Здравствуйте, мадемуазель, что я могу для вас сделать? Я очень занята, мне нужно написать множество писем. Господь мне свидетель: вести дела более сотни учащихся – дело нелегкое.

– Я не стану вас задерживать, матушка.

– Присаживайтесь, я могу уделить вам немного времени. Из письма сестры Сент-Вероник, достопочтенной настоятельницы монастыря в Перибонке, я узнала о том, что вы нанесли им визит.

– В таком случае вы, так же как и я, узнали о том, что сестра Сент-Бландин сбросила монашеские одежды чуть более трех лет назад. Я сожалею, что мне приходится вас беспокоить, но именно этот вопрос и является причиной моего визита. Я хотела бы найти эту монашку, так как они с моей сестрой Эммой были подругами. Сбежав из монастыря, она словно испарилась, и, возможно, эпидемия гриппа унесла всю ее семью. Я написала в епархию Шикутими, а также всем местным жителям по фамилии Симар, так как ту женщину звали Леонид Симар.

– Леонид Симар, говорите? Постойте-ка, эта фамилия мне знакома.

Сложив руки на столе, монашка закрыла глаза. В течение нескольких минут, показавшихся Жасент вечностью, она словно пыталась что-то вспомнить.

– Сдается мне, что с Божьей помощью я смогу помочь вам, мадемуазель… если это действительно та женщина, о которой я думаю. Месяц назад я вам уже говорила, что в регионе Сагеней я работаю совсем недавно. В Монреале я провела не один год, занимаясь уходом за больными, – я была монашкой конгрегации Сен-Жозеф. Мы выступали за укрепление связей между мирянами и священниками. Там я познакомилась с одной женщиной, с которой у нас завязалась дружба. После того как я вернулась к сестрам Нотр-Дам-дю-Бон-Консей, мы с ней вели переписку. Эта любезная и очень набожная особа как-то мне написала, что одна из племянниц ее мужа по имени Леонид Симар – послушница в Шикутими. Возможно, речь идет именно о сестре Сент-Бландин. Как только у меня будет возможность – я напишу своей подруге Денеж Фортье.

– Как вы думаете, у нее есть телефон? – спросила Жасент, нервничая все сильнее. – Так было бы быстрее.

– Этого я не знаю, в Монреале она вела довольно скромный образ жизни. Посмотрите в справочнике почтового отделения. Я со своей стороны немедленно ей напишу.

– Спасибо, матушка, спасибо. Вы вновь вселяете в меня надежду.

Настоятельница поднялась, подавляя в себе вполне справедливое любопытство, вызванное возбуждением очаровательной посетительницы. Ее бледно-голубые глаза внимательно изучали лицо Жасент.

– Не хочу показаться бестактной, мадемуазель, но я желаю вам всем сердцем получить то, что для вас так важно.

– Если все получится, матушка, и вы все еще будете здесь, в Сен-Приме, то, возможно, к вам в начальный класс придет новая ученица. Спасибо, я побегу на почту!

Жасент удалось ответить монахине, не сказав при этом ничего определенного. Матильда, сидя дома, выглядывала в окно, слегка раздвинув шторы и спрятавшись за занавеской. Она заметила, как Жасент поспешно проходит мимо церкви, затем сворачивает на главную улицу. «А ты скрытничаешь, детка! – подумала целительница. – Я попыталась тебя защитить, но ты не сворачиваешь со своего пути, и никто уже не сможет тебе помешать».

Четверть часа спустя Жасент выходила из почтового отделения, полная разочарования. Она потратила на звонок Денеж Фортье все деньги, отложенные на покупку трех литров белой и одного литра желтой краски. Когда их соединили, Жасент пришлось объяснить собеседнице цель своих поисков. В итоге она узнала, что Леонид Симар умерла около двух лет назад.

– Монахиней ее действительно звали Сент-Бландин. Она покоится на кладбище в Лак-Эдуар – в санаторий ее привезли в уже крайне тяжелом состоянии, – срывающимся от сочувствия голосом объяснила Денеж Фортье. – Туберкулез легких! О ее смерти я узнала уже слишком поздно, из распорядительного письма директора санатория. Прежде чем впасть в агонию, Леонид успела предоставить ему мой адрес.