Мари-Бернадетт Дюпюи - Скандал у озера [litres]

Дави рассеянно слушал эти разговоры, поджидая официанта. Глядя на мечтательную физиономию Пьера, он отважился предположить:

– Могу поспорить, что ты хотел бы послать меня ко всем чертям, чтобы спокойно провести время в лодке наедине со своей бывшей невестой.

– Нет, совсем нет! Ты оказал мне серьезную услугу. Я не настолько неблагодарный, чтобы захотеть вернуться в Роберваль без тебя.

– Конечно, но ты был бы не против, если бы по пути из Сен-Прима в Роберваль меня бы не было с вами, – ответил Дави с насмешкой.

– Уж не хочешь ли ты мне сказать, что собираешься возвращаться пешком? Дави, мы приехали вместе, вместе и уедем. Думаю, у меня еще будет возможность увидеться с Жасент наедине. Мы успели с ней переговорить. У меня появилась надежда, вот так, утешительная надежда!

Друзья замолчали. Каждый из них мысленно видел перед собой желанный образ. Посетители вокруг них продолжали болтать: они ругали правительство, а также возмущались строительством гидроэлектростанций.

– Мы не можем плевать на прогресс, – проревел какой-то мужчина богатырского телосложения. – Все-таки электричество и поезд, который пустили в Дольбо, где многие парни нашли работу на новых заводах, – это неплохо. Я сын и внук свободных поселенцев, но я считаю, что нужно жить в ногу со временем.

Он залпом осушил стакан бренди и вышел на улицу, сдвинув на затылок картуз. Пьер собирался сказать Дави о том, что он думает на этот счет, но в этот момент к их столику проворно подошла энергичная девушка, дочь владельца кафе.

– Ваши омлеты, господа. Уровень воды в озере не мешает курицам нестись, а сыроварням – изготавливать лучший чеддер в Квебеке! – весело произнесла она. – Приятного аппетита!

В этом заведении двое друзей выглядели чужестранцами. Жители деревни уже не удивлялись чужакам. В последнее время сюда стекалось много любопытных журналистов или же туристов, жаждущих острых ощущений. Почтенного вида старик, сидящий за столиком перед аппетитным куском пирога со свининой, посчитал нужным добавить:

– И все же у нас в Сен-Приме есть утопленница. Значит, прогресс…

Пьер весь напрягся, его щеки горели от стыда. Он уже мечтал снова завоевать Жасент, в то время как всего шесть месяцев назад, в канун Рождества, Эмма, живая и соблазнительная, извивалась от удовольствия в его кровати и ее упругая юная плоть горела и дрожала под ним в экстазе, содрогаясь от ненасытного желания.

«Мир твоей душе, девочка! Господи, если бы я только знал, кто довел тебя до смерти!»

Жасент нашла семью в полном сборе на кухне Фердинанда. Дедушка сидел во главе стола, как в былые времена, когда его супруга Олимпия приглашала всех на ужин после воскресной мессы. Шамплен сидел напротив Фердинанда, рядом с ним – Альберта, слева от нее – Сидони. Увидев Жасент, Лорик взглядом указал ей на пустой стул рядом с собой.

– Где ты опять была? – проворчал отец. – Твоя сестра приготовила вкусный ужин. А ты болтаешься непонятно где.

– Простите меня, я заходила попрощаться с Матильдой. Это настолько необычная женщина! У меня был приступ тахикардии, а она помогла мне с ним справиться.

– Говори на нашем языке, чтобы мы тебя понимали! – ответил фермер – у него было явно жуткое настроение. – Прибереги медицинский жаргон для своих больных.

– Проще говоря, мое сердце билось так быстро, что я боялась, что мне станет плохо! – сухо ответила Жасент.

После столь резкого ответа повисло тягостное молчание.

– Кажется, Матильда помогает многим в Сен-Приме и в округе, – заметила Сидони, – но лично я больше доверяю настоящим врачам.

Она встала из-за стола и достала из печи большую круглую тарелку, почти до краев наполненную аппетитным омлетом насыщенного желтого цвета. Она подала на стол и салат, украшенный кружочками корнишона.

– Я приготовила омлет с салом, – добавила она. – В курятнике у дедушки нашлось много яиц: в последние дни он их не собирал. Утки тоже снесли яйца. Блюдо оставалось в печи. Мы ждали только тебя, Жасент.

– Солома и сено испорчены, – объявил Лорик, положив руку на плечо Жасент. – Когда вода спадет, стадо сможет щипать траву, но я буду сильно удивлен, если следующей зимой мы соберем много сена. То же касается и соломы.

– Может быть, если лето будет засушливым… – усталым голосом начала Жасент.

– Ты меня удивляешь, дочка, – проворчал Шамплен. – Чтобы возместить все убытки, понадобится шесть летних месяцев.

Альберта ткнула вилкой в тарелку, при этом рука ее дрожала. Она пыталась держаться достойно и мужественно, однако будущее без младшей дочери наводило на нее ужас. На протяжении многих лет она c радостью и полной отдачей вела хозяйство, помогала мужу собирать на полях сено, пшеницу и ячмень, участвовала в стрижке овец, чесала и пряла шерсть, часто качая при этом одной ногой люльку своих младенцев. Характер Шамплена всегда был жестким, а со временем он еще больше почерствел, но по отношению к нему Альберта проявляла уважение и привязанность. Потребность же ее в том, чтобы любить и быть любимой, удовлетворяли ее дети.

– Мама, все в порядке? – взволнованно спросила Сидони, которую все еще беспокоило мамино состояние.

– Ну да! У меня совсем нет аппетита. И твой отец так волнуется! Нам не нужно было селиться так близко к озеру.

– И где же ты хотела обосноваться? – прорычал Шамплен. – Это лучшие земли в округе. По крайней мере, были лучшими.

Закипая от злости, он налил себе чаю и залпом выпил.

– Жасент, я слышал, что Пьер Дебьен и один из его приятелей отвезут тебя в Роберваль на лодке, – слабым голосом произнес Фердинанд. – Мне это не по душе, внучка. Ты понимаешь почему. А если мы и тебя потеряем? Ветер усиливается, озеро неспокойно. Проклятое озеро!

Старик вытер слезы кончиком пальцев. Он пытался восстановить дыхание, безразлично уставившись в свою тарелку.

– Ну же, дедушка, окажи честь моему омлету! – взмолилась Сидони.

– Да, ты должен немного поесть, – поддержала сестру Жасент, взволнованная дедушкиным отчаянием. – А за меня не волнуйся. Как бы там ни было, железная дорога вышла из строя. Мне было бы удобнее приехать в Роберваль до вечера. С моторной лодкой мы доберемся туда быстро. Я доверяю Пьеру и его другу. Они уже ездили в Сен-Метод в воскресенье.

– Не переживай, дедушка, если кто-то и внушает мне доверие, то это Пьер, – заметил Лорик. – Я был очень рад увидеть его здесь.

Парень замолчал; его охватила внезапная ностальгия по детству и юношеству, и он сокрушался по поводу нынешних обстоятельств, которые неожиданно вновь свели их с Пьером вместе.

Заявления сестры и брата приводили Сидони в ярость. Она не могла больше сдерживаться и резко заявила: