Мари-Бернадетт Дюпюи - Скандал у озера [litres]

Но Паком не слушал. Он все еще тихонько посмеивался с довольной физиономией, сложив руки на своей широченной груди. Терпению Жасент пришел конец. Однако ей удалось удержаться от того, чтобы дать ему оплеуху или хорошенько встряхнуть: она знала, что такое решение было бы наихудшим, что лучше его задобрить.

– Если ты все мне расскажешь, я дам тебе настоящие сладости, Паком: карамельки, анисовые конфеты… Я куплю их тебе, если ты вернешь мне сумку Эммы. Прятать ее – это очень нехорошо, а еще хуже – есть плохие конфеты! Из-за них ты очень долго спишь, твоя мама переживает за тебя!

Паком отрицательно замотал головой, исполненный странного упрямства. Внезапно в голову Жасент закралось ужасное подозрение:

«А если Лорик все-таки был прав? Если Эмму убил Паком?»

Жасент посмотрела на Пакома с отвращением. Брижит спускалась вниз по лестнице, в руках у нее ничего не было.

– Нигде ничего нет, даже на чердаке: там он часто роется в моих старых вещах. Тебе лучше сейчас уйти, Жасент: я своего сына знаю, его не стоит подгонять. Я не отойду от него ни на минуту. Когда он окончательно проснется, я все у него выведаю, у этого паршивца.

– Думаю, это сделать необходимо, мадам. Если он проглотит еще хоть немного снотворного, это может обернуться несчастьем.

Бессильная что-либо изменить, Жасент покинула дом Брижит. Она могла бы настаивать, могла бы рассказать то, что услышала от него, Брижит, но, столкнувшись с этой новой загадкой, она поняла, что почва уходит у нее из-под ног. Вернувшись на улицу Лаберж, она первым делом отвела в сторонку отца и Сидони, чтобы объяснить им ситуацию. Лорик в это время ушел к Озиасу Руа: это облегчило ее задачу – брат мог бы сделать из ее рассказа слишком поспешные выводы.

– Вот черт! – проворчал Шамплен, когда Жасент закончила. – Что ты мелешь? У этого парнишки в мозгу ни одной извилины! Он кормит тебя россказнями, потому что уж очень его потрясло это зрелище – мертвая Эмма в воде. Ты сводишь меня с ума этой своей чепухой про конфеты! Я хорошо знаю Брижит Пеллетье. Она любит налегать на горячительный карибу, и ее паренек наверняка не отстает от мамаши. Жасент, твоя сестра лежит в могиле. Ты можешь хоть горы сдвинуть – она не вернется, чтобы и дальше позорить себя. Лучше бы ты позаботилась о своей матери. Матильда пытается привести ее в чувство, дедушка Фердинанд – тоже, но Альберта упорно твердит, что хочет сесть на поезд в Сен-Жером и навестить свою малышку. Страданиям нашим не видно конца.

Сидони положила руку на плечо Жасент, успокаивая ее. Шамплен, оставив их одних, ушел, продолжая раздраженно ворчать.

– Я думаю, папа прав. Как можно верить тому, что говорит Паком?

– Одно ясно точно: он принял барбитал. И наверняка он держал в руках Эммину сумку. А еще он говорил с ней… Когда, Сидони, когда же это могло быть?

– Ты вся дрожишь, и у тебя такое лицо, что можно испугаться. Пойдем выпьем по чашечке чая. Брижит уже привыкла к причудам своего сына. Ей удастся заставить его рассказать, что случилось. А пока для нас главное, Жасент, – это мама… Но умоляю тебя, ни слова Лорику: он может снова затеять драку с Пакомом – у нас будут неприятности.

Не в силах больше сопротивляться, Жасент сдалась. Она хотела бы ни о чем не думать, отказаться от желания узнать правду. Внезапно к девушке пришло смутное осознание того, что смерть Эммы сеет в ее семье разлад, более того, как будто с ее смертью в их дом ворвался ветер, повергнувший всех в панику. Этот ветер был мрачнее и суровее норд-веста [11] Норд-вест – северо-западный ветер. , коварнее восставшей приозерной водной стихии. Он был способен погубить их всех.

Она перебирала в памяти события последних дней. Менее чем за три дня до похорон она виделась с Пьером, который утверждал, что порвал с Эльфин Ганье, но при этом они целовались. Лорик, который всегда был очень мирным и вежливым юношей, напал на слабоумного, ранил его, беспричинно обвинив в убийстве. Ее мать, неутомимая добрячка, яростная католичка, читающая всем проповеди о том, что нужно смириться с судьбой, если происходит несчастье, теряла рассудок.

«К тому же еще Гослен. Я почувствовала в его взгляде похоть… Он порочен, он хочет мной обладать…» – в который раз подумала Жасент.

При этом она напрочь забыла о галантности и внимании к ней со стороны Валласа Ганье, с готовностью называющего себя ее другом. Жасент была подавлена всеми этими настораживающими обстоятельствами. Что еще таит в себе жестокая гибель Эммы?

– Пойдем в гостиную, – мягко предложила Сидони. – Кюре уже здесь, он тоже пытается привести в чувство маму, но все напрасно.

Жасент последовала за сестрой, безучастная и молчаливая.

Сидони накрыла на стол. Одетая в черное платье, с перетянутыми траурной лентой волосами, она невидящим взглядом смотрела на графин с водой. Дедушка уже сидел за столом – веки его подрагивали, нос распух от слез.

– Не успели мы похоронить нашу Эмму, такую юную, так теперь моя Альберта теряет рассудок…

Тяжесть такого горя была для старика непосильной. Он протянул к внучке дрожащую руку:

– Я хотел бы поскорее умереть, Сидони.

– Не говори так, дедушка! Подумай о нас. Лорик, Жасент и я – мы все тебя любим, мы хотим еще долго быть рядом с тобой! Знаешь, моя мысль о том, чтобы открыть здесь, в деревне, свое ателье, нравится мне все больше и больше.

– Я думал, ты от нее откажешься… Ты должна помогать родителям, поддерживать отца.

– Одно другому не мешает, дедушка. После обеда я буду работать над заказами. Поначалу я буду спать на ферме. Таким образом, по утрам я смогу помогать папе и Лорику.

– Ты просто льешь мне бальзам на душу, моя хорошая, – улыбнулся Фердинанд.

Внезапно затрясся потолок – кто-то тяжело ходил взад-вперед на втором этаже. Это хождение сопровождалось громким криком – Жасент с отцом продолжали спорить.

– Да что с ними такое? – сетовал Фердинанд.

– Ты же знаешь папу! Когда ему плохо, он злится на весь мир! Сейчас досталось Лорику из-за того, что он пригласил к нам доктора Ланжелье. Так как Ланжелье – близкий друг мэра, Лорик задержался с ним поболтать. Брат рассказал ему о маме, и доктор порекомендовал вколоть ей успокоительное. Совет оказался хорошим: благодаря уколу мама спокойно проспит до утра. Вот только папа хотел, чтобы маму осмотрел его старый знакомый – доктор Клод из Сен-Прима, а не неизвестный ему врач из Сен-Метода.

– А что за лекарство он вколол моей Альберте? Со всеми этими новшествами… я уже ничему не доверяю.

– Успокоительное, обычное успокоительное. Иначе она бы побежала на вокзал с намерением сесть на поезд и отыскать Эмму! Боже милостивый, бедная наша мама!