Мари-Бернадетт Дюпюи - Скандал у озера [litres]

Тем временем лодку относило мощным и капризным течением, усиленным паводками на реках Мистассини, Ирокуа, Тикуапе и Перибонке.

– Может быть, останешься сегодня у меня? – прошептала Жасент Пьеру на ухо. – Мне тоже не хочется с тобой расставаться.

Пьер как будто очнулся от глубокого сна, черты его прояснились; он был счастлив, но в то же время удивлен. В тот момент, когда он с улыбкой готов был согласиться на ее предложение, он увидел лицо Жасент, искаженное от ужаса.

– Осторожно, сзади!

Сильный удар, сопровождаемый оглушительным треском, сотряс лодку. Они натолкнулись на огромный дрейфующий ствол дерева. Пьер даже не успел обернуться. От яростного толчка нос лодки приподнялся, и Пьер, потеряв равновесие, боком упал в воду. Все произошло очень быстро. У Жасент возникло ощущение, что они стали жертвами кошмара или какой-то молниеносной галлюцинации.

– Пьер? – позвала она, не решаясь встать. – Пьер, отзовись, прошу тебя!

Не успела она это сказать, как заметила, что на дне лодки плещется мутный сероватый поток. В это же мгновение в борт вцепились руки Пьера: промокший до нитки, с прилипшими к голове волосами, он вынырнул из воды.

– Не бойся, моя хорошая, мы выберемся! – крикнул он. – Помоги мне подняться – мне мешает одежда, она стала тяжелой.

– Да, да, – пробормотала она.

Помогая Пьеру залезть на борт, Жасент мимолетом бросила взгляд на кожаную сумку, которую перед этим спрятала под лавку. «Боже мой, дневник Эммы! Нельзя, чтобы он намок, а главное – нельзя, чтобы письмо стерлось! Никто не поверит мне, если я потеряю это доказательство: доказательство того, что в ее самоубийстве было не все так ясно», – подумала она.

– Жасент, нужно вычерпать воду, – спокойно сказал Пьер, не поддаваясь панике.

Он открыл свой полотняный сверток, откуда достал большую алюминиевую кружку. В борьбе с прибывающей водой это «оружие» выглядело довольно примитивным, но лучшего у него не было.

– Мы пойдем ко дну? – взволнованно спросила Жасент. – Брешь слишком большая…

– Я знаю, – ответил он, бросая обеспокоенный взгляд на темные берега, виднеющиеся вблизи. – К тому же мы уже проскочили Роберваль. Продолжай пока черпать воду, мне нужно запустить мотор. Мы можем достичь острова Кулёвр и, если повезет, причалить там.

– Но я не вижу его, – всхлипывала Жасент.

– Там, справа, присмотрись лучше. Он выглядит сейчас немного меньшим, чем обычно, потому что частично затоплен, как и почти все вокруг. Но там наверняка будет участок суши. Можно различить деревья!

К Жасент вернулась надежда – Пьер был прав. Она спрятала сумку под плащ, у груди. Сумка была довольно объемная, занимала много места и сковывала движения, но у нее не было выбора. Она принялась усердно черпать воду, сосредоточившись на этом занятии.

– Почему бы тебе не попробовать достичь Роберваля? – наконец спросила она, понимая, что ее труд никоим образом не улучшает ситуацию.

– Я пользуюсь течением; оно толкает нас к острову. Я часто бывал там в последние месяцы, добирался туда даже вплавь. Там я, надеюсь, найду, чем можно залатать лодку. Под деревьями находятся небольшие домики.

– Но мы же не будем там ночевать? – взволнованно спросила Жасент.

– Надеюсь, что нет. Возможно, к нам придут на помощь. В Сен-Фелисьене я слышал, что в Сен-Метод должен прибыть пароход «Перро» [15] Пароходное судно, курсирующее в этот период. Спущено на воду в 1920 году, в Робервале. ( Прим. авт. ) , чтобы отвезти семьи в надежное место. Мы сможем разжечь костер и таким образом дать о себе знать. Мне жаль, Жасент, это снова моя вина. Если бы я не захотел тебя поцеловать…

– Нет, это я не смогла справиться со своим желанием, – с улыбкой произнесла она.

Несмотря на свое плачевное положение, они обменялись радостными улыбками, которые вернули их в юношество, в эту благословенную пору беспечности.

Паком с жадностью поглощал кусок сладкого пирога, который подала ему Матильда к чаю с молоком. Она любила готовить и угощать близких своей стряпней. Сидя напротив мальчика, она с удовлетворением наблюдала за тем, как он ест.

– Ну что, тебе нравится, мой милый? Я открыла банку черники: я каждое лето ее консервирую. А для сливок взбила яйцо с кленовым сиропом.

– Вкусно, мне нравится, – сказал Паком с полным ртом.

– Когда будешь колоть мне дрова – в благодарность, помимо денег, я буду готовить тебе сладкое. Любая работа должна быть оплачена.

Матильде не давали покоя признания, сделанные Жасент сегодня утром. Чтобы помочь молодой медсестре и одновременно утолить свое любопытство, она хотела понять, что произошло тогда на берегу озера.

– А ты лакомка! – весело расхохоталась она, имитируя его простоватый говор.

В ее жилах текла унаследованная от предков-гуронов хитрость, а также тяга к сражениям, пусть даже без оружия. Она думала, что Паком доверится ей, если она станет вести себя так же, как он. Ей даже стало интересно, сумеет ли она расположить его к разговору. «Он отказался отвечать на вопросы матери о сумке Эммы, – думала она, наблюдая за Пакомом. – Все-таки он ее боится… Когда его стала расспрашивать Жасент – он замкнулся в себе! Его мозг работает медленно, но все же работает».

– Могу взять еще? – промямлил Паком; на усах у него блестел крем, уголки губ были измазаны черничным вареньем.

– Хорошо, но сначала я вытру тебе ротик, – ласково ответила Матильда.

Она поднялась из-за стола, чтобы взять влажную салфетку. Вернувшись к Пакому, женщина увидела, что он с беспечным видом вытирает губы красивым, окаймленным зеленой нитью носовым платком в цветочек. Обычно Паком, вытирая в сарае пот со лба, пользовался большим куском хлопчатобумажной шотландки, которую доставал из кармана.

Заинтригованная Матильда хранила молчание. Теперь Паком нюхал платок, приложив его к своим сомкнутым векам.

– Ты хочешь плакать? – спросила Матильда, охваченная неясным предчувствием. – Твой носовой платок очень красивый! Тебе повезло!

Слабоумный питал к этой женщине нежные чувства – она всегда ему улыбалась и угощала вкусной едой.

– Эмма грустная, а не я, Эмма плачет, а не я, – прошептал он.

– Когда? Маленькой девочкой?

– Нет… большая… со мной… она плакала.

Ничего не сказав, Матильда отрезала второй кусок пирога. Знания, которыми она обладала по части человеческой души, подсказывали ей, что лучше подождать, не стоит торопить события. Если Пакома не расспрашивать, он может продолжить говорить.

– Скажи-ка, мой мальчик, а что, если мы выпьем по стаканчику моего карибу? – участливо предложила Матильда. – Но ты ничего не скажешь маме, мой сладкий, иначе она разозлится.